История карфагена ковалев пунические войны. Пунические войны. В XIV - XV кн. идет речь о военных действиях в Африке, поражении Карфагена, заключении мирного договора, значении войны для Рима

К середине 260-х до н.э. Римская республика окончательно подчинила себе Апеннинский п-в. Дальнейшая экспансия Рима сделала неизбежным его столкновение с Карфагеном – могущественным государством в Северо-Западной Африке (Ливии), которое контролировало большую часть Сицилии и основные морские коммуникации в Западном Средиземноморье.

Первая Пуническая война (264–241 до н.э.)

В 284 до н.э. отряд наемников из Кампании (мамертинцы) захватил Мессану, крупный полис (город-государство) на восточном побережье Сицилии. После того как царь соседних Сиракуз Гиерон I начал войну с мамертинцами, те обратились в 265 до н.э. за помощью к Риму. Римское народное собрание приняло решение о включении Мессаны в Италийский союз; весной 264 до н.э. римская армия переправилась в Сицилию и, несмотря на противодействие карфагенян, заняла город. В ответ Карфаген объявил войну Риму. Сиракузяне вместе с карфагенянами осадили Мессану, но потерпели неудачу. В 263 до н.э. римляне разбили Гиерона I и вынудили его вступить с ними в союз. В 262 до н.э. они взяли Акрагант (Агригент), важнейшую карфагенскую крепость на Сицилии; карфагеняне были вытеснены в западную часть острова. Чтобы справиться с карфагенским флотом, безнаказанно опустошавшим берега Италии, римляне построили к 260 до н.э. 20 боевых кораблей. В 260 до н.э. карфагенский флот одержал победу над римской эскадрой у Липарских о-в, но затем был разбит у м. Милы.

Не сумев добиться решительного перевеса в борьбе с карфагенянами за Сицилию в 259–257 до н.э., римляне решили перенести военные действия в Африку. В 256 до н.э., нанеся поражение карфагенскому флоту у м. Экном, они высадились в Клупейской бухте (к востоку от Карфагена). Потерпев ряд неудач, карфагеняне обратились к римскому командующему Атилию Регулу с просьбой о мире, но римские условия оказались слишком тяжелыми, и они, мобилизовав все ресурсы, собрали большое наемное войско под командованием спартанца Ксантиппа. Весной 255 до н.э. Ксантипп наголову разгромил римскую экспедиционную армию. Хотя римский флот одержал верх над карфагенской эскадрой у м. Герм, большая его часть погибла затем во время бури.

С 254 до н.э. главной ареной военных действий вновь стала Сицилия. В 254 до н.э. римляне овладели крупной карфагенской крепостью Панорм на северо-западном побережье Сицилии и построили новый флот, который, однако, в следующем, 253 до н.э., во время набега на берега Африки, опять был уничтожен бурей. К началу 240-х до н.э. римляне постепенно подчинили себе всю Сицилию и блокировали две последние карфагенские твердыни – Лилибей и Дрепану. Но попытка взять Лилибей в 249 до н.э. провалилась, а в 248 до н.э. римский флот в очередной раз стал жертвой шторма. Возглавивший в 247 до н.э. карфагенские войска на Сицилии энергичный Гамилькар Барка развернул активные действия против римлян, совершая постоянные набеги на берега Италии. Ситуация изменилась только тогда, когда римляне большим напряжением сил (введение чрезвычайного налога) построили новый флот. В марте 241 до н.э. этот флот разбил карфагенскую эскадру у Эгатских о-вов. Понимая неизбежность падения Лилибея и Дрепаны, Карфаген был вынужден пойти на заключение мира, уступив Риму свои сицилийские владения и обязавшись уплатить большую контрибуцию. В результате Первой Пунической войны Римская республика превратилась в сильнейшее государство Западного Средиземноморья.

Вторая Пуническая война (218–201 до н.э.)

Первая Пуническая война не сломила могущества Карфагена, и новое столкновение было неизбежным. В 238 до н.э., воспользовавшись смутой в Карфагене, римляне отобрали у него Сардинию и аннексировали Корсику. В 237 до н.э. карфагеняне послали в Иберию (Испанию) Гамилькара Барку, который, собрав сильную армию и воспользовавшись войнами Рима с галлами и иллирийцами, завоевал восточное побережье Иберийского (Пиренейского) п-ва. После гибели Гамилькара в 228 до н.э. его дело продолжили его зять Гасдрубал (убит в 220 до н.э.), а затем сын Ганнибал. Стремясь ограничить экспансию карфагенян, римляне добились от них в 226 до н.э. обязательства не распространять свои владения к северу от р. Ибер (совр. Эбро).

В 219 до н.э. Ганнибал захватил союзный Риму иберийский город Сагунт. В ответ римский сенат объявил Карфагену войну. В 218 до н.э. неожиданно для римлян Ганнибал совершил труднейший переход из Северной Иберии через Альпы в Италию и разбил две римские армии на р. Тицин (совр. Тичино) и на р. Требия; его поддержали лигурийские и галльские племена. Установив контроль над Северной Италией, Ганнибал в 217 до н.э. вторгся в Центральную Италию; весной 217 до н.э. он нанес жестокое поражение консулу Гаю Фламинию у Тразименского озера, но затем двинулся не на Рим, а в Апулию, рассчитывая привлечь на свою сторону италийские общины. Однако италики в своем большинстве остались верны Риму. Положение Ганнибала осложнилось, когда римляне избрали диктатором Фабия Максима, который применил новую тактику – он избегал генерального сражения и изматывал противника в мелких стычках. Но в 216 до н.э. римляне отказались от этой тактики. В июне 216 до н.э. консул Теренций Варрон дал карфагенянам решительную битву при Каннах и потерпел страшное поражение; многие города в Бруттии, Лукании, Пицене и Самнии, а также второй по величине город в Италии Капуя перешли на сторону Ганнибала; в союз с Карфагеном вступили Македонское царство Сиракузы. В столь тяжелых условиях Рим мобилизовал все свои силы; ему удалось предотвратить отпадение значительной части италийских союзников и собрать новую армию. Стремясь отвлечь карфагенян от Италии, римляне открыли новые фронты в Испании и на Сицилии. Тем не менее до конца 210-х до н.э. они не смогли добиться значительных успехов. В Италии Ганнибал в 213 до н.э. сорвал попытку римлян овладеть Капуей, а в 212 до н.э. одержал несколько побед в Лукании и Апулии и захватил крупнейший южноиталийский порт Тарент. В Испании римское войско, хотя и одержало в 214–213 до н.э. ряд побед, в 212 до н.э. было полностью уничтожено Гасдрубалом , братом Ганнибала, в битве на р. Эбро. Более успешно римляне действовали на Сицилии, где консул Клавдий Марцелл в 212 до н.э. взял Сиракузы.

Перелом в пользу римлян произошел в 211 до н.э., когда они овладели Капуей; этому не помешал демонстративный поход Ганнибала на Рим («Ганнибал у ворот!»). В 210 до н.э. в Испанию был отправлен Корнелий Сципион Старший, который в 209 до н.э. взял Новый Карфаген, центр карфагенских владений на Пиренейском п-ве. В том же году в Италии Фабий Максим вернул под власть Рима Торент. В 207 до н.э. римляне разгромили у Сены Галльской войско, которое Гасдрубал привел из Испании на помощь Ганнибалу. В 206 до н.э. карфагеняне были вынуждены окончательно очистить Испанию.

Весной 204 до н.э. Сципион высадился в Северной Африке, а в 203 до н.э. разбил карфагенян на Великих равнинах, что заставило карфагенские власти отозвать Ганнибала из Италии. В 202 до н.э. при поддержке нумидийского царя Масиниссы Сципион одержал решающую победу над Ганнибалом при Заме. В 201 до н.э. Карфагену пришлось принять тяжелые условия мира: он уступил римлянам Испанию и все свои островные владения в Средиземном море, передал им почти весь флот, обязался выплатить в течение пятидесяти лет огромную контрибуцию и не вести войн без согласия римского сената. В результате Второй Пунической войны Рим стал гегемоном Западного Средиземноморья, а Карфаген утратил значение великой державы.

Третья Пуническая война (149–146 до н.э.)

Карфаген быстро выплатил Риму контрибуцию и вернул себе прежнее значение крупнейшего транзитного центра, что вызвало серьезные опасения в римских правящих кругах; особо яростным противником Карфагена был сенатор Катон Старший, каждое свое выступление заканчивавший словами: «Карфаген должен быть разрушен!». Воспользовавшись тем, что карфагеняне, вопреки условиям мира 201 до н.э. создали армию для отражения нападения нумидийцев, римский сенат объявил им в 149 до н.э. войну. Карфагеняне согласились разоружиться, но категорически отвергли требование римлян срыть город и переселиться вглубь материка и решили сопротивляться до последнего. Римская армия осадила Карфаген и после отчаянной трехлетней обороны взяла его весной 146 до н.э. По постановлению сената город был сожжен, а место, на котором он стоял, предано проклятию; владения Карфагена вошли в состав Римского государства в качестве провинции Африка.

Иван Кривушин

Главными источниками по третьему периоду римской истории (264-133 гг.) являются произведения Полибия, Тита Ливия, Плутарха и Аппиана. Период вели­ких завоеваний начинается первой войной Рима и Карфагена. Карфаген - фини­кийская колония в Африке - в начале Ш в. представлял собой мощную державу в западном Средиземноморье. Поводом к Первой Пунической войне (264-241 гг.) послужило обращение наемников из Мессаны к Риму с просьбой о защите от Сира­куз и Карфагена. В течение всей войны военные действия велись в Сицилии, но главные победы римляне одержали на море. В 256 г. Рим предпринял экспедицию в Африку, однако потерпел поражение (255 г.). Война затянулась, и только в 241 г. был заключен мирный договор, согласно которому Сицилия отходила к Риму. Кар­фаген был побежден, но не сломлен.

264 г. - начало Первой Пунической войны.

260 г. - сражение у мыса Милы - первая победа римского флота.

256 г. - африканская экспедиция, разгром карфагенского флота около мыса Экном.

255 г. - поражение римлян в Африке.

247 г. - карфагенским полководцем становится Гамилькар Барка.

241 г. - окончание войны, заключение мирного договора.

Источники третьего периода римской истории

Первой войной с Карфагеном (264-241 гг.) начинается третий период римской истории, период больших завоеваний. Эта эпоха известна нам гораздо полнее, чем две предшествующие, благодаря лучшему состоянию литературных источников. В основе их лежит историческое произведение Полибия, который вместе с Фукидидом является наиболее крупным пред­ставителем античной историографии.

Полибий (около 210-126) был грек из г. Мегалополя в Аркадии и принадлежал к руководящим кругам греческого общества, занимая вы­сокие посты в Ахейском союзе. В 167 г. в числе 1 тыс. других заложни­ков Полибий был отправлен в Италию, где прожил 17 лет. Там он сбли­зился с семьей Эмилия Павла, игравшего большую роль среди римского нобилитета. Это дало возможность Полибию хорошо познакомиться с римским государственным устройством и быть в курсе тогдашней миро­вой политики.

Его «История» написана на греческом языке в 40 книгах. Но сохрани­лись от нее полностью только первые 5 книг: от одних ничего не уцелело, а от других дошли более или менее крупные отрывки. Главной целью Полибия, как он сам говорит, было ответить на вопрос: «Каким образом, ког­да и почему все известные части земли подпали под власть римлян?» (III, I, 4). Этот вопрос определяет собой и хронологические рамки всего произ­ведения: оно охватывает период с 264 по 145 г., т. е. как раз эпоху великих римских завоеваний, начиная с Первой Пунической войны и кончая разру­шением Карфагена и Коринфа. Но события до 220 г., составлявшие содер­жание первых двух книг, изложены Полибием кратко, а более подробный рассказ начинается только с 220 г. Краткие сведения о государственном устройстве Карфагена находятся в книге VI.

Цель, поставленная историком, определила всемирно-исторический характер его произведения: поскольку Полибия интересуют римские за­воевания, он берет их в связи с историей всего средиземноморского мира за данный период.

Как мы только что сказали, Полибий с Фукидидом принадлежат к наи­более выдающимся представителям греко-римской историографии. Оба историка близки друг другу по мировоззрению и методам работы.

«Задача историка, - говорит Полибий, - состоит не в том, чтобы рассказом о чудесных предметах наводить ужас на читателей, не в том, чтобы изобретать правдоподобные рассказы... как поступают писатели трагедий, но в том, чтобы точно сообщить только то, что было сделано или сказано в действительности, как бы обыкновенно оно ни было» (II, 56, 10).

В своем изложении Полибий привлекает подлинные документы: дого­воры (например, несколько договоров Рима с Карфагеном), официальные надписи (перечень войск Ганнибала на медной доске в Лацинии), письма (письмо Сципиона) и т. п. Он широко пользуется другими историками, но не принимает их на веру, а подвергает критике, подчас очень суровой. Та­кова, например, критика, которой он подвергает сицилийского историка Филина и Фабия Пиктора, трудами которых он пользовался в описании Пунических войн (I, 14; III, 8). Полибий требует от историка абсолютной объективности.

«Напротив, - пишет он, - тому, кто берет на себя задачу историка, необходимо забыть все это (т. е. личное пристрастие) и нередко превозно­сить и украшать своих врагов величайшими похвалами, когда поведение их того заслуживает, порицать и беспощадно осуждать ближайших друзей своих, когда требуют того ошибки в их поведении» (I, 14, 5).

Насколько сам Полибий соблюдал это требование? Он не занимается подтасовкой фактов, подобно Ксенофонту, не выдает явные анекдоты за действительные события, что нередко делал Плутарх. В рамках античной историографии, по необходимости всегда ограниченной, Полибий макси­мально объективен и достоверен. Но, конечно, его политические взгляды не могли не оказать влияния на оценки событий и лиц. Принадлежа к пра­вящим кругам Ахейского союза, он идеализирует последний, видя в нем воплощение всех положительных качеств греческой демократии: свобо­ды, равенства и проч. С другой стороны, этолийцы изображаются носите­лями всех пороков. Революционное движение и его вождей Полибий осуж­дает. Так, он резко отрицательно относится к Набису, вождю революцион­но-демократического движения в Спарте, не стесняясь, вопреки своему обыкновению, прибегать даже к выдумкам (XIII, 7).

Полибию, как и Фукидиду, не чужда идея исторической закономернос­ти. Правда, формулировка ее у Полибия имеет наивно-биологический ха­рактер. Все явления сравниваются с организмами, которые переживают периоды юности, зрелости и старости: «Всякое тело, всякое государство и всякое предприятие, согласно природе, проходят состояние возрастания, потом расцвета и, наконец, упадка» (VI, 51, 4). Эта общая формула конк­ретизируется на истории государственных форм. Сначала возникает монархия, со временем вырождающаяся в тиранию. Это вызывает недо­вольство народа и приводит к появлению аристократии, которая, в свою очередь, переходит в олигархию. Падение последней кладет начало демок­ратии. Но и она в конце концов разлагается, превращаясь в беззаконие и господство силы: «Тогда водворяется господство силы, а собирающаяся вокруг вождя толпа совершает убийства, изгнания, переделы земли, пока не одичает совершенно и снова не обретет себе властителя и самодержца» (VI, 9, 9).

Круг завершен, и исторический процесс начинается сызнова: «Таков круговорот государственных форм, таков порядок природы, согласно ко­торому формы правления меняются, переходят одна в другую и снова воз­вращаются» (VI, 9, 10). Здесь впервые сформулирована так называемая циклическая теория, которая сыграла большую роль в развитии историог­рафии нового времени.

Полибий оказал огромное влияние на античных историков. Одни про­должали его «Историю», другие ему подражали, третьи просто списыва­ли его. К числу последних принадлежал и Ливий. История Первой Пуни­ческой войны сохранилась только в его периохах. Зато описание собы­тий от 218 до 168 г. (3, 4-я и 5-я декады) дошло до нас полностью. В главе I мы уже указывали, что в 4-й и 5-й декадах Ливий пользовался почти исключительно Полибием. Что же касается 3-й декады (истории Второй Пунической войны), то в ней в основе его изложения лежат отчасти Полибий, отчасти младшие анналисты. Там, где Ливий использовал только Полибия, рассказ его довольно надежен (хотя, как было сказано, он со­кращал Полибия, а иногда и искажал его в угоду римской точке зре­ния). Во всех других случаях (особенно там, где Ливий опирался на рим­ских анналистов) к показаниям его нужно относиться с большой осто­рожностью.

У Плутарха к интересующей нас эпохе относятся биографии Фабия Максима, Марцелла, Катона Старшего, Фламинина, Филопемена и Эми­лия Павла. В них проявляются его обычные достоинства и недостатки, о которых мы говорили в главе I. Впрочем, четыре последние биографии, где он, по-видимому, следует полибиевой традиции, более ценны, чем две первые.

В середине II в. н. э., в эпоху расцвета Империи, в Риме появилось своеобразное историческое произведение. Автором его был александриец Аппиан, адвокат, а затем императорский чиновник (прокуратор) в Египте (родился около 90 г.). Произведение Аппиана называется «Римская исто­рия». Оно состояло из 24 книг, из которых полностью уцелели только 6- 8-я и 12-17-я. Аппиан поставил своей задачей описать войны, которые вели римляне. Каждой войне посвящены одна или несколько книг, состав­ляющих как бы отдельную монографию внутри всего произведения. Мате­риал расположен по этнографическому (или географическому) принципу: войны самнитские, кельтские, иберийские, македонские и проч. Однако этот принцип не выдержан, так как некоторые части построены по истори­ческому принципу: войны римских царей, ганнибалова война, граждан­ские войны и др. Описание гражданских войн (книги 13-17-я) составляет самую важную и ценную часть «Римской истории». Эпоха больших завое­ваний отражена в книгах: иберийской, ганнибаловой, ливийской, иллирий­ской, сирийской и отрывках македонской.

