Каледин Алексей Максимович , генерал от кавалерии, родился 12 (24) октября 1861 г. в станице Усть-Хоперской области войска Донского, в семье войскового старшины (полковника). Учился в Воронежском кадетском корпусе. В 1882 г. Алексей Каледин окончил Михайловское артиллерийское училище, после которого служил в конно-артиллерийской батарее Забайкальского казацкого войска.
В 1887 г. Каледин А.М. поступил в Академию Генерального штаба, которую окончил через два года. Был назначен старшим адъютантом штаба 6-й пехотной дивизии. Два года командовал эскадроном 17-го драгунского Волынского полка. Затем Каледин занимался штабной работой в Варшавском военном округе, в штабе Донского казачьего войска.
В 1903-1906 гг. был начальником Новочеркасского казачьего юнкерского училища, значительно улучшил уровень подготовки будущих казачьих офицеров. С 1906 г. Каледин — помощник начальника штаба Донского войска. В 1907 г. был произведён в генерал-майоры .
С 1910 г. командовал 2-й бригадой 11-й кавалерийской дивизии, а с 1912 г. был назначен начальником 12-й кавалерийской дивизии, которую возглавлял до февраля 1915 г. Под его руководством дивизия стала одной из лучших в русской кавалерии. Во время Первой мировой войны будущему атаману войска Донского довелось командовать дивизией, корпусом и 8-й армией .
Уже в период Галицийской битвы 1914 г. командующий 8-й армией генерал Брусилов А.А. мог убедиться в боевых качествах 12-й кавалерийской дивизии и её командира. Всегда хладнокровный, спокойный и даже суровый Каледин твердо держал управление дивизией в своих руках, его приказы выполнялись подчиненными быстро и энергично. По выражению Деникина А.И. в отличие от многих других военачальников он не посылал, а водил полки в бой .
Во время Гродекского сражения «одновременно с атаками на корниловскуго дивизию австрийцы прорвались с юга на Миколаев, создавая уже угрозу всей 8-й армии. Ген. Каледин лихими конными атаками и стойкостью стрелков сдерживал прорвавшихся…», — писал Деникин (А.И. Деникин «Путь русского офицера», М., «Современник», 1991 г., с. 259). Генерал Каледин отличался большой личной храбростью. За бои под Львовом был награждён Георгиевским оружием , в октябре 1914 г. получил орден святого Георгия 4-й степени .
В начале 1915 г. бок о бок сражались воины «Железной бригады» Деникина и дивизии Каледина. «В начале февраля бригада брошена была на помощь сводному отряду ген. Каледина под Лутовиско, в Ужгородском направлении. Это был один из самых тяжелых наших боев. Сильный мороз; снег — по грудь; уже введен в дело последний резерв Каледина — спешенная кавалерийская бригада.
Не забыть никогда этого жуткого поля сражения… Весь путь, пройденный моими стрелками, обозначался торчащими из снега неподвижными человеческими фигурами с зажатыми в руках ружьями. Они — мертвые — застыли в тех позах, в каких их застала вражеская пуля во время перебежки…
Во время этих же февральских боев к нам неожиданно подъехал Каледин. Генерал взобрался на утес и сел рядом со мной, это место было под жестоким обстрелом. Каледин спокойно беседовал с офицерами и стрелками, интересуясь нашими действиями и потерями. И это простое появление командира ободрило всех и возбудило наше доверие и уважение к нему. Операция Каледина увенчалась успехом». (Там же с. 272-273). Австрийцы были отброшены за реку Сан, а сам Каледин А.М. за эти бои получил орден святого Георгия 3-й степени .
В период отступления Юго-Западного фронта весной и летом 1915 г. конница Каледина, как и «Железная бригада» (с конца апреля «Железная дивизия») Деникина, часто перебрасывалась с одного тяжёлого участка фронта на другой, заслужив название «пожарной команды» 8-й армии. Каледин один из первых в русской армии в самом начале войны получил две Георгиевские награды.
В феврале 1915 г. генерал-лейтенант Каледин был тяжело ранен и эвакуирован в Киев. Через четыре месяца, ещё не закончив лечения, он уже опять был на фонте. В августе 1915 г. Алексей Максимович был произведён в генералы от кавалерии и назначен начальником 12-го армейского корпуса 8-й армии Юго-Западного фронта. Красивых слов генерал произносить не умел и не любил, но его постоянное появление на передовой линии, спокойные беседы с офицерами и солдатами, вызывали к нему полное доверие и уважение войск.
В воспоминаниях Брусилова , написанных в советское время, он даёт своим подчинённым, имевшим в отличие от него самого, академическое образование: Корнилову , Деникину — как военачальникам часто не лестные характеристики. Не обошёл своим вниманием Алексей Алексеевич и Каледина.
Вот что о нём Брусилов пишет: «Он был человеком… чрезвычайно молчаливым и даже угрюмым, характера твердого и несколько упрямого, самостоятельного, но ума не обширного, скорее узкого, что называется, ходил в шорах. Военное дело знал хорошо и любил его…» Далее Брусилов сообщает, что по его представлению Каледина назначили командиром 12-го корпуса, и «оказалось, что командиром корпуса он уже был второстепенным, недостаточно решительным…» По мнению Брусилова, с командованием корпуса Каледин хорошо справиться не мог.
Генерал Каледин А.М. (четвёртый справа) среди соратников
Весной 1916 г. Брусилов был назначен главнокомандующим Юго-Западного фронта, Каледин сменил его на посту командующего 8-й армией. Брусилов был против этого назначения, однако вмешался Николай II , и Каледин получил в командование 8-ю армию. Готовилось наступление на Восточном фронте. По плану Ставки Юго-Западный фронт получал особую задачу: он, «тревожа противника на всем протяжении своего расположения, главную атаку производит войсками 8-й армии в общем направлении на Луцк ».
Однако командующие армиями Юго-Западного фронта Каледин и Щербачев не были сторонниками наступления, они высказали сомнение в его успехе. Брусилов пишет, что Щербачев в конце концов согласился с доводами главнокомандующего фронта, но Каледин продолжал упорствовать. После заявления Брусилова, что он готов перенести главный удар южнее, в 11-ю армию, с тем, чтобы она наступала на Львовском направлении, Каледин предпочёл не отказываться от главной роли в предстоящей операции.
Итак, в «Брусиловском прорыве» армия Каледина действовала на главном, Луцком направлении. Начав наступление 22 мая, она уже к исходу следующего дня прорвала первую полосу обороны 4-й австрийской армии. Еще через два дня был взят Луцк. Австрийцы бежали к Ковелю и Владимир-Волынскому , армия противника была наголову разбита и отброшена более чем на 100 км. В плен было захвачено около 45 тыс. человек. Но успех прорыва использован не был.
Действия 8-й армии против австро-германских войск в конце июня – августе 1916 г. были значительно менее удачными. Брусилов не мог допустить, что 8-я армия — его армия топчется на месте, терпит неудачи, в то время, как другие армии, Щербачева и Лечицкого, продолжают победное движение. Деникин считал, что именно этот психологический мотив заслонял собою все стратегические соображения. Брусилов полагал, что причина неудачи кроется в недостаточной настойчивости его преемника и несколько раз письменно и по аппарату посылал ему резкие, обидные и несправедливые упреки…
После Февральской революции Каледин А.М. выступил против распоряжения Временного правительства о «демократизации армии» , считая, что подобные действия подрывают дисциплину в войсках. В мае 1917 г. Каледин был снят с поста командующего 8-й армией.
Альфред Нокс , глава британской миссии в России, писал о Каледине А.М. : «Это был сдержанный и молчаливый человек, больше похожий на студента, чем на военного, женат на француженке…»
Не получив нового назначения на фронте, Каледин уехал на Дон, где 18 июня (1 июля) 1917 г. казаки избрали его Донским Войсковым Атаманом . Выступая в августе 1917 г. на Московском государственном совещании, атаман Каледин призвал к продолжению войны до победного конца, к запрету митингов и собраний в воинских частях, к укреплению дисциплины в войсках и упразднению Советов. Насколько генерал Каледин был счастлив в карьере, настолько несчастлив в личной жизни: его единственный 12-ти летний сын, купаясь, утонул в реке.