Композицию «Римской истории» Аппиана нельзя назвать удачной. Гео­графическое расположение исторического материала, несомненно, имеет некоторые удобства, концентрируя внимание читателя на какой-нибудь одной стране (об этом говорит сам Аппиан в предисловии к своему труду). Но в то же самое время этот принцип разрывает единство исторического процесса, приводит к повторениям и нарушает связь между внутренней и внешней историей Рима. К этим композиционным недостаткам нужно до­бавить, что Аппиан часто путает факты, небрежен в хронологии, редко указывает свои источники (почему их определение часто представляет неразрешимую задачу). У него нет дара художественного воображения, рассказ его хотя ясен, но сух.

Но у Аппиана как историка есть и большие достоинства: он объекти­вен, совершенно чужд риторики, не любит ненужных отступлений и, что самое главное, всегда стремится вскрыть истинные причины событий.

Эпоха больших римских завоеваний нашла также отражение у истори­ка Кассия Диона. Он был грек из г. Никеи в Вифинии (Малая Азия), ро­дился около 155 г. н. э., умер в 30-х гг. III в. Принадлежа по своему проис­хождению к высшей имперской бюрократии, Дион сам занимал ряд важ­ных постов: был сенатором, консулом, претором, провинциальным наместником. Его военно-административный опыт немало помогал ему в писательской деятельности.

Главное произведение Кассия Диона - «Римская история» в 80 кни­гах. Оно охватывало всю историю Рима от начала до 222 г. н. э. Более или менее сохранились книги 36-59-я, охватывающие период с 68 г. до н. э. по 46 г. н. э. От других книг дошли отрывки. «Римская история» была широко использована византийскими писателями Ксифилином (XI в.) и Зонарой (XII в.), поэтому некоторые потерянные части ее могут быть вос­становлены. В частности, для эпохи римских завоеваний источником слу­жит 8-я книга «Хроники» Зонары.

Кассий Дион имеет ряд достоинств: он хорошо начитан в исторической литературе, умеет разобраться в противоречивых показаниях своих источ­ников, пишет хорошим литературным языком. Но Дион жил в эпоху упад­ка античной историографии. Этим в значительной степени объясняются его недостатки: отсутствие широкого исторического кругозора, пристрас­тие к мелочам, необычайная любовь к описанию снов, предсказаний и т. п. Нужно еще отметить, что Дион в истории Империи осведомлен гораздо лучше, чем в истории Республики.

Другие писатели

Диодор Сицилийский для интересующего нас периода сохранился толь­ко в отрывках 22-33-й книг.

Некоторое значение имеют сведения, сообщаемые римским писателем I в. до н. э. Корнелием Непотом, автором сборника плохих биографий «О знаменитых людях». Изучаемая эпоха отражена в биографиях Гамилькара, Ганнибала и Катона.

Беглый обзор международных отношений III-II вв. до н. э. мы найдем у римского писателя II в. н. э. Юстина, давшего краткое изложение боль­шого труда в 44 книгах историка Помпея Трога (жил, вероятно, в эпоху Августа). Сухой, почти конспективный рассказ Юстина не блещет ни ли­тературными, ни научными достоинствами, но сообщает много данных, которых нет у других историков.

Отношения между Римом и Грецией во II в. частично нашли отражение в путеводителе греческого писателя II в. н. э. Павсания - «Описание Греции».

Кое-что ценное можно найти у таких писателей, как Валерий Максим, составивший в I в. н. э. сборник рассказов «О замечательных подвигах и изречениях»; Фронтин (I в. н. э.), автор сочинения «О военных хитрос­тях»; Павел Орозий, христианский писатель V в., автор очерка всемир­ной истории «Против язычников», в компилятивных работах Флора, Евтропия и др.

Документальные источники

Документальные источники эпохи римских завоеваний представлены несколько полнее, чем двух предшествующих периодов, хотя латинских надписей, имеющих историческое значение, по-прежнему немного. Из них нужно отметить несколько элогий знаменитой семьи Сципионов. Самая ранняя - надгробная надпись Луция Корнелия Сципиона, консула 259 г. и сына Сципиона Барбата. В ней, между прочим, говорится, что Сципион завоевал о. Корсику с главным городом Алерией (во время Первой Пуни­ческой войны). Другие элогии относятся к сыну Сципиона Африканского, победителя Ганнибала, и к двум другим представителям семьи Сципио­нов, не игравшим большой роли.

К эпохе Первой пунической войны, быть может, относится фрагмент надписи консула 260 г. Дуилия, победителя карфагенян при Милах. Она находилась на базе колонны, воздвигнутой в честь Дуилия. В ее тепереш­нем виде она содержит ряд интересных цифровых данных. Однако под­линность этой надписи стоит под сильным сомнением. Предполагают, что это очень искусная подделка раннеимператорской эпохи.

Не останавливаясь на мелких и случайных надписях, часто фрагмен­тарных, отметим еще две крупные надписи. Одна - декрет 189 г. римско­го полководца Л. Эмилия Павла, которым он упорядочил положение дел в одной испанской общине. Другая - знаменитое постановление 186 г. рим­ского сената о вакханалиях (Senatus consultum de bacchanalibus). Это пер­вый сохранившийся в виде надписи декрет римского сената. Он имеет боль­шое культурно-историческое значение, так как свидетельствует о широ­ком распространении культа Диониса в Италии уже в начале II в. Декрет запрещает устройство вакханалий во всех италийских общинах, если на это не было дано специального разрешения сената.

Консульские и триумфальные фасты этого периода имеют значение для установления хронологии. Особенно полно сохранились триумфальные фасты для Первой Пунической войны. Но пользоваться ими, как было ука­зано в главе I, нужно с большой осторожностью.

О положении дел в восточной половине средиземноморского мира в изу­чаемую эпоху говорят многочисленные греческие надписи и папирусы.

Вещественные памятники на всей огромной территории, охваченной римскими завоеваниями, - в Сицилии, Африке, Испании, на Балканском полуострове, в Малой Азии - представлены очень богато. В частности, довольно многочисленны монеты: римские, карфагенские, сиракузские, мамертинские и др. Для культурной истории Рима в этот период большое значение имеют художественные и литературные произведения: комедии Плавта и Теренция, фрагменты речей Катона и проч.

Карфаген

Могучая держава западного Средиземноморья, с которой Рим борол­ся на протяжении более столетия, первоначально была маленькой ко­лонией финикийского города Тира, основанной, согласно преданию, в 814 г. до н. э.

Карфаген, по-видимому, не был самой ранней финикийской колонией на северном побережье Африки, но выгоды его географического положе­ния привели к тому, что он подчинил себе соседние фактории Тира и Сидона и мало-помалу распространил свою власть на значительную часть по­бережья западного Средиземноморья.

Карфаген лежал в северо-восточной части теперешнего Туниса, в глуби­не большого залива, недалеко от устья р. Баград, орошавшей плодородную равнину. Таким образом, город был расположен на главных морских путях, связывавших восточное Средиземноморье с западным, в непосредственной близости к Сицилии. Естественно, что он стал центром обмена ремеслен­ных изделий Востока на сырье Запада и Юга. Карфагенские купцы торгова­ли пурпуром собственного производства, слоновой костью и рабами из Су­дана, страусовым пером и золотым песком из Центральной Африки. Они получали серебро и соленую рыбу из Испании, хлеб из Сардинии, оливко­вое масло и греческие художественные изделия из Сицилии. Из Египта и Финикии в Карфаген шли ковры, керамика, эмаль и стеклянные бусы, на которые карфагенские купцы меняли ценное сырье у туземцев.

Преобладание в карфагенской экономике торговли такого типа опре­делило размеры и характер карфагенской колониальной державы. Ее фак­тории тянулись узкой полосой по северному побережью Африки - от Триполитании до Столбов Мелькарта - и затем спускались к югу по берегу Атлантического океана. Они были разбросаны в Южной Испании, на Балеарских островах, в Сардинии и Корсике. Большая часть Сицилии при­надлежала Карфагену.

Однако Карфаген был не только торговым государством. В его эконо­мике немалую роль играло сельское хозяйство. На плодородной равнине Баграда лежали крупные поместья карфагенских землевладельцев. Они обрабатывались рабами или местным ливийским населением, находившим­ся в зависимости крепостного типа. Карфагеняне славились рациональны­ми методами ведения сельского хозяйства. Труд карфагенянина Магона о сельском хозяйстве в 28 книгах был впоследствии переведен на латинский язык по приказанию римского сената. Мелкое свободное землевладение, по-видимому, не играло в Карфагене сколько-нибудь заметной роли.

Экономика Карфагена определяла его классовую структуру. Вся власть фактически находилась в руках ограниченного круга богатых землевла­дельцев, торговцев и промышленников. Эта олигархическая группа распа­далась на две фракции - аграрную и торгово-промышленную, которые часто враждовали друг с другом. Аграрии были сторонниками территори­альных расширений в Африке и противились политике широких замор­ских завоеваний, которую старалась проводить торгово-примышленная партия. Последняя была склонна идти на некоторые уступки городской демократии. Крестьянство в Карфагене отсутствовало, что определяло слабость демократии вообще.

По своему политическому устройству Карфаген был рабовладельче­ской олигархической республикой. Народное собрание существовало, но, как правило, не играло большой роли. Аристотель говорит, что народ при­нимал участие в решении государственных вопросов только в том случае, если высшие власти были несогласны друг с другом. Система политиче­ских подкупов, широко практиковавшаяся в Карфагене, разлагала народ­ное собрание, а покупка государственных должностей давала возможность занимать их только богатым людям.

Во главе исполнительной власти стояли два суфета, напоминающие, римских консулов. Они выбирались ежегодно и выполняли главным обра­зом обязанности главнокомандующих армией и флотом. Они входили в число сенаторов («геронтов» - по терминологии Аристотеля), которых, вероятно, было около трехсот. Должности сенаторов, по-видимому, были пожизненными. Сенат имел законодательную власть. На решение народа, как указывалось выше, выносились только такие вопросы, по которым су­ществовало разногласие между суфетами и сенатом. Из состава сената был выделен комитет из 30 членов, который вел всю текущую работу.

Не вполне ясны функции коллегии 100 или 104, которую Аристотель сравнивает со спартанским эфоратом. Во всяком случае, этот орган кар­фагенской олигархии играл очень большую роль, будучи высшим конт­рольным и судебным органом.

Точно так же мы почти ничего не знаем о пентархиях. Аристотель говорит только, что «пентархии, обладающие многими важными функци­ями, пополняют себя, избирают совет ста и, сверх того, остаются у власти более продолжительное время, чем остальные магистраты...».

Из скудных указаний Аристотеля и Полибия трудно выяснить разви­тие карфагенского государственного строя. Всегда ли он имел олигархи­ческий характер, или в некоторые эпохи усиливались демократические тен­денции? Вероятнее последнее. Отрывочные замечания источников дают основания заключить; что в жизни Карфагена бывали периоды, когда бан­кротство политики, проводимой олигархической кликой, вызывало подъем демократического движения и приводило к реформам. Таков, например, был период после второй войны с Римом. Полибий утверждает, что в эпо­ху Пунических войн государственный строй Карфагена значительно эво­люционировал в сторону демократии: «Что касается государства карфаге­нян, то, мне кажется, первоначально оно было устроено превосходно, по крайней мере в главном... Но уже к этому времени, когда карфагеняне начали Ганнибалову войну, государство их было хуже римского... У кар­фагенян наибольшую силу во всех начинаниях имел тогда народ, а у рим­лян высшая мера значения принадлежала сенату. Тогда как у карфагенян совет держала толпа, у римлян - лучшие граждане, и потому решения римлян в делах государственных были разумнее» (VI, 51). Вероятно, Полибий здесь преувеличивает, желая подчеркнуть совершенство римской конституции, основанной, по его мнению, на равновесии трех начал: мо­нархического, аристократического и демократического.

Во всяком случае, в Карфагене бывали крупные народные волнения. Одной из предупредительных мер против этого была периодическая вы­сылка беднейшего населения в подвластные Карфагену области.

Когда волнения выходили за рамки гражданства и охватывали наемни­ков, рабов и бесправные элементы ливийского населения, они превраща­лись в грозные восстания, во время которых само существование Карфаге­на висело на волоске. Таковы, например, были события, разыгравшиеся после первой войны с Римом.

Управление зависимыми территориями карфагеняне осуществляли ина­че, чем римляне. Последние, как мы видели, представляли завоеванному населению Италии некоторую долю внутренней самостоятельности и ос­вобождали его от уплаты всяких регулярных податей. Иначе поступало карфагенское правительство. Оно не только требовало от подчиненных племен и городов поставки воинских контингентов (это делали и римля­не), но и облагало их постоянным тяжелым налогом в денежной или нату­ральной форме. Такая система давала Карфагену огромные доходы, не идущие ни в какое сравнение со скудными поступлениями в римскую го­сударственную казну.

Удерживать господство над огромной колониальной державой можно было только посредством сильного военного аппарата. Отсутствие в Кар­фагене крестьянства являлось главной причиной того, что гражданское ополчение было немногочисленным по сравнению с наемниками и отряда­ми зависимых племен и финикийских городов африканского побережья. Такая армия имела некоторые положительные черты. Наемники-профес­сионалы обладали хорошей военной подготовкой и в руках способного пол­ководца превращались в грозную для противника силу. Но, с другой сто­роны, наемники были элементом чрезвычайно беспокойным, который мог причинить много неприятностей своим нанимателям. По своему характе­ру наемные войска годились далеко не для всякой войны. Если дело шло о походе в неприятельскую страну, сулившем богатую добычу, наемники были на своем месте. Но когда тянулась долгая борьба на истощение, ког­да приходилось не только наступать, но и обороняться, наемники быстро выдыхались. Что же касается зависимых контингентов карфагенской ар­мии, то, конечно, они не горели желанием защищать дело ненавистного Карфагена. Поэтому римская армия, состоявшая из граждан и союзников, имела значительные преимущества перед карфагенской.

Зато Карфаген неизмеримо превосходил Рим своими морскими сила­ми. В начале войны вообще нельзя было говорить о римском флоте: не­сколько судов малого водоизмещения плюс два или три десятка кораблей, выставляемых морскими союзниками, в счет, конечно, идти не могли. Кар­фаген же в случае надобности мог мобилизовать флот из нескольких со­тен больших пятипалубных кораблей, оборудованных и вооруженных по последнему слову эллинистической морской техники и снабженных опыт­ным экипажем.

Таков был грозный противник, к столкновению с которым неизбежно должно было привести римлян их продвижение в Южной Италии.

К сожалению, в 146 г. вместе с разрушением Карфагена погибли все литературные произведения, написанные пунийцами о своем горо­де. Поэтому нам приходится смотреть на Карфаген и его историю глазами римлян. Римляне же оставили немного сведений о своем заклятом враге. Один из редких рассказов о самом Карфагене сохра­нился у Аппиана (Ливийские дела, XIV, 95): «Карфаген был распо­ложен в самой внутренней части очень большого залива и был очень похож в некотором роде на полуостров. От материка его отделял перешеек шириной в 25 стадиев; от перешейка, между болотом и морем, тянулась к западу длинной и узкой полосой коса шириной, самое большее, полстадия. Часть города, обращенная к морю, была окружена простой стеной, так как была построена на отвесных ска­лах, та же часть, которая была обращена к югу в сторону материка, где на перешейке находилась и Бирса, была окружена тройной сте­ной. Из этих стен каждая была высотой до 30 локтей, не считая зуб­цов и башен, которые отстояли друг от друга на расстоянии двух плетров, каждая в 4 яруса; ширина стены была 30 футов; каждая сте­на делилась по высоте на 2 яруса, и в ней, бывшей полой и разде­ленной на камеры, внизу обычно стояли 300 слонов и находились склады пищи для них. Над ними же были лошадиные стойла для 4000 коней и хранилища сена и овса, а также казармы для людей, примерно для 20 тысяч пеших воинов и 4000 всадников. Столь зна­чительные приготовления на случай войны были у них уже раньше сделаны для размещения в одних только стенах. Тот же угол, кото­рый от этой стены, минуя вышеуказанную косу, загибался к зали­ву, один только был слабо укреплен и низок и с самого начала ос­тавлен без внимания.

Гавани Карфагена были взаимно связаны, так что можно было про­плывать из одной в другую; вход же в них из открытого моря был шириной в 70 футов, и запирался он железными цепями. Первая га­вань была предоставлена торговым судам, и в ней было много раз­личных причалов; во внутренней же гавани посредине был остров, и как этот остров, так и гавань были охвачены огромными набережны­ми. Эти набережные были богаты верфями и доками, рассчитанными на 220 кораблей, и, помимо верфей, складами, где держалось все нужное для оснащения триэр. Перед каждым доком стояли две иони­ческие колонны, окружавшие гавань и остров, что вместе с гаванью создавало впечатление круглой галереи. На острове было сооруже­но на возвышении помещение для командующего флотом, откуда трубач должен был давать сигналы, а глашатай передавать приказы, командующий же за всем наблюдать. Этот остров был расположен у входа в гавань и поднимался высоко вверх, так что командующий мог видеть все, происходящее в море, а подплывающим нельзя было ясно видеть, что делается внутри гавани. Даже вошедшим в гавань купеческим судам не были видны верфи, ибо их окружала двойная стена и были особые ворота, которыми купцы из первой гавани по­падали в город, не проходя через верфи» (пер. С. П. Кондратьева). Суммируя все сведения о Карфагене, Ю. Б. Циркин приходит к сле­дующим выводам: «Карфаген был огромным по тем временам горо­дом. Общая протяженность опоясывающих его стен составляла 22 или 23 мили, то есть более 32 км, так что все пространство внутри городских укреплений превышало 20 кв. км. Его размеры, таким образом, превосходили размеры многих крупнейших городов не только Средиземноморья, но и вообще древности - таких, как Вавилон, рас­кинувшийся на 10 кв. км во времена Навуходоносора (VI в. до н. э.), или Александрия, чья площадь также составляла около 10 кв. км, или даже Рим... Страбон говорит, что накануне Третьей Пунической войны в Карфагене жили 700 тыс. человек. Как показали недавние исследования, цифры, кратные семи, могут быть чисто риторичес­ким оборотом и выражать понятие «очень много». К тому же надо иметь в виду, что под словом «полис» географ мог подразумевать не только сам город, но и его округу. Поэтому при определении чис­ленности городского населения приходится обращаться к косвен­ным данным, учитывая при этом большую степень гипотетичности всех вычислений. Не будет большим преувеличением определить численность всего населения Карфагена в конце IV в. до н. э. в 550- 600 тыс. человек. Для сравнения можно отметить, что все население Афин во времена Перикла достигало 200-300 тыс. человек, в Алек­сандрии в I в. до н. э. проживало, согласно Диодору, 300 тыс. сво­бодных, поэтому все ее население считают примерно равным 1 млн. человек; в Риме при жизни Цезаря проживало 800 тыс. Численность населения, естественно, не оставалась неизменной. Во II в. до н. э. она, по-видимому, выросла из-за притока насления из городов, ото­шедших к римлянам и нумидийцам, и в таком случае мы получаем цифру, достаточно близкую к сообщенной Страбоном» (Циркин Ю. Б. Карфаген и его культура. М., 1986. С. 125-126).