Генерал Каледин поддержал выступление Корнилова Л.Г., но сам в не участвовал. После , который генерал считал преступлением, он объявил, что до восстановления законной власти Войсковое правительство берет на себя всю власть на Дону, где началось формирование Добровольческой армии под руководством генералов Алексеева М.В. и Корнилова Л.Г. Однако казачество, уставшее от пережитой войны, не спешило вступать в Добровольческую армию и воевать против большевиков.
11 января 1918 г. красные казаки, собравшиеся на съезд в станице Каменской, объявили о низложении Каледина А.М., Войскового правительства и о создании Донского казачьего ВРК во главе с бывшим подхорунжим Подтелковым Ф.Г. М. Богаевский говорил о Каледине: «Ему поверили потому, что это был не только генерал с громкой боевой славой, но и безукоризненно честный, и безусловно умный человек». Малочисленные отряды Добровольческой армии уже не могли сдерживать наступление Советов, и 28 января генерал Корнилов известил Каледина о том, что его армия уходит на Кубань.
Для защиты Донской области от большевиков на фронте нашлось менее 150 добровольцев. Понимая, что положение безнадёжно, а население, ожидавшее от большевиков экономических реформ, не только его не поддерживает, но настроено враждебно, на заседании войскового правительства Каледин заявил, что в таких условиях слагает с себя полномочия войскового атамана. Рядовые казаки не поддержали белое движение.
Вспоминаются стихи :
Не лебедей это в небе стая:
Белогвардейская рать святая
Белым видением тает, тает…
Старого мира — последний сон:
Молодость — Доблесть
Вандея — Дон…
И в словаре задумчивые внуки
За словом: долг
напишут слово: Дон.
29 января генерал Каледин А.М. покончил с собой выстрелом в сердце. В своем предсмертном письме генералу Алексееву М.В. он объяснил свой уход из жизни «отказом казачества следовать за своим атаманом». Новый Донской Атаман генерал Краснов П.Н. , избранный в мае 1918 г. говорил: «Ни одному из вождей гражданской войны с большевиками не пришлось пережить столько нравственных и душевных мучений и разочарований и видеть так много измены и подлости людской, как первому выборному Донскому Атаману — генералу Каледину».
Полководцы Первой Мировой [Русская армия в лицах] Рунов Валентин Александрович
Генерал Алексей Каледин
Генерал Алексей Каледин
В июне 1916 года, когда перешли в наступление войска Юго-Западного фронта, наибольшего успеха достигла 8-я армия генерала А. М. Каледина, нанесшая ощутимое поражение противнику и захватившая Луцк. Тогда это наступление называли «Калединский прорыв», позже – «Луцкий прорыв», еще позже – «Брусиловский прорыв». В советские времена имя генерала А. М. Каледина было предано проклятию и забвению.
Алексей Максимович Каледин родился в октябре 1861 года в станице Усть-Хоперской области Войска Донского. Его прадед Максим Дмитриевич был простым казаком этой же станицы. Дед Алексея Максимовича – Василий Максимович, начав службу рядовым казаком в частях легендарного атамана М. И. Платова, в ходе войн с Наполеоном выслужил чин майора и вместе с ним потомственное дворянство. В 1815 году он вернулся на Дон из Франции без одной ноги и, выйдя в отставку, зажил скромным хуторянином. Он имел четырех сыновей и дочь.
Старший из сыновей – Максим Васильевич, по законам Российской империи единственный, унаследовавший от отца грамоту на потомственное дворянство, с юных лет вступил на военную службу. Он был участником Крымской войны 1853–1856 годов, одним из героических защитников Севастополя, где за храбрость удостоился Золотого оружия. После окончания военной службы вышел в отставку в чине войскового старшины и поселился в станице Усть-Хоперской, приобретя в собственность одну из лучших мельниц в округе. Здесь он женился на простой казачке Анне Осиповне Кашиной, в браке с которой имел трех сыновей и двух дочерей.