Начало войны

К 60-м гг. III в., отняв Регий у кампанских наемников, Рим вплотную подошел к узкому Мессанскому проливу, отделявшему Италию от бога­той Сицилии. Там в этот момент была сложная политическая ситуация. После неудачной авантюры Пирра карфагеняне снова завладели большей частью острова. В руках Сиракуз осталась сравнительно небольшая тер­ритория в восточной половине Сицилии. Северо-восточный угол острова с г. Мессаной находился под властью так называемых мамертинов. В про­шлом это были наемники из Южной Италии сицилийского тирана Агафокла. Оставшись без дела после его смерти в 289 г., они изменнически захватили Мессану. Перебив или изгнав граждан, мамертины разделили между собой их имущество, жен и детей и поставили под свой контроль область Мессанского пролива, имевшую огромное стратегическое значе­ние. Сиракузский полководец Гиерон начал против мамертинов войну и после первых неудач нанес им поражение (около 265 г.). За эту победу он был провозглашен сиракузским царем под именем Гиерона II.

Положение мамертинов стало очень тяжелым. Не надеясь справиться с сиракузянами собственными силами, они впустили в Мессану отряд с карфагенского флота, крейсировавшего в проливе. Гиерон еще не был го­тов к войне с Карфагеном и отступил от города.

Среди мамертинов образовались две партии: одна предлагала формаль­но подчиниться Карфагену на условии признания мессанской автономии, другая настаивала на союзе с Римом. Взяла верх последняя, и в римский сенат было отправлено посольство.

Римское правительство оказалось перед вопросом огромной важности, от решения которого зависели судьбы Рима. Сенаторы прекрасно понима­ли, что принятие Мессаны в союз будет означать войну с Карфагеном, а кто мог предвидеть, к чему она приведет? Карфаген был сказочно богат, обладал могучим флотом. Сенат отдавал себе полный отчет в трудностях предстоящей борьбы. С другой стороны, Рим не мог допустить, чтобы кар­фагеняне стали твердой ногой на берегу пролива. Не говоря уже о страте­гической опасности подобной близости, это явилось бы прямой угрозой если не римской торговле как таковой (Рим в эту эпоху вряд ли еще был сильно заинтересован в торговых делах), то торговле южно-италийских союзников. Захват Мессаны настолько усилил бы позиции Карфагена в Сицилии, что покорение им Сиракуз, а следовательно, и всего острова, становилось только делом времени. Позволить это Рим не мог.

Трудность решения усугублялась еще соображениями внутриполити­ческого порядка. Большая война неизбежно должна была усилить воен­ные элементы крестьянской демократии и привести к власти ряд новых лиц, с чем нелегко было мириться старому нобилитету. Но эти же сообра­жения делали войну желательной для демократических лидеров.

Наконец, для некоторых элементов римского общества (правда, пока немногочисленных) известное значение могли иметь агрессивные стрем­ления в отношении Сицилии. Как ни примитивна была римская экономика еще в начале III в., однако, как мы указывали в предыдущей главе, тенден­ции развития медленно, но неуклонно вели к росту крупной земельной собственности и усилению рабовладения. С этой точки зрения захват пло­дородной Сицилии с ее торговыми городами был крайне желателен. В сущ­ности, ведь это представляло только дальнейшее развитие южно-италий­ской политики Рима! Повторяем, «империалистические» круги в Риме в эту эпоху были еще чрезвычайно немногочисленны, но они уже зарожда­лись и могли оказывать известное влияние на общественное мнение.

Как бы там ни было, вопрос о принятии Мессаны в союз был столь сложен, что голоса в сенате разделились, и он не принял никакого реше­ния. Последнее слово принадлежало народному собранию, которое поста­новило заключить с мамертинами союз и оказать им помощь.

Итак, было принято решение, последствия которого оказались неис­числимыми: оно развязало войну, первую в длинном ряду больших замор­ских войн, приведших к мировому владычеству Рима.

Консул Аппий Клавдий, родственник знаменитого цензора, один из вож­дей военной партии, был назначен руководить мессанской операцией. Но так как для набора войска нужно было время, то он отправил вперед одно­го из военных трибунов. Тому удалось с небольшим отрядом прорваться через пролив, охраняемый карфагенскими судами, и войти в мессанскую гавань. Мамертины, ободренные присутствием римлян, потребовали от начальника карфагенского гарнизона Ганнона очистить город. Ганнон рас­терялся и вывел свой отряд, а римляне вошли в Мессану (264 г.).

Карфагеняне решили во что бы то ни стало отобрать город и двинули к нему большие силы. Гиерон, боясь римлян еще больше, чем карфагенян, и, по-видимому, не вполне разобравшись в ситуации, заключил с послед­ними союз. Оба союзных войска с двух сторон обложили Мессану.

Тем временем Аппий Клавдий явился с двумя легионами в Регий. Гре­ческие города доставили ему транспортные средства. Ночью римляне пе­реправились через пролив, несмотря на карфагенский флот. Попытка мир­ных переговоров с союзниками не удалась, и начались военные действия. Римский консул, пользуясь тем, что сиракузяне и карфагеняне не доверя­ли друг другу, сначала напал на Гиерона, разбил его и заставил отступить, а затем вынудил к отступлению и карфагенян.

Используя свой успех, консул двинулся на юг, против Сиракуз, но с наличными силами и без флота взять город было невозможно. Так как срок должностного года Аппия Клавдия кончался, он вернулся в Рим, оставив в Мессане сильный гарнизон.

Союз с Гиероном. Взятие Агригента

Консулы 263 г. явились в Сицилию с крупными силами (около 40 тыс. человек). Ряд карфагенских и греческих городов выразили покорность. Римские войска беспрепятственно подошли к Сиракузам и осадили их с суши. Гиерон был реальным политиком и постарался исправить прошло­годнюю ошибку. С римлянами были заключены мир и союз на следующих условиях: Гиерон сохранял власть над Сиракузами и прилегающей к ним довольно обширной территорией, должен был вернуть римских пленных без выкупа и заплатить сто серебряных талантов военной контрибуции.

Союз с Гиероном был встречен в Риме с большим удовлетворением, так как он сильно облегчал ведение войны. Поэтому на первых порах даже решили уменьшить вдвое сицилийскую армию. Карфагеняне, наоборот, энергично набирали войска. Своим опорным пунктом они сделали круп­ный г. Агригент на юго-западном побережье Сицилии.

Консулы 262 г. с армией, снова доведенной до 40 тыс., весной осадили Агригент. Операция оказалась очень трудной, так как город был хорошо укреплен и обладал сильным гарнизоном. Пять месяцев он мужественно выдерживал осаду. Наконец на выручку явилась большая карфагенская армия. Она, в свою очередь, окружила римлян и крайне затруднила им подвоз продовольствия. Такое положение тянулось около двух месяцев. Карфагенянам стало известно отчаянное состояние агригентского гарни­зона и населения, поэтому они решили дать римлянам открытое сраже­ние, в котором были разбиты и потеряли почти всю армию. Но и римляне были так ослаблены, что не смогли помешать уходу агригентского гарни­зона. После этого они ворвались в беззащитный город, разграбили его, а жителей продали в рабство.

Постройка флота и первая победа на море

Падение Агригента привело к тому, что еще несколько материковых го­родов Сицилии перешло на сторону римлян. Зато приморские центры, бо­ясь карфагенского флота, крепко держались, а неприятельские суда начали нападать на побережье Италии. Римскому правительству стало ясно, что без флота дальше воевать невозможно. Тогда с величайшей энергией было приступлено к постройке крупных боевых судов. С необычайной быстротой построили 100 пятипалубных и 20 трехпалубных кораблей. Для них требо­валось не меньше 30 тыс. искусных гребцов. Часть их доставили морские союзники, но большую часть пришлось набрать из совершенно необучен­ных италийских крестьян и городской бедноты. Для ускорения дела одно­временно с постройкой судов гребцов обучали гребле на суше, посадив их на скамьи в том самом порядке, как они должны были сидеть на кораблях.

Молодой римский флот сильно уступал карфагенскому: суда были не­поворотливы, экипаж плохо обучен, опытных капитанов мало. Чтобы ком­пенсировать эти недостатки и использовать боевые качества римской пе­хоты, на судах было применено следующее изобретение, быть может, за­имствованное из Сиракуз. В носовой части кораблей были устроены перекидные мостки с крючьями на конце и перилами по бокам. Когда рим­ский корабль сближался с неприятельским, мостки перекидывались на палубу противника, и по ним устремлялась пехота. На палубе завязывал­ся рукопашный бой, в котором римляне не имели себе равных. Это при­способление на солдатском жаргоне получило название «ворон». Его при­менили с огромным успехом в первом же крупном морском сражении.

Вот как описывает это изобретение римлян Полибий (I, 22): «Так как корабли римлян вследствие дурного устройства были неловки в движениях, то на случай битвы придумано было кем-то следующее приспособление: на передней части корабля утверждался круглый столб в четыре сажени длиною и в три ладони в поперечнике, с бло­ком наверху. К столбу прилажена была лестница, подбитая с помо­щью гвоздей поперечными досками в четыре фута ширины и в шесть сажен длины. В дощатом основании лестницы было продолговатое отверстие, коим лестница и накладывалась на столб в двух саженях от начала ее; по обоим продольным краям лестницы сделаны были перила вышиною до колен. На конце столба прикреплено было не­что наподобие железного заостренного песта с кольцом наверху, так что все вместе походило на орудие хлебопека; через кольцо прохо­дил канат, с помощью которого во время схватки судов ворон подни­мался на блоке и опускался на палубу неприятельского корабля спе­реди или с боков, когда во избежание бокового нападения нужно было повернуть корабль в сторону. Как только вороны пробивали палуб­ные доски и таким образом зацепляли корабли, римляне со всех сто­рон кидались на неприятельское судно, если сцепившиеся корабли стояли бок о бок; если же корабли сцеплялись носами, тогда воины переправлялись по самому ворону непрерывным рядом по двое. При этом шедшие во главе воины держали щиты пред собою и отражали удары, направляемые с фронта, а следующие за ними опирались кра­ями щитов о перила и тем ограждали себя с боков. Сделав такого рода приспособления, римляне выжидали благоприятного момента для морской битвы».

В 260 г. после нескольких мелких столкновений римский флот под ко­мандой консула Гая Дуилия встретился с карфагенским около мыса Милы (Mylae) на северном берегу Сицилии, к западу от Мессаны. Карфагеняне были разбиты и бежали, потеряв 50 судов.

Полибий (I, 23) так описывает этот знаменитый бой: «При виде этого карфагеняне, исполненные презрения к неопытности римлян, с радостью и поспешностью вывели в море сто тридцать кораблей, которые все носа­ми вперед пошли навстречу неприятелю; карфагеняне не находили даже нужным соблюдать боевой порядок и шли как бы на верную добычу... По мере приближения карфагеняне замечали на передних частях всех кораб­лей поднятые вороны; сначала они недоумевали и удивлялись никогда невиданным приспособлениям. Наконец, движимые пренебрежением к вра­гу, первые корабли смело открыли сражение. Во время схватки суда каж­дый раз сцеплялись с помощью описанных орудий, причем люди немед­ленно переправлялись по самому ворону, и бой происходил на палубах. Часть карфагенян была истреблена, другие в ужасе сдавались неприятелю сами, ибо морская битва обратилась в подобие сухопутной».

Известие о мильской победе вызвало взрыв восторга в Риме. Дуилию была воздвигнута на форуме колонна, украшенная носами захваченных кораблей и торжественной надписью.

Непосредственным результатом победы 260 г. была экспедиция рим­ского флота под начальством консула 259 г. Л. Корнелия Сципиона в Сар­динию и Корсику. Город Алерия на Корсике был захвачен, а около Сарди­нии преемник Сципиона в следующем году разбил карфагенскую эскадру.

В Сицилии после временных неудач римляне сконцентрировали круп­ные силы и оттеснили противника в западную часть острова.

Африканский поход

Однако операции в Сицилии затянулись. На западном побережье кар­фагеняне владели сильными морскими крепостями Лилибей и Дрепаны, захватить которые было нелегко. Поэтому в Риме родился смелый план, опиравшийся на неслыханные успехи флота, - нанести Карфагену реши­тельный удар в Африке.

Летом 256 г. огромный римский флот из 330 судов отплыл из Мессаны в Африку, двигаясь вдоль восточного берега Сицилии. Большая часть флота состояла из боевых пятипалубных кораблей. В составе его находилось так­же много транспортов. Эту армаду обслуживало около 100 тыс. гребцов, 40 тыс. пехоты предназначалось для операций в Африке. Флотом коман­довали оба консула 256 г. - Луций Манлий Вульсон и Марк Атилий Регул.

Обогнув юго-восточную оконечность Сицилии, римляне пошли вдоль юго-западного берега. Здесь их встретил карфагенский флот, состоявший из 350 судов. Количество людей на нем было не меньше 150 тыс. Около мыса Экном разыгрался морской бой - один из самых крупных в древней истории.

Благодаря Полибию мы располагаем подробным описанием этой бит­вы: «Всего войска в римском флоте было около 140 тыс., причем на каждом корабле помещалось по 300 гребцов и по 120 солдат. С дру­гой стороны, и карфагеняне снаряжали свое войско с величайшим старанием, но вооружение их всецело рассчитано было только на морскую войну. Число войска их, судя по кораблям, превышало 150 тыс. человек. Не только свидетель-очевидец, но и каждый слуша­тель, соображающий на основании числа воинов и кораблей, был бы изумлен величием борьбы, богатством и мощью обоих государств. Римляне знали, что им предстоит плавание в открытом море, что неприятель превосходит их быстротою кораблей, поэтому всячески старались обеспечить себя и сделать несокрушимым самое располо­жение своих сил. С этой целью они поставили впереди близко друг к другу два шестипалубника, на которых находились консулы Марк Атилий и Луций Манлий; за каждым из них следовали корабли по одному в ряд, так что за одним кораблем стоял первый флот, а за другим - второй; с каждым следующим кораблем оба флота расхо­дились все больше. Корабли стояли один за другим так, что носы их обращены были наружу.

Выстроив первый и второй флот правильным клином, римляне при­соединили к нему третий легион, расположенный в одну линию, бла­годаря чему весь боевой строй их имел вид треугольника. За линией третьего флота они поместили грузовые суда и от них протянули канаты к кораблям третьего флота. За грузовыми судами поставлен был четвертый флот, так называемые триарии; он вытянут был в одну линию так, что с обеих сторон выступал за передние корабли. Когда все флоты были выстроены указанным выше способом, общий вид строя представлял подобие клина, одна часть которого, у вершины, была полая, другая, у основания, сплошная; целое же приспособле­но к сопротивлению и нападению, и в то же время разорвать строй было нелегко... Когда римляне увидели, что карфагеняне выстрои­лись в длинную тонкую линию, то устремились на центр; это и было началом сражения. Находившиеся в центре карфагеняне, согласно команде, быстро обратились в бегство, дабы расстроить неприятель­скую линию. Чем быстрее карфагеняне отступали, тем ревностнее преследовали их с тыла римляне...

Когда первый и второй флот отошли, казалось, на значительное рас­стояние, Гамилькар подал сигнал со своего корабля, карфагеняне все разом повернули назад и ударили в преследующих. Завязался жес­токий бой, в котором значительный перевес на стороне карфагенян зависел от того, что при быстроте своих кораблей они заходили за неприятельскую линию, легко подплывали и быстро отступали. С другой стороны, и римляне питали не меньшую надежду на победу, потому что в схватках дрались с ожесточением, зацепляли с помо­щью воронов всякий приближавшийся корабль; к тому же в битве участвовали оба консула, и солдаты сражались на виду у начальни­ков. Таков был ход битвы на этом месте.

В то же время правое крыло карфагенян с Ганноном во главе, при первой схватке находившееся на некотором расстоянии, пронеслось по морю и ударило на корабли триариев, чем поставило их в боль­шое затруднение. Те из карфагенян, которые стояли было вдоль бе­рега, переменили прежнее свое положение, вытянулись в линию и, обратив корабли носами вперед, напали на флот, тянувший грузовые суда; но римляне сбросили канаты, сразились с неприятелем и дер­жались твердо. Таким образом, все дело разбилось на три части, за­вязалось три морских сражения на значительном расстоянии одно от другого... Битва решалась отдельными схватками: так и бывает обыкновенно в тех случаях, когда противники совершенно равно­сильны... пока наконец корабли Гамилькара не были оттеснены и не обратились в бегство. Тогда Луций взял на буксир захваченные корабли, между тем как Марк, завидев бой у флота триариев и у грузо­вых судов, поспешил к ним на помощь с нетронутыми еще корабля­ми второго флота. Когда он подошел к Ганнону и вступил с ним в бой, триарии быстро воспрянули духом и, хотя положение их стано­вилось уже трудным, снова ринулись в битву. Карфагеняне, тесни­мые одними с фронта, другими с тыла, сильно терпели и, будучи окружены неожиданно подоспевшими на помощь кораблями, не вы­держали и стали отступать в открытое море... Так шли дела в отдельных схватках; что касается всей битвы, то и здесь перевес был на стороне римлян. Из их кораблей погибло 24, из карфагенских больше 30. Из римских кораблей ни один не попал в руки неприятелей вместе с командою, тогда как карфагенских - 64».

Потрепанный неприятельский флот отступил к берегам Африки для охраны Карфагена. Римляне беспрепятственно высадились около г. Клупеи на восточном побережье, недалеко от столицы. Они вытащили кораб­ли на сушу, окружили их рвом и валом и приступили к осаде Клупеи. Го­род был скоро взят. Оставив в нем гарнизон, римляне принялись опусто­шать страну. Они захватили много скота и больше 20 тыс. пленных.

Тем временем из Рима пришел приказ, чтобы один из консулов с доста­точными силами остался в Африке, а другой вернулся домой с флотом, пленными и остальной частью войска. Это распоряжение, вероятно, было вызвано следующими соображениями. Быстро овладеть укрепленным Кар­фагеном наличными силами было невозможно. Необходимы были подкреп­ления, которые могли прибыть в Африку не раньше весны. Держать там и кормить массу гребцов, воинов и пленных было бы очень трудно, к тому же для доставки подкреплений требовался флот. Быть может, известную роль также играло недовольство италийских крестьян, которые впервые на такой долгий срок были оторваны от своих хозяйств. Вероятно, тако­вы были мотивы, продиктовавшие сенату его роковой приказ.

В Африке остался Регул с 15 тыс. пехоты, 500 всадниками и 40 судами. Он продолжал опустошать страну и, подвигаясь к Карфагену, осадил г. Адис. Карфагенское войско явилось на выручку. Оно превосходило рим­лян кавалерией и имело слонов, но его командование неосторожно всту­пило в бой на неудобной позиции и потерпело жестокое поражение, поте­ряв даже лагерь. Регул вплотную подошел к Карфагену, заняв г. Тунет (Ту­нис) и устроив там свой зимний лагерь.

Положение Карфагена стало критическим. Нумидяне с приходом рим­лян восстали против карфагенского господства и также начали опустошать страну. В городе скопилось множество беглецов, начался голод. Регул, окрыленный успехами и желая закончить войну до весны, предложил кар­фагенскому правительству вступить в мирные переговоры. Карфагеняне с радостью ухватились за это предложение. Однако римский консул, чело­век ограниченный, полный самомнения и плохо разбиравшийся в обста­новке, предъявил такие унизительные условия, что они были категориче­ски отвергнуты. Переговоры прервались.

Теперь римляне стояли в бездействии перед Карфагеном. Регул даже не попытался заключить союз с нумидянами, очень важный для него, так как только они могли бы снабдить его конницей. Тем временем доведен­ные до отчаяния карфагенские власти развили бурную деятельность. Вер­бовщики привезли отовсюду большое количество наемников, среди кото­рых был талантливый спартанский командир Ксантипп. Он опытным гла­зом сразу оценил обстановку и дал карфагенскому командованию несколько дельных советов. Правительство оказалось настолько разумным, что по­ставило его во главе армии. Ксантипп провел ее реорганизацию и поднял боевой дух солдат. В Карфагене произошел резкий перелом настроения.

Когда Ксантипп увидел, что настал подходящий момент, он вывел про­тив Регула свое войско, состоявшее из 12 тыс. пехоты, 4 тыс. конницы и около 100 слонов. Тактика Ксантиппа резко отличалась от той, которую карфагеняне практиковали до него: учитывая свое превосходство в конни­це и наличие слонов, он занял позиции на равнине. Несмотря на это, Регул неразумно принял предложенный ему бой. Римляне потерпели полное поражение: большая часть их была раздавлена слонами и истреблена кон­ницей, 500 человек вместе с Регулом попали в плен и только 2 тыс. уда­лось бежать и укрыться в Клупее.

Когда известие об этой катастрофе пришло в Рим, там уже был готов огромный флот из 350 судов для продолжения африканской экспедиции. Но теперь растерявшийся сенат решил ликвидировать африканский театр и спасти только те 2 тыс. солдат, которые в Клупее мужественно отбивали все атаки карфагенян. Римский флот в начале лета 255 г. вышел в море и направился в Африку. У африканского побережья он без труда разбил вы­шедшую ему навстречу карфагенскую эскадру, захватив 24 корабля. Рим­ляне пристали к Клупее, забрали остаток армии Регула и сейчас же отплы­ли обратно. Но у южных берегов Сицилии флот попал в ужасный шторм: из 364 судов уцелело только 80. Погибло около 70 тыс. гребцов и 25 тыс. солдат.

«История не знает более тяжкого несчастья, разом обрушившегося на море, - говорит Полибий. - Причина его лежит не столько в судьбе, сколько в самих начальниках. Дело в том, что кормчие долго и настойчиво убеждали не идти вдоль берега Сицилии, обращенного к Ливийскому морю, так как море там глубоко и высадка на берег трудна... Всем этим консулы пренебрегли и пустились в открытое море, желая устрашить одержанною победою некоторые из лежащих по пути городов Сицилии и таким обра­зом овладеть ими... Вообще римляне во всех случаях действуют силою, и раз какая-либо цель поставлена, они считают для себя обязательным дос­тигнуть ее, и раз принято какое-либо решение, для них не существует ни­чего невозможного» (1, 37).

Таким образом, африканский поход кончился страшной катастрофой. Причины ее нужно искать не столько в объективных, сколько в субъек­тивных моментах. Конечно, организация большого заморского похода была очень сложна, а римляне еще не имели никакого опыта в предприя­тиях подобного рода. Но трудности не были непреодолимы, о чем гово­рит создание боеспособного флота. Однако, хорошо организовав экспе­дицию, сенат не сумел довести ее до конца. Основной ошибкой явилось отозвание большей части экспедиционной африканской армии. Нельзя было также оставлять в Африке бездарного Регула, который не сумел воспользоваться благоприятным моментом для заключения выгодного мира. Если бы он был благоразумнее в своих требованиях, мир, несом­ненно, был бы заключен еще в 256 г. на условиях отказа Карфагена от Сицилии и Сардинии и уплаты контрибуции. Глупое упорство консула стоило Риму еще 15 лет войны и неисчислимых потерь, а результаты все равно были те же самые.

Наконец, ошибкой было и очищение Клупеи в 255 г. Начав такую экс­педицию, нужно было во что бы то ни стало довести ее до конца, не сму­щаясь гибелью первой оккупационной армии.

Война в Сицилии

Война теперь ограничивалась главным образом Сицилией. В первый момент после гибели флота римляне нашли силы построить в течение трех месяцев 220 новых судов, с помощью которых предприняли комбиниро­ванную операцию против одного из самых важных центров карфагенского господства в Сицилии - г. Панорма (Палермо). Он был осажден с моря и суши и взят штурмом. Этот крупный успех вызвал переход на сторону Рима еще нескольких городов северного побережья. Взятие и полное раз­рушение карфагенянами Агригента, происшедшее незадолго до этого, едва ли могло компенсировать потерю Панорма. Зато на море римляне еще раз потерпели крупную неудачу. В 253 г. римский флот направился к берегам Триполитании, но из-за незнания фарватера сел на мель и снялся только с большим трудом. На обратном пути у берегов Италии его застигла буря, потопившая 150 судов.

Только после этого сенат должен был признать, что римское мореход­ство стоит на крайне низком уровне. Можно было разгромить карфаген­ский флот, применяя тактику пехотного боя; гораздо труднее оказалось бороться с морской стихией. Это сознание вместе с огромными потерями в людском составе и материальной части, а также истощением государ­ственной казны вызвали временный переход к сухопутной войне.

В 250 г. карфагеняне появились с суши перед Панормом. У них было много боевых слонов, страшная память о которых была еще жива у рим­

лян со времени экспедиции Регула. Римский командующий, консул преды­дущего года Л. Цецилий Метелл, не дал себя спровоцировать на выход в поле и отсиживался за рвом, который он провел перед стенами города. Тогда карфагеняне, потеряв терпение, атаковали римские позиции. Сло­ны, израненные стрелами и дротиками римлян, испугались, повернули на­зад и смяли свои же войска. В этот момент Метелл ударил по врагу глав­ными силами. Карфагеняне обратились в беспорядочное бегство. Несколько десятков слонов попало в руки победителей. Значение панормской битвы состояло главным образом в том, что она рассеяла панический страх рим­лян перед слонами.

У карфагенян остались только два крупных центра в Сицилии - мор­ские крепости Лилибей и Дрепаны. В том же 250 г. новые консулы Гай Атилий и Манлий Вульсон начали осаду Лилибея с суши и моря. В их распоряжении были крупные силы: 4 легиона и 200 судов. Но и гарнизон Лилибея насчитывал около 20 тыс. бойцов. К тому же город был окру­жен сильными стенами и глубоким рвом, а доступ к нему с моря был очень труден благодаря лагунам. В Дрепанах стоял карфагенский флот, помогавший осажденным. Поэтому осада Лилибея приняла затяжной ха­рактер, несмотря на высокое инженерное искусство римлян. В конце концов карфагенянам удалось даже сжечь осадные сооружения и заста­вить римлян перейти к блокаде крепости, которая тянулась до самого конца войны.

В довершение римский флот испытал тяжелое поражение у вхо­да в гавань Дрепан при попытке захватить там карфагенские суда. Правда, нужно отметить, что это было единственное серьезное поражение на море за все время войны, так как остальные потери были причинены погодой, однако оно стоило римлянам около 100 кораблей и сделало невозможной полную блокаду Лилибея.

Вскоре после этого море и неопытность моряков снова сыграли над римлянами злую шутку. Римский флот в 120 судов, конвоировав­ший транспорты с продовольствием для армии, осаждавшей Лилибей, попал в шторм и почти полностью был уничтожен. Рим снова остался без флота, и продовольствие для лилибейской осадной ар­мии пришлось доставлять сухим путем.

Только одну блестящую операцию среди ряда неудач этого периода рим­ляне могли записать в свой актив. Им удалось занять сильным отрядом возвышенность и г. Эрикс в тылу у Дрепан. Это дало возможность пере­резать ведущие туда сухопутные дороги. Таким образом, оба города, в ко­торых еще держались карфагеняне, были отрезаны с суши и только мор­ским путем могли сноситься с внешним миром.

Несмотря на этот успех, положение Рима продолжало оставаться очень трудным вследствие полного истощения денежных средств и катастрофи­ческого уменьшения людских резервов. В Карфагене в это время, по-види­мому, взяла верх аграрная группа знати, во главе которой стоял Ганнон, прозванный Великим. Это группа, как указывалось выше, была мало заин­тересована в завоеваниях на море и свое внимание направляла на афри­канскую территорию. Смена власти в Карфагене объясняет нам сравни­тельно низкую активность карфагенского флота в начале 40-х годов, а так­же попытку завязать с Римом переговоры. В Рим было отправлено по­сольство с предложением обменяться пленными. Возможно, что ему было также дано поручение нащупать почву для мирного соглашения. Но из переговоров ничего не вышло.

Анналистическая традиция рассказывает, что с карфагенским посоль­ством был отправлен пленный Регул, который должен был уговорить се­нат согласиться на обмен. Однако он посоветовал римлянам категориче­ски отвергнуть всякие предложения, за что якобы впоследствии был заму­чен в плену.

В 247 г. во главе карфагенских войск в Сицилии был поставлен Гамилькар по прозвищу Барка (т. е. молния) - молодой, энергичный и способ­ный человек. Его назначение, по-видимому, свидетельствовало о том, что в карфагенском правительстве вновь произошла смена партий и решено было оживить военные действия. Гамилькар начал с того, что напал на южное побережье Италии и опустошил его. Затем он высадился между Панормом и Эриксом и занял горное плато Эйркте. Местность была чрез­вычайно удобна для обороны и имела прекрасную гавань. С нее Гамилькар стал угрожать римлянам по обоим направлениям: в сторону и Дрепан, и Панорма. Отсюда он предпринимал набеги по суше в глубь Сицилии и по морю к берегам Италии. Три года спустя (в 244 г.) Гамилькару удалось захватить и Эрикс. Только вершина горы со знаменитым храмом Афроди­ты (Венеры) осталась в руках галльских наемников, находившихся на служ­бе у Рима.

Окончание войны

К концу 40-х годов стало ясно, что война зашла в тупик и не может быть доведена до успешного конца без решительной победы на море. Обе воюющие стороны были страшно истощены, особенно Рим. Тогда рим­ский сенат пошел на крайнюю меру: было решено произвести государствен­ный заем (трибут) у богатых людей и на собранные деньги построить но­вый флот. Занятые суммы предполагалось вернуть впоследствии, когда государство разбогатеет. Таким путем к 242 г. было построено 200 пяти­палубных судов усовершенствованного типа. С этими силами в начале лета 242 г. консул Гай Лутаций Катул вышел в море, направляясь к Дрепанам. Карфагенский флот в это время находился в своих гаванях в пол­ном бездействии, а когда почти год спустя он появился на театре воен­ных действий, то был очень плохо экипирован. Для карфагенского пра­вительства возрождение римского флота было, вероятно, полной неожиданностью. Карфагенская олигархия снова была занята войной в Африке и всю тяжесть борьбы в Сицилии возложила на Гамилькара и его наемников, ослабив боевую готовность флота. Это была роковая и не­поправимая ошибка.

Катул, пользуясь отсутствием крупных карфагенских сил на море, за­нял гавань Дрепан и морские подступы к Лилибею. Таким образом, впер­вые была осуществлена полная блокада обеих крепостей. Гарнизоны их начали страдать от голода.

Наконец, в марте 241 г. появился большой карфагенский флот, нагру­женный продовольствием для осажденных, с плохо обученным экипажем. Предполагалось, что суда пристанут сначала к Эриксу и возьмут людей у Гамилькара. Но Катул разрушил этот план и встретил карфагенян у Эгатских островов, к западу от сицилийского побережья. Все преимущества в битве были на стороне римлян. Карфагеняне потеряли 120 судов, осталь­ные бежали.

Битва при Эгатских островах закончила войну. Карфаген мог бы еще продолжать борьбу на море, построив новый флот. Деньги для этого при желании можно было найти, хотя карфагеняне за это время потеряли свои серебряные рудники в Испании. Но карфагенская олигархия не склонна была жертвовать своими интересами так, как это сделал римский нобили­тет. Своекорыстная и жадная, она показала на всем протяжении своей ис­тории, что была неспособна к самопожертвованию, что у нее был ограни­ченный кругозор, что в погоне за незначительными барышами в данную минуту она часто теряла крупные выгоды в будущем. К этому нужно доба­вить, что в 40-х годах, как указывалось выше, внешнюю политику Карфа­гена в целом определяла земельная знать. Наконец, даже если бы новый флот был построен, он не успел бы спасти от сдачи Лилибей и Дрепаны, население которых умирало с голоду. А эта сдача означала бы оконча­тельную потерю Сицилии, из-за которой и велась война.

Карфагенский сенат дал полномочия Гамилькару вступить в перегово­ры с Катулом и добиться приемлемых условий мира. Оба главнокоманду­ющих выработали текст предварительного мирного договора, который со­общает Полибий (I, 62, 8-9):

«На нижеследующих условиях, если они угодны будут и народу рим­скому, должна быть дружба между карфагенянами и римлянами: карфаге­няне обязаны очистить всю Сицилию, не воевать с Гиероном, не ходить войною ни на сиракузян, ни на союзников их; карфагеняне обязаны выдать римлянам всех пленных без выкупа; карфагеняне обязаны уплатить рим­лянам в продолжение двадцати лет две тысячи двести эвбейских талантов серебра».

Римское правительство отказалось ратифицировать договор, который оно нашло слишком мягким. В Сицилию была отправлена комиссия из 10 человек для изучения вопроса на месте. Однако из личных переговоров с Гамилькаром комиссия убедилась, что добиться сколько-нибудь существен­ного изменения договора невозможно и что Карфаген в случае надобности готов продолжать войну. Поэтому основы предварительного договора ос­тавили неизменными, усилив только некоторые обязательства карфагенян: срок уплаты сократили до 10 лет, сумму контрибуции увеличили до 3,2 тыс. талантов и обязали карфагенян очистить все острова, лежащие между Сицилией и Италией (т. е. Липары). На этих условиях договор был утвер­жден римским народным собранием (241 г.).

Так окончилась первая война между Римом и Карфагеном, длившаяся 23 года и стоившая обеим сторонам чрезвычайного напряжения сил. Впро­чем, для Карфагена конец войны не принес ничего катастрофического (если не считать восстания наемников). Конечно, потеря Сицилии, а затем, как увидим ниже, и Сардинии была неприятна. Но при огромных колониаль­ных возможностях Карфагена эту потерю можно было компенсировать (что и сделали потом за счет Испании). Что же касается контрибуции в 3,2 тыс. талантов, то заплатить ее Карфагену при его колоссальных доходах также не стоило большого труда.

Гораздо важнее оказались последствия войны для Рима. Самым суще­ственным было приобретение большей части Сицилии, которая стала пер­вой провинцией Рима в новом понимании этого слова. Это приобретение отразилось и на италийской экономике, поскольку Сицилия стала глав­ным центром крупного рабовладельческого хозяйства, и на всей системе римской администрации. Сицилию, за исключением царства Гиерона, Мессаны и еще нескольких городов, оставленных на правах союзников, уже нельзя было рассматривать в качестве равноправного члена италий­ской федерации. Это была чужая территория, завоеванная силой римского оружия и раньше управлявшаяся карфагенянами на началах подданства. Эти начала были теперь усвоены и Римом. Территория сицилийской про­винции стала рассматриваться как собственность римского народа, а ее население - как бесправные подданные, обязанные уплачивать римским квесторам 1/10 часть доходов и подчиненные неограниченной власти римс­ких наместников (преторов). По типу Сицилии стали потом управляться и другие провинции Рима.

Первая Пуническая война закончилась поражением Карфагена. Поче­му это произошло? Почему богатая морская держава была побеждена бед­ной италийской федерацией, возглавляемой Римом? На предыдущих стра­ницах, в сущности, уже содержится ответ на этот вопрос. Федерация авто­номных политических единиц, тесно спаянная Римом и обладавшая огромными людскими ресурсами, неизбежно должна была оказаться силь­нее колониальной империи, в которой горсточка гражданства при помощи наемников господствовала над миллионами бесправных туземцев. Исто­рия первого столкновения между Римом и Карфагеном показала, какое огромное значение в войне имеет морально-политический фактор. Карфа­генская олигархия с ее наемными войсками была побеждена рядовым рим­ским гражданством и его италийскими союзниками.

Побеждена, но не разгромлена. Карфаген, справившись с восстанием наемников и своих африканских подданных, быстро оправился после во­енного поражения, расширил свои владения и затаил мысль о реванше. Первая война была, в сущности, только авангардной схваткой из-за Сици­лии. Следующим этапом должна была стать борьба не на жизнь, а на смерть, борьба за мировое господство.

Третья Пуническая война и разрушение Карфагена

Мы уже знаем, что попытки Ганнибала провести реформы в Карфагене не удались из-за противодействия дружественной Риму олигархии. Несмот­ря на это, Карфаген скоро оправился от последствий войны. Богатства его все еще огромной территории, простиравшейся на восток до Кирены, про­должали оставаться источником больших доходов карфагенского граждан­ства. Правящая партия старалась жить в мире и с Римом, и со своим не­посредственным соседом - Масиниссой.

Однако существование Карфагена вызывало в Риме постоянную трево­гу: слишком сильны были воспоминания о ганнибаловой войне, чтобы рим­ское гражданство могло скоро их забыть. Пока во внешней политике про­должались сципионовские традиции, дальше смутных опасений дело не шло. Положение стало меняться после Третьей Македонской войны. Мы видели, что она послужила началом больших сдвигов в области римской политики: хищник стал показывать когти. Это сейчас же сказалось и в от­ношениях к Карфагену.

В 153 г. в Африке побывал старик Катон в качестве главы посольства, отправленного для урегулирования споров Карфагена с Масиниссой. Ког­да он собственными глазами увидел цветущее состояние Карфагена, мысль о разрушении города стала его idée fixe. Катоновский лозунг «Ceterum censeo Carthaginem esse delendam» («Впрочем, я думаю, что Карфаген нуж­но разрушить») получил решительную поддержку тех кругов римского общества, для которых беспощадная агрессия стала знаменем внешней по­литики.

Чтобы объявить войну Карфагену, нужно было найти подходящий пред­лог и создать соответствующее настроение в римском гражданстве. Пре­красную роль здесь мог сыграть Масинисса. Договор 201 г. сознательно не определял точных границ между Нумидией и Карфагеном, что служило источником бесконечных споров и вызывало частые присылки римских ко­миссий. Чем враждебнее к Карфагену становились в Риме, тем наглее вел себя Масинисса. В конце концов терпение карфагенян лопнуло. Во главе карфагенского правительства оказались вожди демократической партии, являвшиеся сторонниками более твердой политики по отношению к Масиниссе. Его друзей изгнали из Карфагена, а когда нумидяне напали на карфагенскую территорию, против них выслали войско под начальством Гасдрубала, одного из лидеров демократов. Правда, это войско потерпело жестокое поражение от Масиниссы (150 г.), но искомый повод для объяв­ления войны Карфагену был найден - карфагеняне в нарушение договора 201 г. начали войну без разрешения римского сената.

В Риме начались военные приготовления. Испуганное собственной сме­лостью карфагенское правительство немедленно забило отбой: Гасдрубал был приговорен к смертной казни (ему, впрочем, удалось бежать и собрать на карфагенской территории собственное войско), а в Рим отправили по­сольство, которое свалило всю вину на Гасдрубала и других вождей воен­ной партии. Но в сенате признали объяснения карфагенян недостаточны­ми. Тогда из Карфагена явилось второе посольство с неограниченными полномочиями. Но война уже была объявлена и консульская армия поса­жена на суда (149 г.).

Карфагенское правительство, чтобы спасти город, решило сдаться без всяких условий. Сенат объявил, что он гарантирует карфагенянам сохра­нение свободы, земли, собственности и государственного строя под усло­вием выдачи в месячный срок 300 заложников из числа детей правящих семей и выполнения дальнейших распоряжений консулов. Заложники были немедленно выданы.

Когда консулы высадились в Утике, которая уже раньше сдалась рим­лянам, они предъявили Карфагену требование сдать все оружие и боевые припасы. Это распоряжение также было выполнено. Наконец, последовал страшный приказ: город Карфаген должен быть разрушен; его жители име­ют право выбрать себе новое место для поселения, где они хотят, но не ближе 80 стадий (около 15 км) от моря.

Когда это бесчеловечное требование стало известно в городе, гнев и отчаяние охватили население. В слепой ярости толпа перебила находив­шихся в городе италиков, должностных лиц, по совету которых были вы­даны заложники и оружие, а также ни в чем не повинных послов, принес­ших ужасный ультиматум.

Город был обезоружен, но его местоположение и мощная система ук­реплений давали возможность выдержать самую продолжительную осаду. Нужно было только выгадать время. К римским консулам отправили по­сольство с просьбой о месячном перемирии якобы для отправки послов в

Рим. Хотя официально в перемирии отказали, но консулы, нисколько не сомневаясь, что город не сможет защищаться, отложили на некоторое вре­мя штурм.

Таким образом карфагеняне получили драгоценную отсрочку. Гасдрубалу, занимавшему своей армией почти всю карфагенскую территорию, дали амнистию и обратились к нему с мольбой помочь родному городу в минуту смертельной опасности. Для пополнения городского ополчения освободили рабов. Все население днем и ночью ковало оружие, строило метательные машины, укрепляло стены. Женщины отдавали свои волосы на изготовление канатов для машин. В город свозили продовольствие.

Все это происходило под боком у римлян, которые ни о чем не подозре­вали. Когда же, наконец, римская армия появилась под стенами города, кон­сулы с ужасом увидели, что они опоздали и что Карфаген готов к обороне.

Первые два года осады (149-й и 148-й) прошли для римлян без всякого успеха: взять город штурмом оказалось невозможным, в нем находилось много продовольствия, а полевая карфагенская армия мешала полной изо­ляции города. Римлянам даже не удалось парализовать деятельность кар­фагенского флота. Длительная и безуспешная осада привела только к па­дению дисциплины в римской армии. Масинисса почти не помогал римля­нам, так как был недоволен их появлением в Африке: он сам намеревался завладеть Карфагеном. К тому же он умер в конце 149 г., и встал сложный вопрос о его наследстве.

Среди высших римских офицеров был только один действительно та­лантливый человек: военный трибун Публий Корнелий Сципион Эмилиан, сын победителя при Пидне, усыновленный сыном Сципиона Африкан­ского. Впервые он выдвинулся еще в Испании, под Карфагеном приобрел репутацию блестящего офицера, не раз выручавшего командование своей находчивостью и мужеством в трудные минуты осады. Один факт показы­вает, каким уважением пользовался Сципион: когда умирал 90-летний Ма­синисса, он просил Сципиона приехать в Нумидию для раздела власти между тремя его сыновьями. Сципион удачно выполнил это трудное ди­пломатическое поручение, за что добился посылки под Карфаген вспомо­гательных нумидийских войск.

В 148 г. в Риме всем стало ясно, что необходимо возможно скорее и какой угодно ценой довести до конца позорно затянувшуюся осаду Карфа­гена. Для этого решили повторить тот удачный опыт, который когда-то проделали со Сципионом Африканским. На 147 г. избрали консулом Сци­пиона Эмилиана, хотя по возрасту и стажу он еще не подходил для этой должности (ему было около 35 лет), и специальным постановлением по­ручили ему ведение войны в Африке.

Прибыв в Карфаген с подкреплениями, Сципион прежде всего очистил армию от торговцев, проституток и т. п. сброда. Подняв дисциплину и по­рядок в войске, он штурмом взял предместье Карфагена и затем система­тическими осадными работами добился полного окружения города с моря и суши. Полевая карфагенская армия была разбита и уничтожена. Зимой 147/46 г. всякая связь осажденных с внешним миром прервалась. В городе наступил голод.

К весне 146 г. голод и болезни произвели в Карфагене такие опустоше­ния, что Сципион мог начать общий штурм. На одном участке стены, ко­торый почти не защищался ослабевшим от голода гарнизоном, римлянам удалось проникнуть в гавань. Затем они овладели примыкавшим к гавани рынком и стали медленно подвигаться к Бирсе, карфагенскому кремлю, расположенному на крутой скале. Шесть дней и ночей длился бой на уз­ких улицах города. Карфагеняне с мужеством отчаяния защищали много­этажные дома, превращенные в крепости. Римляне вынуждены были про­ламывать стены и переходить по балкам, перекинутым через улицы, или по крышам. Озверевшие воины никого не щадили. Наконец, римляне по­дошли к Бирсе. Там укрылись остатки населения - около 50 тыс. человек. Они стали молить Сципиона о пощаде. Тот обещал сохранить им жизнь. Только 900 человек, среди которых большинство состояло из римских пе­ребежчиков, не захотели сдаться: они подожгли храм, находившийся в крем­ле, и почти все погибли в огне. Сдавшиеся были проданы в рабство, город отдан на разграбление воинам.

Ужасную картину последних дней Карфагена нарисовал Аппиан (Ли­вийские дела, XIX, 128-130): «Все было полно стонов, плача, кри­ков и всевозможных страданий, так как одних убивали в рукопаш­ном бою, других еще живых сбрасывали с крыш на землю, причем иные падали на прямо поднятые копья, всякого рода пики или мечи. Но никто ничего не поджигал из-за находившихся на крышах, пока к Бирсе не подошел Сципион. И тогда он сразу поджег все три узкие улицы, ведшие к Бирсе, а другим приказал, как только сгорит какая-либо часть, очищать там путь, чтобы удобнее могло проходить по­стоянно сменяемое войско.

И тут представлялось зрелище других ужасов, так как огонь сжигал все и перекидывался с дома на дом, а воины не понемногу разбирали дома, но, навалившись всей силой, валили их целиком. От этого про­исходил еще больший грохот, и вместе с камнями падали на середи­ну улицы вперемешку и мертвые и живые, большей частью старики, женщины и дети, которые укрывались в потайных местах домов; одни из них раненые, другие полуобожженные испускали отчаянные кри­ки. Другие же, сбрасываемые и падавшие с такой высоты вместе с камнями и горящими балками, ломали руки и ноги и разбивались насмерть. Но это не было для них концом мучений: воины, расчи­щавшие улицы от камней, топорами, секирами и крючьями убирали упавшее и освобождали дорогу для проходящих войск; одни из них топорами и секирами, другие остриями крючьев перебрасывали и мертвых, и еще живых в ямы, таща их, как бревна и камни, или пере­ворачивая их железными орудиями, - человеческое тело было му­сором, наполнявшим рвы. Из перетаскиваемых одни падали вниз го­ловой, и их члены, высовывавшиеся из земли, еще долго корчились в судорогах; другие падали ногами вниз, и головы их торчали над землею, так что лошади, пробегая, разбивали им лица и черепа, не потому, чтобы так хотели всадники, но вследствие спешки, так как и убиральщики камней делали это не по доброй воле; но трудность войны и ожидание близкой победы, спешка в передвижении войск, крики глашатаев, шум от трубных сигналов, трибуны и центурионы с отрядами, сменявшие друг друга и быстро проходившие мимо, все это вследствие спешки делало всех безумными и равнодушными к тому, что они видели.

В таких трудах у них прошло шесть дней и шесть ночей, причем римское войско постоянно сменялось, чтобы не устать от бессоницы, трудов, избиения и ужасных зрелищ... Еще много шло опусто­шений, и казалось, это бедствие будет еще большим, когда на седь­мой день к Сципиону обратились, прибегая к его милосердию, неко­торые, увенчанные венками Асклепия... Они просили Сципиона со­гласиться даровать только жизнь желающим на этих условиях выйти из Бирсы; он дал согласие всем, кроме перебежчиков. И тотчас выш­ло 50 тысяч человек вместе с женами по открытому для них узкому проходу между стенами».

Гасдрубал со своей семьей и с римлянами-перебежчиками укрылся в храме Эскулапа, готовясь сжечь себя. Но в решительный момент карфагенский военачальник не выдержал. Он выбежал из храма и на коленях стал просить Сципиона сохранить ему жизнь. Жена Гасдрубала, увидев это, язвительно пожелала своему супругу спасти свою жизнь, столкнула в огонь детей, а за ними бросилась в пламя и сама.

Комиссия, присланная из сената, вместе со Сципионом должна была окончательно решить судьбу Карфагена. Большая часть его еще была цела. По-видимому, сам Сципион и некоторые сенаторы стояли за то, чтобы со­хранить город. Но в сенате взяла верх непримиримая точка зрения Катона (сам он умер в 149 г., не дожив до осуществления своей мечты). Сципиону приказали сравнять город с землей и, предав вечному проклятию то мес­то, на котором он стоял, провести по нему плугом борозду.

Такая же судьба постигла и те африканские города, которые до конца держали сторону Карфагена. Другие, как, например, Утика, сдавшиеся в начале войны римлянам, получили свободу и сохранили свои земли. Вла­дения Карфагена были обращены в провинцию Африку. Наследники Масиниссы не только сохранили свои земли, но и получили еще часть карфа­генской территории.

Так в течение ужасного 146 г. погибли два цветущих центра древней культуры: Коринф и Карфаген.

Многие римляне, пережившие страх и бедствия Ганнибаловой вой­ны, навсегда затаили ненависть к Карфагену. Символом такого от­ношения к противнику стала жизнь и деятельность Марка Порция Катона Цензора (234-149). «Последним из его деяний на государ­ственном поприще, - пишет Плутарх (Катон, 26-27), - счита­ют разрушение Карфагена. На деле его стер с лица земли Сципион Младший, но войну римляне начали прежде всего по советам и на­стояниям Катона, и вот что оказалось поводом к ее началу. Карфаге­няне и нумидийский царь Масинисса воевали, и Катон был отправ­лен в Африку, чтобы исследовать причины этого раздора... Найдя Карфаген не в плачевном положении и не в бедственных обстоятель­ствах, как полагали римляне, но изобилующим юношами и крепки­ми мужами, сказочно богатым, переполненным всевозможным ору­жием и военным снаряжением и потому твердо полагающимся на свою силу, Катон решил, что теперь не время заниматься делами нумидийцев и Масиниссы и улаживать их, но что если римляне не захватят город, исстари им враждебный, а теперь озлобленный и невероятно усилившийся, они снова окажутся перед лицом такой же точно опасности, как прежде. Без всякого промедления вернувшись, он стал внушать сенату, что прошлые поражения и беды, по-видимо­му, не столько убавили карфагенянам силы, сколько безрассудства, сделали их не беспомощнее, но опытнее в военном искусстве, что нападением на нумидийцев они начинают борьбу против римлян и, выжидая удобного случая, под видом исправного выполнения усло­вий мирного договора, готовятся к войне.

Говорят, что закончив свою речь, Катон умышленно распахнул тогу, и на пол курии посыпались африканские фиги. Сенаторы подивились их размерам и красоте, и тогда Катон сказал, что земля, рождающая эти плоды, лежит в трех днях плавания от Рима. Впрочем, он призы­вал к насилию и более открыто; высказывая свое суждение по како­му бы то ни было вопросу, он всякий раз присовокуплял: «Кажется мне, что Карфаген не должен существовать». Напротив, Публий Сципион Назика, отвечая на запрос или высказываясь по собствен­ному почину, всегда говорил: «Мне кажется, что Карфаген должен существовать». Замечая, по-видимому, что народ становится непо­мерно заносчив и уже совершает множество просчетов, что, упива­ясь своими удачами, исполнившись гордыни, он выходит из повино­вения у сената и упорно тянет за собою все государство туда, куда его влекут страсти, - замечая это, Назика хотел, чтобы хоть этот страх перед Карфагеном был уздою, сдерживающей наглость толпы: он полагал, что карфагеняне не настолько сильны, чтобы римляне не смогли с ними совладать, но и не настолько слабы, чтобы отно­ситься к ним с презрением. То же самое тревожило и Катона, но он считал опасной угрозу, нависающую со стороны государства и прежде великого, а теперь еще отрезвленного и наказанного пережитыми бедствиями, меж тем как римский народ буйствует и, опьяненный своим могуществом, делает ошибку за ошибкой; опасным казалось ему приниматься за лечение внутренних недугов, не избавившись сначала полностью от страха перед покушением на римское влады­чество извне. Таким доводами, говорят, Катон достиг своей цели: третья и последняя Пуническая война была объявлена» (пер. С. П. Маркиша).

«ГАННИБАЛ У ВОРОТ!» (Hannibal ante portas!) – эта фраза вошла в историю военного искусства не зря: величайший полководец древности был самым опасным врагом Рима, воины Карфагена несколько раз наголову разбили римские армии и стояли у ворот Вечного города, угрожая самому его существованию, а сами Пунические войны, длившиеся долгих сто двадцать лет, потребовали от римлян колоссального напряжения всех сил. Именно эта смертельная схватка двух самых могущественных государств Античности, в ходе которой судьба Вечного города не раз висела на волоске, закалила римские легионы, превратив их в самую совершенную боевую машину Древнего мира. Именно после триумфа над Карфагеном легионеры обрели славу INVICTUS – «непобедимых»: отныне тяжелая поступь их железных когорт наводила ужас на любого врага, а хищные римские орлы распахнули крылья над всей Ойкуменой. Эта книга – первая в отечественной литературе энциклопедия великого противостояния Рима и Карфагенской державы. Впервые на основе широкого круга источников подробно анализируется не только переход армии Ганнибала со слонами через Альпы и битва при Каннах, но и ход всех трех Пунических войн, которые в масштабах античного мира без преувеличения можно назвать мировыми, а также тактика и вооружение сторон.

Из серии: Лучшие воины в истории

* * *

компанией ЛитРес .

Карфаген: история и государственное устройство

Карфаген до Пунических войн

Рождение практически каждого города древности с большей или меньшей степенью достоверности описывается в соответствующей легенде. Сохранилась такая легенда и об основании Карфагена. Согласно ей начало столице одной из величайших держав Античности положили перипетии внутриполитической борьбы в финикийском городе Тире. Царь города намеревался выдать свою дочь Элиссу замуж за одного из тирских аристократов, Синея, естественно, снабдив ее значительным приданым. Этому хотел воспрепятствовать брат Элиссы Пигмалион, который во время одного из семейных праздников убил Синея. Опасность теперь угрожала и самой Элиссе, в результате чего она решила бежать, собрав вокруг себя группу единомышленников. Они сели на корабли и отплыли на запад. После долгого плавания, причалив к ливийскому берегу у впадения реки Баграда, беглецы должны были налаживать отношения с местными кочевыми племенами, царь которых, Ярба, согласился уступить участок земли, но такой, чтобы размер его не превышал одной бычьей шкуры. Такие на первый взгляд издевательские условия не смутили Элиссу: она приказала разрезать шкуру на тонкие ремни, общей длины которых хватило на то, чтобы обвести территорию, где и была построена Бирса («бычья шкура»), крепость, ставшая центром Карфагена (по-финикийски «новый город»).

Судьба Элиссы была трагична. Не пожелав подчиниться требованию ливийцев и стать женой одного из их царьков, она покончила с собой, бросившись в огонь (Юстин, XVIII, 6, 1–7). Впоследствии этот сюжет лег в основу одного из эпизодов «Энеиды» Вергилия, где карфагенская царица носит имя Дидона.

Насколько подробности этой истории реальны, сказать невозможно, и с уверенностью можно констатировать только то, что на первых порах отношения между тирскими изгнанниками и местными жителями были вполне дружественными, но через некоторое время испортились.

Также весьма трудно точно установить время этих событий. Исследователи в качестве вероятных дат называют 823, 825 гг. до н. э., в целом ограничиваясь рамками последней четверти IX в. до н. э.

О том, что происходило в течение последующих полутора веков, письменные источники упоминаний не содержат. Отчасти прояснить картину помогают данные археологии. На раннем этапе своей истории размеры Карфагена были невелики, и каких-либо земельных владений он не имел. Он сохранял торговые связи с финикийскими городами, в знак признания авторитета метрополии пересылал десятину в храм Мелькарта в Тире, а кроме этого, платил дань за пользование землей местным племенам. В начале VII в. до н. э. Карфаген испытывает подъем. Причиной его, скорее всего, стала массовая эмиграция финикийцев, вызванная разрушением ассирийцами Сидона и осадой Тира. В результате увеличивается территория города, его торговые связи охватывают Грецию, Этрурию, Египет.

Около 660 г. до н. э. карфагеняне основывают свою первую колонию: город Эбес на острове Питиусса (ныне Ибиса). Сделано это было для того, чтобы обеспечить путь к Пиренейскому полуострову, но здесь карфагеняне вступили в конфликт с греками из Фокеи, основавшими на юге Галлии город Массилию (ныне Марсель) и имевшими в данном регионе постоянные интересы. Борьба, разгоревшаяся в начале VI в. до н. э., закончилась поражением Карфагена, что вынудило пунийцев перенести свою активность на острова центральной части Средиземного моря. Здесь они строят новые колонии и подчиняют своему контролю тирские города, в частности Гадрумет и Лептис. Это позволило пунийцам взять под свой контроль торговлю с внутренними областями Африки.

Значительное расширение сферы карфагенского влияния в первой половине VI в. до н. э. связано с именем полководца Малха. Он успешно ведет войны с ливийскими племенами, по итогам которых Карфаген на много лет освободился от уплаты унизительной дани. Кроме этого, по-видимому, в 60–50 гг. VI в. до н. э. Малх предпринимает экспедиции на Сицилию. Эти походы тоже были достаточно удачными, и хотя источник не содержит прямых данных об их результатах, кажется наиболее обоснованным, что именно тогда под власть Карфагена подпали финикийские города западной части острова. Следующим шагом Малха стала попытка завоевания Сардинии (датировка опять нечеткая, скорее всего, это были 545–535 гг. до н. э.), закончившаяся разгромом пунийской армии. В Карфагене не пожелали принять неудачливого военачальника – и он сам, и остатки его войска были изгнаны из страны. Последствия этого опрометчивого шага было легко предугадать, но гораздо труднее преодолеть. Доведенный до крайности, Малх повел своих солдат на Карфаген и одержал несколько побед, но в конце концов был разгромлен и казнен. Власть в городе получил Магон, потомки которого занимали главенствующее положение в городе на протяжении следующего столетия.

Между тем влияние фокейских греков, вытеснивших карфагенян с запада Средиземного моря, росло. Основанная ими в 60-х гг. VI в. до н. э. колония Алалия, расположенная на западном берегу Корсики, серьезно угрожала как торговле карфагенян в Тирренском море, так и самому существованию их островных владений. На новом этапе борьбы союзниками Карфагена стали этруски, с которыми у пунийцев уже были налажены прочные торговые отношения и для которых усиление фокейцев также было крайне нежелательным. Объединенный этрусско-пунийский флот встретился с фокейским неподалеку от Алалии примерно в 535 г. до н. э. В упорной битве верх одержали греки, но их собственные потери оказались слишком велики, чтобы удержать победу, и Корсика была ими оставлена.

Во второй половине VI в. до н. э. пунийцы распространяют свою власть на Сардинию, к концу столетия подчинив себе значительные территории на юге и юго-западе острова. Об общем размере земель, входящих к этому времени в карфагенскую державу, дает представление первый договор с римлянами (Полибий, III, 22, 4–13), заключенный в 509 или 508 г. до н. э. Договор провозглашал дружбу между римлянами и карфагенянами, а также их союзниками на следующих условиях: римлянам запрещалось проникать дальше Прекрасного мыса (высказывалось мнение, что он находился на средиземноморском побережье Испании, однако большинство исследователей локализуют его в Северной Африке), кроме как по причине бури или войны, оставаться там дольше пяти дней, и если вести торговлю, то только через карфагенского представителя. Власть Карфагена признавалась в отношении Ливии и Сардинии, где римлянам также полагалось торговать в присутствии посредника пунийцев, и части Сицилии, где условия считались равными. Карфагенянам, в свою очередь, запрещалось основывать колонии на территории Лациума и вести войну с союзниками римлян.

Суммируя эти и другие известные данные, территорию карфагенской державы в конце VI в. до н. э. можно представить следующим образом. Это североафриканское побережье к юго-востоку от Карфагена, ограниченное т. н. Филоновыми алтарями к востоку от Лептиса, Эбес, несколько колоний к западу от города, часть Сицилии (очевидно, юг и запад) и Сардиния, вернее, ее прибрежная полоса и, вероятно, южная и юго-западная части внутренних районов острова, отделенных от удерживаемых сардами земель системой крепостей и валов.

Это время (конец VI в. до н. э.) отмечено новым столкновением карфагенян с греческими поселенцами на Сицилии и на подступах к Испании. В 510 г. до н. э. на северном берегу Сицилии, между Панормом и Солунтом, высадился со своими спутниками спартанский царевич Дориэй и основал там колонию Гераклею. В последовавшей за этим борьбе спартанцы на первых порах побеждали, но впоследствии были разбиты, а сам Дориэй погиб. Очередным противником карфагенян на Сицилии стал Гелон, захвативший власть в Сиракузах в 485 г. до н. э. Об этой войне известно до крайности мало, предполагается, что победа осталась за карфагенянами.

В это время на Пиренейском полуострове продолжавшие набирать силу фокейские греки в союзе с государством Тартесс предприняли активное наступление на финикийские колонии, осадив Гадес, который вынужден был просить о помощи карфагенян. Помощь опоздала, так как жители Гадеса сумели дать отпор своими силами, но, проникнув под благовидным предлогом на вожделенное испанское побережье, пунийцы не торопились уходить и сами захватили Гадес, а вслед за ним и другие финикийские колонии на юге Испании.

Рубеж VI–V вв. до н. э. ознаменован взятием под контроль карфагенянами Гибралтарского пролива. Дальнейшему расширению их влияния в Испании воспрепятствовали фокейцы, в первую очередь жители Массилии, которым вскоре после 485 г. до н. э. удалось разбить пунийский флот в битве при Артемисии.

Новое вмешательство Карфагена в 480 г. до н. э. в сицилийские междоусобицы закончилось битвой при Гимере, в которой пунийская армия под командованием Гамилькара была полностью уничтожена сиракузским тираном Гелоном, после чего карфагеняне еще долго не решались возобновить какие-либо активные действия на Сицилии.

Неудачи преследовали пунийцев и на новом этапе войны с африканскими племенами, в результате чего Карфагену вновь в конце VI – начале V в. до н. э. пришлось выплачивать дань. Перелом наступил только после 480 г. до н. э., в результате усилий целой плеяды карфагенских полководцев – сыновей и племянников погибшего при Гимере Гамилькара (сына Магона). Дань была отменена, а к середине V в. до н. э. владения Карфагена на североафриканском побережье простирались до самого Гибралтарского пролива. Теперь пунийцы обладали значительным фондом плодороднейших земель и могли сами с избытком обеспечивать себя продовольствием.

Примерно в это же время, в середине V в. до н. э., потомки Магона были лишены власти в Карфагене, уступив ее специальному совету.

В конце V в. до н. э. Карфаген посчитал себя достаточно сильным, чтобы вновь ввязаться в борьбу с греками за верховенство в Сицилии. Огромная армия под командованием потомка Магона Ганнибала (хотя ему и доверили важнейший пост в государстве, о прежнем влиянии династии уже не могло быть и речи) высадилась в 409 г. до н. э. на острове и захватила Селинунт и Гимеру, которые, впрочем, были отвоеваны греками после возвращения Ганнибала в Африку.

В 406 г. до н. э. на Сицилию вторглась новая пунийская армия во главе с Ганнибалом и Гимильконом, захватила полисы южного побережья острова и осадила Сиракузы. Город спасла поразившая вражеский лагерь эпидемия, и все же условия заключенного в 405 г. до н. э. мира были очень благоприятны для карфагенян, отдавая в их руки Селинунт, Акрагант и Гимеру и обязывая данью Гелу и Камарину (Диодор, XIII, 80–91; 108–111; 114).

Взять реванш за поражение эллинов вознамерился тиран Сиракуз Дионисий, войны с которым определили обстановку на Сицилии на протяжении нескольких последующих десятилетий (собственно, предыдущая война завершалась, когда Дионисий уже захватил власть в Сиракузах, и может считаться первой войной пунийцев против Дионисия). Война 398–392 гг. до н. э. закончилась разрушением карфагенского города Мотии и потерей пунийцами значительных территорий на Сицилии, за исключением западной части острова (Диодор, XIV, 45–46; 48–53, 70–76; 90; 95–96).

Трудности, переживаемые Карфагеном в эту эпоху, далеко не исчерпывались ожесточенными войнами против Дионисия. На рубеже пятого и четвертого столетий до нашей эры (основной источник по этому вопросу, Полиэн, не дает точной датировки) восстали ливийцы, и пунийскому полководцу Гимилькону лишь с помощью хитрости удалось их разгромить.

Поражение в войне с Дионисием оказалось роковым для Гимилькона. По возвращении из Сицилии в 396 г. до н. э. он был вынужден покончить с собой (Диодор, XIV, 76, 4; Юстин, XIX, 3, 12). С ним вместе окончательно сходит с исторической арены и династия Магонидов. В это же время вспыхнуло новое восстание подвластных пунийцам ливийских племен, к которым присоединились и рабы. Правительственные войска были разгромлены, после чего восставшие захватили город Тунет, находившийся в непосредственной близости от самой пунийской столицы. Однако из-за отсутствия единого руководства ливийцы и рабы не сумели развить свой успех и потеряли инициативу. Карфагеняне смогли мобилизовать свои силы, разобщить своих врагов и подавить восстание (Диодор, XIV, 77).

Долгие семь лет (382–375 гг. до н. э.) тянулась третья война карфагенян против Дионисия. На этот раз успех был на стороне пунийцев: греки уступили Селинунт, Термы, западную часть округи Акраганта, а граница между владениями сторон пролегла по реке Галик (Диодор, XV, 15–17; Полиэн, V, 8, 1–2; 10, 5; VI, 16, 1). И вновь война против эллинов дополнилась новым мощным восстанием ливийцев и жителей Сардинии, последовавшим в 379 г. до н. э. В самом Карфагене начались волнения, которые удалось погасить только после торжественных жертвоприношений. Установив мир среди господствующего населения, пунийцы повели атаку на восставших в Ливии и на Сардинии и довольно скоро их усмирили.

Последняя война с Дионисием проходила в 368 г. до н. э. Сиракузцы захватили несколько важных пунийских городов, в том числе Селинунт, и осадили Лилибей. Но карфагенский флот разбил сиракузцев у Эрикса, а смерть тирана и приход на его место сына Дионисия Младшего повлекли за собой скорое прекращение войны и возвращение сторон к исходному состоянию (Диодор, XV, 73; XVI, 5; Полиэн, V, 9).

К середине IV в. до н. э. карфагенская держава достигла новых границ, которые обрисованы во втором римско-карфагенском договоре. Датируют его обычно 348 г. до н. э., хотя и высказывалось мнение, что корректнее относить его запись к рубежу VI–V вв. до н. э. Новый договор как бы дополняет предыдущий, вносит новые детали. В запретную для римских купцов территорию теперь входят не только земли за Прекрасным мысом, но и Мастия, Тарсей (Тартесс), то есть юг и юго-восток Пиренейского полуострова, в Ливии и Сардинии (это явно свидетельствовало об усилении власти пунийцев на этих территориях). Не ограничивалась торговля лишь в самом Карфагене и принадлежащей ему части Сицилии (Полибий, III, 24; Ливий, VII, 27, 2; Диодор, XVI, 69, 1).

Почти в то же самое время, в 343 г. до н. э., карфагенское правительство решило воспользоваться разразившимися в Сиракузах гражданскими волнениями и выступило на стороне Гикета, боровшегося за власть над городом с ранее свергнутым Дионисием Младшим (Диодор, XVI, 67, 1). Во главе с Ганноном пунийским воинам удалось захватить сиракузский порт; никогда они не были еще так близки к овладению всем городом. Однако вовремя подоспевший из сиракузской метрополии Коринфа полководец Тимолеонт изгнал карфагенян из города. Отстраненный ранее от командования армией Ганнон попытался осуществить государственный переворот, но его замысел был раскрыт, а сам он схвачен и замучен. Война с Тимолеонтом продолжалась, в ходе которой карфагенские войска понесли в 341 г. до н. э. сокрушительное поражение на реке Кримиссе, и только Гисгон, сын казненного Ганнона, смог выправить положение, так что по миру 339 г. до н. э. Карфаген сохранил свои прежние владения на Сицилии (Диодор, XVI, 73, 78–82; Полиэн, V, 11). С этих пор потомки Ганнона становятся самыми влиятельными среди аристократических семейств Карфагена.

Очередной этап борьбы карфагенян с Сиракузами связан с именем нового тирана города – Агафокла. Война началась в 315 г. до н. э., и хотя пунийцам и удалось нанести поражение эллинам на самом острове, Агафокл в 310 г. до н. э. переправился с армией в Ливию, захватил Тунет и осадил Карфаген. Армия, пришедшая снять осаду, была уничтожена, что поставило пунийское государство на край гибели, ибо вслед за этим восстали племена нумидийцев, а в 308 г. до н. э. один из участников злополучной битвы, Бомилькар, попытался захватить власть. Только обещанием амнистии для участников мятеж удалось смирить, после чего Бомилькар был казнен. Агафоклу же оказалось не под силу завладеть Карфагеном, и в 307 г. до н. э. он уехал на Сицилию, откуда потом был вынужден вернуться и вывести остатки неудачно действовавшей армии. По миру 306 г. до н. э. карфагеняне сохранили свои сицилийские владения. В том же году был заключен третий договор Карфагена с Римом, по которому его участникам запрещалось вторгаться в чужие сферы влияния, соответственно в Италию и на Сицилию с Сардинией (Ливий, IX, 43, 26; Сервий, комм. Энеида, IV, 628).

Начало III в. до н. э. стало временем, когда Риму и Карфагену пришлось объединить свои силы перед лицом общего врага – эпирского царя Пирра. В 280 г. до н. э. между ними был даже заключен союз, предписывавший сторонам помогать друг другу, при этом особо оговаривалось содействие, которое карфагеняне должны были оказывать римлянам на море. Однако договор оказался в большей степени пустой формальностью: совместных действий новые союзники не вели, и один лишь раз карфагеняне направили к италийским берегам эскадру в 120 кораблей, но римляне отказались использовать ее и отослали назад. Между тем талантливый полководец Пирр, одержав ряд побед над римлянами, по просьбам эллинских колонистов переправился на Сицилию, где скоро очистил от карфагенян почти весь остров. Только Лилибей еще выдерживал осаду, и пунийцы уже готовились вести переговоры о прекращении войны. Но именно в этот момент, когда победа была почти у него в руках, Пирра подвели его неуемные амбиции и претензии на единоличное правление в Сицилии. Греки боролись с угрозой карфагенской гегемонии вовсе не для того, чтобы получить на свою шею нового тирана, который, в отличие от предыдущих, собирался подчинить своей власти весь остров. Рассорившись со своими бывшими союзниками, Пирр увел свою армию обратно в Италию.

В Карфагене, да и в Риме тоже не могли, конечно, предполагать, что все события последних лет постепенно перетекут в одну из самых страшных войн, которая будет вестись уже между ними самими и станет первым этапом в их смертельной борьбе.

Социальная структура карфагенского общества

Являясь развитым рабовладельческим государством, Карфаген обладал достаточно сложной социальной организацией. Все его население делилось на граждан и неграждан. Граждане, к числу которых относились преимущественно свободные жители самого Карфагена, в свою очередь, делились на «могущественных» (аристократию, также называемую в римской традиции, в частности у Юстина, сенатом) и «малых», или плебс. Влияние аристократии основывалось на богатстве, получаемом прежде всего от торговли и обработки земельных владений. Немалую долю дохода некоторым знатным семействам приносило исполнение военных и государственных должностей, открывающее дорогу к присвоению захваченной добычи и банальному казнокрадству.

В состав карфагенского плебса, по-видимому, входили мелкие землевладельцы и торговцы, а также ремесленники, которые могли использовать труд рабов. Несмотря на огромное имущественное неравенство, и плебс, и аристократия были едины в своей принадлежности к карфагенскому гражданству, составлявшему народное собрание и властвующему над всеми остальными массами населения своей страны.

Труднее выявить категории неполноправных жителей и реально занимаемое ими положение в обществе. В первую очередь следует назвать рабов, которых в Карфагене было немало. В рабство попадали вражеские военнопленные и население завоеванных карфагенянами земель. Кроме того, количество рабов пополнялось на соответствующих рынках. В собственности наиболее богатых карфагенских граждан могли находиться десятки тысяч рабов (известно, что Ганнон Великий располагал двадцатью тысячами рабов, из которых сформировал личную армию). Рабский труд использовался главным образом в сельском хозяйстве, а также на рудниках и в строительстве. Часть рабов считалась собственностью государства и использовалась в качестве гребцов на кораблях. Положение рабов было различным, что обусловливалось не только характером выполняемой ими работы (труд на рудниках был, естественно, более тяжелым, чем труд, например, храмовых рабов). Может показаться неожиданным, но рачительные пунийские хозяева относились к ним в среднем более, если можно так выразиться, бережно, чем те же римляне. Некоторые из рабов могли не только заводить законные семьи, но и владеть собственностью, например, участком земли, определенным количеством скота или мастерской. Приносимый ими доход мог даже позволить скопить достаточно средств для выкупа на свободу. Наряду с этим карфагенский раб мог получить свободу и без выкупа, но, по-видимому, и в том и в другом случае его зависимость от бывшего хозяина в определенной степени сохранялась.

Терракотовая мужская голова. Карфаген, VI в. до н. э. Музей Бардо, Тунис.

Неясен статус другой зависимой категории пунийского населения – так называемых «мужей сидонских» и «дочерей сидонских». Они явно занимали подчиненное положение, но для более подробного его описания информации в источниках недостаточно. Есть предположение, что «сидонскими мужами» становились вольноотпущенники.

Другой неполноправной категорией жителей Карфагенского государства были «боды», то есть слуги. Они считались лично свободными, но при этом зависели от своих покровителей, которые по отношению к ним не имели никаких обязательств. Часть бодов также называлась «сидонскими мужами», а часть «сидонских мужей», соответственно, бодами, так что в их положении было много общего.

Государственное устройство Карфагена

Как и в случае со многими другими аспектами истории Карфагена, недостаточность имеющихся источников вызывает трудности для создания бесспорной реконструкции структуры пунийского общества и государства, поэтому некоторые важные детали вырисовывающейся картины остаются гипотетическими.

На самом первом, весьма коротком этапе своего существования Карфаген представлял собой монархию. Впрочем, основательница города царица Элисса вряд ли пользовалась неограниченной властью, так как есть данные о находящемся при ней совете знати – «принцепсов» (Юстин, XVIII, 6, 1), который, несомненно, оказывал заметное влияние (например, именно «принцепсы» вели переговоры о браке Элиссы с африканским царьком).

Со смертью Элиссы на смену монархии в Карфагене пришла республика, об устройстве которой данных не сохранилось. Осуществивший государственный переворот Малх обладал единоличной властью наподобие какого-либо сицилийского тирана. Утвердившаяся вслед за ним династия Магонидов также занимала особое положение, античными авторами ее представители неоднократно назывались царями, хотя, скорее, речь в данном случае может идти о выборной военной диктатуре.

Окончательное оформление карфагенской республики произошло, очевидно, после отстранения от власти потомков Магона. По определению Аристотеля, это был переходный вариант от монархии к аристократии или демократии, которая клонилась к олигархии.

Источником власти в Карфагене считался народ, то есть граждане, а высшим органом власти – народное собрание. Однако реально повлиять на политику оно могло редко, так как созывалось только в кризисные моменты жизни страны, как правило, тогда, когда другие властные структуры не могли прийти к единому мнению.

Реальной законодательной властью обладал совет, ассоциируемый античными авторами с римским сенатом, из состава которого выделялся комитет, насчитывавший первоначально десять, а впоследствии, возможно с V в. до н. э. (Ливий, XXX, 16, 3), тридцать членов, которые вели всю текущую работу. В нем проходили обсуждение вопросы, которые затем выносились на рассмотрение еще одного совета, состоящего из ста либо ста четырех сенаторов. Возникновение этого властного института относится ко времени сразу после падения династии Магонидов, то есть к середине V в. до н. э. Совет Ста (Ста Четырех) являлся высшим контролирующим и судебным органом государства, в его функции входил также надзор за полководцами. Членов совета выбирали особые комиссии из пяти человек, в греческой традиции называемые пентархиями, которые, в свою очередь, пополнялись путем кооптации из знатнейших аристократических семейств (Аристотель, II, 8, 4; II, 2, 2). Других подробностей о функционировании этих пентархий практически неизвестно, но, очевидно, их полномочия были чрезвычайно широкими, во всяком случае, перед ними держали ответ за свои действия карфагенские военачальники.

Исполнительную власть в Карфагене возглавляли двое суффетов (судьи), переизбираемых каждый год. Впервые эта должность появилась одновременно с Советом Ста. Институт суффетов напоминает римскую систему двух консулов, тем более что исполняемые ими функции были весьма сходны: это в первую очередь политическое руководство, а также предводительство армией во время войны. Чтобы дополнительно застраховать себя от возможного усиления суффетов и угрозы захвата ими власти, закон предписывал не занимать эти должности членам одной семьи, однако на деле это соблюдалось не всегда.

Довольно часто в случае войны вместо суффетов армией руководили специально назначаемые полководцы, что, опять же, должно было предотвратить сосредоточение военной и политической власти в руках одного должностного лица. После 300 г. до н. э. упоминания о руководстве армией суффетом вообще не встречаются.

Положение полководца в карфагенской армии было непростым. С одной стороны, командование наемным войском давало ему реальную силу, которую он теоретически мог направить на достижение любой своекорыстной цели. Именно этого больше всего опасалось правительство и старалось в зародыше пресечь любую возможность неконтролируемого поведения своих военачальников. За их действиями наблюдал Совет Пяти, который мог прислать в армию своих наблюдателей; все с той же целью ограничения роста их влияния для выполнения одной задачи могли быть назначены два соперничающих полководца. Если же карфагенская армия терпела поражение, у ее командира были достаточно серьезные шансы окончить жизнь на кресте, причем зачастую в качестве судей и палачей действовали его же солдаты.

На протяжении известной части своей истории установившаяся политическая система Карфагена почти не претерпела изменений. Одним из исключений может считаться появление в годы Первой Пунической войны института, аналогичного эллинистической стратегии, совмещавшей всю полноту гражданской и военной власти над определенной территорией. Наиболее показательным примером было положение в Испании, завоеванной в двадцатых годах третьего столетия и фактически бесконтрольно управлявшейся членами аристократической семьи Баркидов – Гамилькаром, его зятем Гасдрубалом и сыновьями Ганнибалом и Гасдрубалом. Хотя при них и действовал совет из карфагенских граждан, они могли не только чеканить свою монету, но и по собственной инициативе заключать договор с Римом, как это сделал Гасдрубал. Наследование власти в Испании также проходило без вмешательства центрального правительства.

Карфагенское ожерелье. IV–III вв. до н. э. Национальный Археологический музей Кальяри, Италия.

Характерной особенностью политической системы карфагенян была и повышенная, в сравнении с теми же греческими полисами и Римом, роль денег. Занять какую-либо из высоких должностей недостаточно богатому горожанину было совершенно невозможно, поскольку все они ограждались высокими имущественными цензами. Кроме того, в Карфагене было сильнейшим образом распространено самое обычное взяточничество и коррупция (Аристотель, Политика, II, 8, 6; Полибий, Х, 10, 6), и, таким образом, чем богаче был тот или иной человек, тем больший по значению пост он имел шанс получить. Не стоит и говорить о том, насколько пагубны могли оказаться последствия существования подобной системы в кризисные моменты. Впрочем, как показал во время Первой Пунической войны пример спартанца Ксантиппа, карфагенское руководство было способно поступиться устоявшейся традицией государственного управления, по крайней мере, если от этого зависело существование страны.

Экономическое развитие не могло не отразиться и на внешнеполитическом курсе государства. Контроль над ним оспаривали между собой две «партии», которые в соответствии с основными источниками доходов их членов могут быть названы аграрной и торгово-промышленной. Представители первой из них, крупные землевладельцы, обладавшие на территории Ливии огромными поместьями, которые требовали тысяч рабочих рук, ограничивали свое внимание Северной Африкой. Здесь они готовы были поддерживать железный порядок и расширять сферу своего влияния, в то время как далекие заморские завоевания привлекали их гораздо меньше и даже казались излишними.

Статуя карфагенского бога Баал-Хаммона. Музей Бардо, Тунис.

Их соперники, богатейшие купцы и судовладельцы, ведшие торговлю почти со всеми странами Средиземноморья, были, конечно же, заинтересованы не только в поддержании безопасности на своих протяженных коммуникациях, но и основании новых баз в стратегически важных местах, а также подавлении или уничтожении конкурентов. Самым надежным способом достижения этого были военные экспедиции против государств и народов, имеющих выходы к Средиземному морю, вследствие чего неудивительно, что эта партия придерживалась агрессивной внешней политики, направленной в конечном итоге на создание мировой карфагенской державы. К рассматриваемому периоду возглавлял ее один из древнейших и могущественных аристократических родов Карфагена – Баркиды.

Территориальное устройство карфагенской державы

Земли, подчиненные Карфагену, равно как и люди, их населявшие, обладали разными статусами, предполагавшими различный объем прав. Господствующее положение, естественно, занимал Карфаген и примыкающая к нему территория – так называемая хора, в которую могли входить также города, основанные во время завоевания Испании (прежде всего Новый Карфаген), и часть Сардинии. Для облегчения управления территория хоры, а возможно, и всех остальных подчиненных Карфагену земель, делилась на округа, во главе которых стояли особые чиновники.

Утика, Коссура, Гадес и другие города в Испании формально считались равноправными с пунийской столицей. Гадес, к примеру, выпускал собственную монету, располагал флотом и ополчением. Для них ограничения касались только ведения внешней политики. На практике, впрочем, о политической самостоятельности говорить не приходилось, что же касается внешней торговли, то, исходя из договоров карфагенян с Римом, реальным правом на нее обладал только сам Карфаген и города и общины Сицилии, стратегическое значение которых было особенно важным.

Следом за ними шли общины и города как финикийского, так и местного происхождения, будь то в Африке или на островах, Сицилия, Сардиния и т. д., считающиеся подчиненными Карфагену и имеющие с ним равные законы (например, Гадрумет, Лептис, Панорм). Их политическая организация строилась по образцу карфагенской; так, известно, что во многих из них существовала должность суффета. Жители таких городов имели определенные привилегии, в частности, могли вступать в брак с гражданами Карфагена, что давало право их детям участвовать в политической жизни.

Кроме этого, существовали города и общины, находящиеся в подданстве у карфагенян. Это были племена Испании и Сардинии, а также Ливии, проживавшие вне пределов карфагенской хоры. Хотя пунийское правительство обычно непосредственно не вмешивалось в их внутренние дела, их положение было достаточно тяжелым и, по-видимому, варьировалось в зависимости от конкретных условий. Чаще всего это касалось норм взимаемого налога, который распределялся не по конкретным лицам, а по целым городам и общинам и мог произвольно повышаться (до половины урожая, как было в годы Первой Пунической войны). Их лояльность обеспечивалась выдачей заложников, а кроме того, обязательной поставкой воинских контингентов для пунийской армии, воины которой тоже становились своеобразными заложниками. Все это вместе, усугубленное произволом сборщиков податей, создавало благодатную почву для восстаний, которые нередко вспыхивали на землях карфагенской державы, особенно когда в ее пределах появлялись вражеские войска.

Сходное положение с подданными карфагенян было у их «союзников» – племен и государств, находящихся по соседству с карфагенским. Они тоже давали воинов, заложников, платили подати и, очевидно, в вопросах внешней политики занимали подчиненное положение, но конкретные формы и размеры зависимости определялись в каждом случае отдельно.

Таким образом, основная масса местного населения карфагенского государства находилась под тяжелым гнетом пришлого меньшинства. Различия в положении их групп в значительной степени помогали правительству осуществлять управление и не допускать возникновения всеобщего восстания. Вместе с тем государственная система, представляющая собой конгломерат областей, чье население было объединено только силой наемных войск и (не всегда) общими торговыми интересами, была весьма непрочной, и несколько раз на протяжении истории казалось, что только какое-то чудо спасало Карфаген от неминуемой гибели под ударами внешних и внутренних врагов.

Армия Карфагена

Потомки финикийцев, карфагеняне никогда не считались народом-воином. Великие мореплаватели и прагматичные торговцы, они, как правило, не стремились принимать личного участия в войнах. Тем не менее армия Карфагена по праву считалась одной из сильнейших на Средиземном море и могла решать практически любые задачи, известные античному военному искусству.

Достигалось это широким использованием наемного способа комплектования войск. Подавляющую часть карфагенской армии составляли искатели приключений из других стран – испанцы, греки (среди них особенно много было беглых рабов и дезертиров), кельты, лигуры, но в первую очередь, конечно, жители Северной Африки из подвластных Карфагену областей. Сами пунийцы тоже не брезговали службой в армии, однако к рассматриваемому периоду их доля в общем количестве воинов сухопутного войска еще уменьшилась по сравнению с прежними временами. Так, неудачная битва на реке Кримиссе в 341 г. до н. э. стала последней, в которой принимал участие расформированный вскоре после этого так называемый Священный Отряд, где проходили службу сыновья из самых знатных и богатых семей Карфагена. Отныне пунийцы занимали почти исключительно высшие должности в армии, так как есть основания полагать, что непосредственными командирами наемников были люди одного с ними происхождения. Но когда над Карфагеном нависала серьезная опасность, будь то неприятельское вторжение или восстание местных племен, рабов или тех же наемных солдат, граждане города формировали народное ополчение, изыскивая в то же время возможности для найма новых бойцов из других стран. И, конечно, карфагеняне служили во флоте. Кроме наемников, пунийское правительство привлекало к службе в армии и контингенты из подвластных ему ливийских племен.

В отличие от римлян, карфагеняне не стремились навязать своим воинам единый стиль вооружения и способа боя. Представитель любой национальности был вправе пользоваться тем оружием, к какому привык у себя на родине. Так, например, жители Балеарских островов, в совершенстве владевшие пращей, составляли элитные подразделения стрелков, а нумидийцы поставляли лучшую для того региона конницу.

Именно конница была главным козырем карфагенских полководцев, что особенно ярко проявилось во время Второй Пунической войны. Прекрасные боевые качества нумидийских всадников были следствием всего того образа жизни, который вели эти североафриканские кочевники. Проводя всю жизнь верхом (верблюд в тех местах не водился и был заведен позже), они не использовали седел, стремян и уздечек, управляя лошадью исключительно ногами. Доспехов нумидийцы не носили, ограничиваясь круглыми щитами. Вследствие этого они мало подходили для прямых столкновений с неприятелем, но зато являлись непревзойденными мастерами всевозможных ложных отступлений, отвлекающих маневров и внезапных нападений. Основным оружием нумидийцев были дротики, которые те предпочитали бросить в строй противника и, не вступая в рукопашную, отступить, чтобы приготовиться к новой атаке. Впрочем, как показали последующие сражения Пунических войн, в случае ближнего боя нумидийцы тоже, как правило, выходили победителями, особенно если им противостояли собственно римские всадники.

О вооружении карфагенской пехоты достоверно известно немногое, однако оно, по-видимому, соответствовало требованиям, предъявляемым используемым ею боевым построением – фалангой. Оно, естественно, должно было включать доспехи, шлем, копье и сравнительно короткий меч. Некоторое представление о защитном вооружении карфагенян дают фрагменты рельефа, найденные в Хемту, в Тунисе. Там изображены круглые щиты и кольчужные панцири. Ими, вероятно, были вооружены воины ливо-финикийского происхождения.

Терракотовый диск с изображением карфагенского всадника. VI в. до н. э. Музей Карфагена, Тунис.

Несколько больше сведений сохранилось о внешнем облике иберов, которых в армии карфагенян, особенно во Вторую Пуническую войну, было немало. Судя по рельефу из Осуны в Южной Испании и изображениям на вазе из Лирии, иберские воины носили большие овальные щиты, похожие на те, что использовали кельты, а для защиты головы применяли своеобразные облегающие колпаки, возможно, из жил, если принимать во внимание упоминание Страбона. Головные уборы некоторых воинов с Осунского рельефа дополнены гребнями. В качестве доспехов они могли носить кольчужные или чешуйчатые панцири, как это показано на вазе из Лирии. Наступательное вооружение иберов было достаточно разнообразным. Это копья, дротики, особый вид которых – саунион – изготовлялся целиком из железа. Оружием ближнего боя были кинжалы, прямые мечи с длиной клинка около сорока пяти сантиметров, пригодные для рубящих и колющих ударов, – их в ходе Второй Пунической войны взяли на вооружение римские легионеры. Наряду с прямыми мечами на вооружении иберов были фалькаты. Их клинки имели одно лезвие и обратный изгиб, по форме напоминающий махайру греков и национальные ножи непальских горцев. Ими можно было колоть, а благодаря особой форме лезвия при ударе рубящий эффект дополнялся режущим. Иберийские всадники имели в целом такое же вооружение, как и у пехотинцев, тем более что в бою они нередко спешивались, но щиты их были круглыми и меньших размеров.

Кельты Трансальпинской и Цизальпинской Галлии составляли в иные периоды больше половины личного состава пунийских армий, особенно Ганнибаловой. Они были вооружены копьями, дротиками, кинжалами и мечами. Поскольку кельты не использовали плотных построений, подобно греческой фаланге или римским манипулам, их мечи больше подходили для поединков, чем для тесных схваток, когда удар надо наносить с минимальной дистанции. Их клинки были более длинными, чем у римских мечей, и предназначались прежде всего для рубящего удара. Вожди и наиболее богатые кельтские воины носили кольчуги и шлемы, но основная масса защитного вооружения не имела. О щитах информация различна. Из многочисленных римских изображений известны большие щиты овальной формы, в то же время Полибий неоднократно говорит о том, что щиты кельтов были небольшими и не могли защищать от метательных снарядов.

Рельеф с изображением доспеха и щита. Шемту (Тунис), II в. до н. э.

Среди карфагенских стрелков заслуженной репутацией пользовались балеарские пращники, считающиеся одними из лучших на всем Средиземноморье. По словам Страбона, они имели при себе сразу три пращи различной длины, что, очевидно, давало возможность вести стрельбу на разные расстояния или с разными траекториями полета снарядов. Кроме этого, характерной особенностью балеарских пращников было то, что для стрельбы они использовали, по определению Диодора Сицилийского, «большие камни». Это подтверждают и результаты раскопок Карфагена, а именно его арсенала, располагавшегося неподалеку от порта. Там нашли около двадцати тысяч снарядов для пращей. Изготовлены они были из глины, размер имели стандартный – 4 на 6 см, а вес должен был превышать сто граммов.

Кроме национальных видов вооружений, в пунийской армии могли использоваться и трофеи. Известно, что Ганнибал после победы над римлянами при Тразименском озере приказал заменить оружие на снятое с врагов.

Особым родом войск в армии Карфагена были боевые слоны. В науке на протяжении десятилетий не прекращается спор относительно того, какой именно породы были карфагенские слоны. Считается, что существующий ныне вид африканского слона не поддается приручению и дрессировке. В то же время предположение, что в пунийской армии использовались прекрасно обучаемые слоны, привезенные из Индии, не подтверждается ни документально, ни археологически. На сохранившихся изображениях карфагенские слоны имеют большие уши, что явно свидетельствует в пользу их африканского происхождения.

Еще одной шокировавшей греческих и римских авторов особенностью карфагенской армии, также вытекавшей из самой системы ее комплектования и устройства пунийского государства, являлось весьма небрежное отношение полководцев к жизням собственных солдат. Теодор Моммзен даже сравнивал его с «бережливостью» современных ему военных по отношению к пушечным ядрам. Объяснялось это просто и цинично: подавляющая часть служащих в карфагенской армии были иностранными наемниками, и большое количество погибших среди них, как правило, не могло серьезно отразиться на социальной и демографической ситуации в стране. В то же время, поскольку воинам требовалось платить за службу, их командиры были нередко заинтересованы в том, чтобы до конца военной кампании (и, следовательно, получения обещанного вознаграждения) дожило как можно меньше ее участников. Иногда это приводило к тому, что полководцы просто обрекали на гибель какое-либо подразделение, присваивая причитавшиеся ему деньги. Проигрыш Карфагеном некоторых своих войн мог стать итогом именно таких нечистоплотных действий.

В то же время, как уже отмечалось, положение карфагенского военачальника тоже было весьма шатким: с ним могли расправиться как в случае поражения, так и при нежелательно крупных победах.

Флот Карфагена

Флот был основой могущества Карфагена, без которого было бы невозможно рождение и существование государства. Наследники финикийцев, карфагеняне заслуженно пользовались славой лучших мореходов Средиземноморья.

Карфагенские корабли делились на боевые, также называемые в источниках длинными кораблями (соотношение длины к ширине 6/1 и больше), и торговые, или круглые. Основным типом боевых судов в течение долгого времени были триремы, впервые упоминаемые в конце V в. до н. э. Как и у своих греческих аналогов, они располагали ста семьюдесятью веслами и таким же количеством гребцов – по пятьдесят четыре на двух нижних ярусах и шестьдесят два на верхнем.

В III в. до. н. э. основной боевой единицей карфагенского флота становится квинкверема (пентера в греческой традиции). О том, как хотя бы приблизительно выглядели эти корабли, в науке нет единого мнения, так как не сохранилось ни вещественных остатков, ни каких-либо изображений, уверенно идентифицируемых с этим типом. Один из вариантов реконструкции предполагает, что квинкверемы обладали пятью рядами весел. Однако даже на рисунках его сторонников (повторимся, античные изображения неизвестны) подобная конструкция выглядит весьма сомнительно. Так, нижние два ряда весел должны располагаться настолько низко над ватерлинией, что становятся непригодными для гребли уже при небольшом волнении. Это означает, что значительную часть времени от одной до двух пятых гребцов оставались бы без дела. Представить, что карфагенские и римские мореходы мирились с таким заранее очевидным количеством праздных пассажиров, по меньшей мере, трудно. Кроме того, из античных источников известно о существовании еще больших кораблей – гексер, гептер и дектер. Если к их реконструкции подходить с той же логикой, то на что должен был бы быть похож корабль, например, с семью рядами весел? Какой длины должны были бы в таком случае достигать весла верхнего, седьмого, ряда и сколько гребцов требовалось бы на каждое из них? Из раскопок карфагенского порта видно, что все корабельные ангары были почти одинакового размера, как для трирем, так и для квинкверем, и существование «монстров», какими должны были быть корабли с пятью (и более) рядами весел, было просто не предусмотрено.

Вотивная стела с изображением карфагенского боевого корабля. III в. до н. э. Музей Карфагена, Тунис.

Думается все же, что числительное, входящее в название типа корабля, обозначало не количество рядов весел, а число рядов гребцов. Исходя из этого, возник другой «крайний» вариант облика квинкверемы, предполагавший один ряд весел, каждым из которых управляло по пять гребцов. Однако кажется более логичным, что квинкверема являлась дальнейшим развитием триремы, располагающей тем же или примерно тем же самым количеством весел, но вследствие своей большей длины требующих большего количества гребцов – по одному на нижний ряд и по два гребца на весла среднего и верхнего рядов. Если учитывать, что первые римские квинкверемы являлись копиями пунийских, то их экипаж также должен был насчитывать триста человек, из которых двести семьдесят были гребцами. Если верить сообщению Полибия о том, что триста пятьдесят пунийских кораблей несли сто пятьдесят тысяч человек, то получается, что в среднем на каждом из них было по четыреста двадцать человек, то есть триста гребцов и матросов и сто двадцать воинов (Полибий, I, 25, 9; 26, 9).

Тактика действий карфагенских боевых кораблей не отличалась от той, что использовали греческие моряки. Их главным оружием был таран, которым с помощью искусного маневрирования старались пробить борт корабля противника. Наряду с этим карфагеняне пользовались и другими приемами, как, например, ломали весла неприятельских кораблей или старались взять их на абордаж. Как и практически во всех остальных флотах античного Средиземноморья, карфагеняне шли в бой исключительно на веслах, поднимая паруса только на время похода.

Строительство боевых кораблей в Карфагене было прерогативой государства, и военная гавань города вместе с находящимися в ней доками была закрыта от посторонних глаз высокой стеной. Производство было налажено так, что во время Третьей Пунической войны в условиях вражеской осады в течение всего двух месяцев было построено сто двадцать боевых кораблей.

Реконструкция карфагенского боевого корабля.

О том, какие методы применяли карфагенские кораблестроители, дают представление находки подводных археологов, сделанные в 1971 г. на мелководье в районе старинного порта Лилибея на западном берегу Сицилии. Там были обнаружены остатки двух пунийских кораблей, датированных, в соответствии с данными радиоуглеродного анализа, началом Первой Пунической войны. Считается, что по своему типу они относились к либурнам – быстроходным судам, использовавшимся прежде всего в дозорной службе. Тем не менее размеры их были достаточно велики – около тридцати пяти метров в длину и пять метров в ширину. Киль был сделан из клена, шпангоуты – из дуба. Обшивка делалась вгладь, и для нее использовались сосновые доски. Щели между ними замазывались шпатлевкой, после чего днище корабля дополнительно обшивалось свинцом, а таран оковывался бронзой. Судя по клеймам на шпангоутах, они изготовлялись серийно сразу в нескольких мастерских, что и объясняет высокие темпы строительства. Изображения пунийских кораблей на монетах из Испании помогает воссоздать их облик. Ахтерштевень высоко поднимался вверх, переходя в характерно загибающийся над палубой, подобно скорпионьему хвосту, акростоль, на перилах вдоль борта закреплены овальные щиты. Обращает на себя внимание характерный штандарт, состоящий из закрепленных на древке дисков и полумесяца (своей формой он весьма напоминает знамена римских легионов).

Римско-италийский союз

С того времени, как Рим впервые выступил на историческую арену (легендарная дата его основания – 754–753 гг. до н. э.), к началу Пунических войн он превратился из рядовой общины племени латинов в самый влиятельный город на Апеннинском полуострове, с волей которого в большей или меньшей степени приходилось считаться всем жителям «италийского сапога», от его самой южной оконечности до долины По. К 60-м гг. III в. до н. э. на этой территории сформировалась своеобразная федерация государств и племен под общим руководством Рима, единство которой закреплялось целой системой союзных договоров. В соответствии с этой системой свободное население всех городов и общин, составлявших римско-италийский союз, делилось на шесть основных категорий:

1) римские граждане (cives Romani). Жители как, собственно, Рима, так и земель, считающихся частью римской общины по праву завоевания, а также римских гражданских колоний (coloniae civium Romanorum), которые в то время основывались римлянами для контроля за стратегически важными районами Италии. Римские граждане обладали всей полнотой гражданских и политических прав, участвовали в народных собраниях, могли занимать любые государственные должности, служили в армии. Их положение было наиболее привилегированным, и история Рима знает войны, целью которых было получение прав гражданства другими категориями населения Италии;

Слева – бронзовая статуэтка римского воина. Вилла Джулия, Рим. Справа – бронзовый самнитский панцирь из гробницы Ксур эс-Сад, Тунис. Музей Бардо, Тунис.

3) общины без права голосования (civitates sine suffragio). По сравнению с муниципиями их самоуправление было несколько ограниченным, а жители не могли голосовать в народном собрании Рима и занимать должности. Вместе с тем им позволялось вступать в брак с римскими гражданами, они служили во вспомогательных войсках под командованием римлян, а их имущество находилось под защитой римского государства;

4) латинские колонии (coloniae Latinae). Проживавшие в Лации племена латинов в свое время заключили союз с Римом и участвовали в войнах за гегемонию в Италии. В IV в. до н. э. латинский союз был распущен, а колонии, основанные его жителями, подчинялись так называемому латинскому праву. Латинские колонии пользовались полной автономией в решении своих внутренних дел. В то же время их жители не обладали правами римских граждан, но могли получить их в полном объеме, если переселялись в Рим. Военную службу они проходили во вспомогательных войсках;

5) союзники (socii). Так римляне называли италийские племена, побежденные ими в ходе завоевания Италии. С ними были заключены различные по форме договоры, в которых чаще всего за союзниками признавалась самостоятельность во всем, кроме сферы внешней политики, остававшейся целиком в ведении Рима. Как и все предыдущие категории, союзники не платили римлянам какой-либо дани и были обязаны только военной службой во вспомогательных войсках. Союзные города, расположенные у моря (они так и назывались – «морские союзники»), должны были предоставлять боевые корабли с экипажами;

6) подданные (dediticii, буквально – «сдавшиеся»). К ним относились племена, дольше всех сопротивлявшиеся римлянам и вынужденные покориться без каких-либо условий – в первую очередь кельты, самниты, а также некоторые племена юга Италии, в частности бруттии. Они не обладали практически никакими правами, не могли носить оружие и подчинялись римским магистратам.

Таким образом, римско-италийский союз был достаточно сложной и хорошо сбалансированной системой, обладавшей, как показали дальнейшие испытания, большим запасом внутренней прочности. Причины этого были многообразны. С одной стороны, для большинства общин и полисов, входящих в союз, власть Рима не была такой уж обременительной. Почти все они в той или иной мере сохранили самоуправление и не были обязаны метрополии какими-либо податями, исключая поставку новобранцев в армию. Также немаловажным было то, что, хотя население Апеннинского полуострова не было однородным по своему национальному составу, многие составляющие его народы были близки друг другу по происхождению, языку и культуре. Во многом вследствие этого для большинства италийских общин гораздо более желанной виделась перспектива получения прав римского гражданства, чем выход из союзных отношений. Римляне и сами, как правило, вели себя вполне лояльно по отношению к своим соседям, стараясь не давать им лишнего повода для вражды. Вместе с тем разделение населения Италии сразу на несколько правовых статусов препятствовало их совместному выступлению против Рима, давая тому возможность играть на противоречиях между ними.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Воины Карфагена. Первая полная энциклопедия Пунических войн (Евгений Родионов, 2017) предоставлен нашим книжным партнёром -

Когда греки завоевали Трою, нескольким троянцам удалось спастись. Среди ни был герой троянской войны Эней, который вместе с другими беженцами отправился по Средиземному морю искать новый дом. Легенда гласит, что троянцы прибыли в североафриканский Карфаген, где Эней полюбил царицу Дидону, которая сама была беженкой из Тира, древнего финикийского города. Но боги разлучили возлюбленных. И Эней отправился странствовать дальше и прибыл в Италию, где взял в жены дочь местного царя Латина. Потомки Энея в Италии Ромул и Рем, спустя четыре с половиной столетия, основали Рим. Так гласит древняя легенда. Разлукой Дидоны и Энея современники войн между Римом и Карфагеном объясняли главную причину Пунических баталий.

Согласно данным исторической науки, Карфаген действительно был основан выходцами из финикийского Тира во время нашествия Народов моря, которое многие историки связывают с Троянской войной. Тогда в Грецию пришли дорийцы с севера и потеснили ахейцев, которые, перемещаясь на юг с пеласгами и другими народами, дошли до Западной Анатолии, где находилась Троя, а затем спустились до Тира. Финикийцы богатого восточного города не смогли противостоять натиску. Многие бросились в бега, основывая новые колонии по берегам Средиземного моря. Одной из этих финикийских колоний стал Карфаген в Северной Африке. Этот город имел выгодное географическое положение, поэтому сразу превратился в богатый торговый порт.

Если ранняя история Карфагена была связана с морем, то Рим был городом суши. Благочестивые и мужественные римляне поклонялись светлому богу Дьяус Пита (на индоевропейском языке – Небесному Отцу), которого мы знаем под именем Юпитер. Может быть именно своему древнему благочестию они обязаны тем, что смогли постепенно поставить под свой контроль все соседние города, дойдя до богатой Сицилии на юге Италии. Здесь и пересеклись интересы сухопутных римлян и морских карфагенян, которые, доминируя в средиземноморской торговле, рассматривали Сицилию как подконтрольную территорию.

Первая война

Пунические войны (римляне называли финикийцев-карфагенян пунами) начались в 264 году до нашей эры, через 1000 лет после Троянской войны и нашествия Народов моря. Карфаген обладал мощной армией наёмников и сильным флотом. Римские граждане воевали сами и своей доблестью подавляли наёмных солдат Карфагена на суше. Война длилась более 20 лет. За это время Рим построил флот и одолел Карфаген, который отказался от Сицилии и выплачивал огромную контрибуцию. Первая Пуническая война закончилась. Но противники продолжали развиваться и крепнуть.

Милость Баала

В 218 году до нашей эры талантливый карфагенский полководец Ганнибал из испанской колонии Карфагена отправился по суше в Италию, перешел Альпы и вторгся на римскую территорию. Армия Ганнибала была настолько сильной, что римляне проигрывали сражение за сражением. Ганнибал был хитрым и беспринципным противником, который широко использовал обман и подлость. В его армии воевали кровожадные галлы. 9 лет Ганнибал терроризировал римские территории, не решаясь напасть на прекрасно укрепленный город Рим.

Война легла тяжким бременем на всех, кто ранее благополучно жил в солнечной Италии. Римская религия была светлой и благодушной, в то время как карфагеняне поклонялись страшным финикийским богам Баалу и Астарте. Само имя Ганнибал переводится как «Милость Баала». Эти культы предполагали страшные ритуалы, в том числе, жертвоприношения маленьких детей, которых бросали в огонь.

Благочестивым и отважным римлянам удалось не только сдержать натиск жестокого врага, но и перенести войну на его территорию в Северную Африку. Ганнибал, который проиграл тактическую войну, был вынужден оставить Италию и поспешить на защиту Карфагена. Там, в битве недалеко от Карфагена, Ганнибал был разгромлен силами римского полководца Сципиона Африканского. Итогом войны для Карфагена стала потеря всех колоний и новая большая контрибуция в пользу Рима. Военный флот карфагенян-финикийцев сокращался до 10 военных кораблей. Несмотря на унижение, Карфаген быстро смог восполнить финансовые потери и вновь превратился в богатый торговый город.

Последнее жертвоприношение

Причиной третьей Пунической войны стала прямая торговая конкуренция Рима и Карфагена в Средиземном море. Римляне решили спровоцировать третий военный конфликт, чтобы окончательно добить назойливого конкурента. В качестве повода для нападения был использован ничтожный предлог. Легионы вновь высадились в Африке, осадили город и потребовали вывести всех жителей и разобрать город до основания.

Финикийцы-карфагеняне отказались добровольно выполнить требования агрессора, хотя мощь римской армии им не оставляла ни единого шанса. После ожесточенного сопротивления 2-х летней осаде древний город пал. Правители города укрылись в высоком храме. Когда римляне добрались до центра города, карфагеняне подожгли храм и сгорели в нем. Финикийский полководец, который руководил городской обороной, трусливо бросился к ногам римских солдат прося пощады. А его гордая жена совершила последний обряд жертвоприношения в умирающем городе. Она бросила в огонь своих малолетних детей, и сама вошла в пылающий храм.

Карфаген горел 17 дней. Когда огонь угас обширная местность пожарищ была вспахана плугом и посыпана солью, чтобы там больше ничего никогда не выросло.

Недалеко от места древнего богатейшего торгового города Средиземноморья располагается современный город Тунис, который по понятным причинам созвучен с римским названием финикийского народа. Пуны – Пуни – Туни – Тунис.