Алексей Каледин, получив среднее образование в Воронежской военной гимназии, в 1879 году поступил в Константиновское военное училища. На последнем году учебы по совету отца перевелся в Михайловское артиллерийское училище, которое успешно закончил в 1882 году, он был выпущен сотником конно-артиллерийской батареи Забайкальского казачьего войска.
Потянулись годы скучной службы в глухих гарнизонах Восточной Сибири. Многие молодые офицеры не выдерживали трудной, однообразной жизни и неустроенного быта. Одни спивались, другие женились на казачках и превращались в полувоенных обывателей. Алексей Максимович избрал третий путь. После упорной подготовки в 1882 году он успешно сдал вступительные экзамены в Николаевскую академию Генерального штаба. Он с жадностью впитывал знания и считался одним из лучших слушателей на курсе.
В последний год учебы Каледина в академии произошло событие, которое напрямую было связано с начальником академии. Генерал Леер всегда считал себя блюстителем нравственности молодых офицеров и на этом основании нередко самым решительным образом вторгался в их личную жизнь. Правда, это предусматривалось и законами Российской империи о прохождении военной службы. И поэтому, когда 26-летний Алексей Каледин решил вступить в брак с полюбившейся ему молоденькой артисткой Мариинского театра, запросив на то разрешения у начальника академии, Леер отказал ему. Основанием для отказа было отсутствие у офицера средств, необходимых для достойного содержания семьи, и сомнительная репутация его избранницы.
Несмотря на все неурядицы, в 1883 году Каледин успешно закончил третий, дополнительный, курс академии, за успехи в учебе был причислен к Генеральному штабу, произведен в подъесаулы (штабс-капитаны) и назначен старшим адъютантом штаба 6-й пехотной дивизии Варшавского военного округа. Спустя три года, пройдя годичное цензовое командование кавалерийским эскадроном, капитан Каледин вначале был назначен обер-офицером для особых поручений при штабе 3-го армейского корпуса, а затем – помощником старшего адъютанта штаба Варшавского военного округа. На этом посту его служебные заслуги были отмечены первым орденом Св. Станислава 3-й степени.
В варшавский период произошли перемены и в личной жизни Алексея Максимовича. Он вступил в брак с разведенной женой кассира отделения Польского банка Марией-Елизаветой Петровной Оллендорф, швейцаркой по происхождению. Несмотря на то, что с точки зрения морали этот брак был чист, отношения между Каледиными и семьями их сослуживцев не сложились. Высшее варшавское военное общество, в котором казачье дворянство Каледина воспринималось с насмешкой, холодно встретило его жену, которая к тому же в первое время очень плохо говорила по-русски. Алексей Максимович не стал терпеть такого отношения к себе и к своей избраннице и в 1895 году подал прошение о переводе его на службу в Войско Донское. Вскоре оно было удовлетворено, и после 18-летнего перерыва Каледин вернулся на любимый его сердцу Дон, в знакомую с детства казачью среду, гармонично сочетавшую военную организованность и дисциплину с многовековыми традициями демократии и вольностей.
Семь лет Каледин состоял старшим адъютантом войскового штаба Войска Донского. На этом посту он хорошо изучил организацию, устройство и службу казачьих войск, приобрел хорошие знания и навыки по планированию действий казачьей кавалерии во всех видах боя. За отличие в службе Алексей Максимович был произведен в полковники и награжден орденами Св. Анны 3-й степени и Св. Станислава 2-й степени.
В 1903 году полковник А. М. Каледин был назначен начальником Новочеркасского казачьего юнкерского училища. За те три года, что он проработал на этом посту, Алексей Максимович постарался максимально внедрить в учебный процесс драгомировские подходы к обучению и воспитанию будущих кавалерийских офицеров. Этим он сыскал уважение не только начальства, но и в казачьих кругах. Его имя стало известно на Дону.
В 1906 году Каледин стал помощником начальника войскового штаба Войска Донского, а спустя год был произведен в генерал-майоры. Но радость была омрачена гибелью единственного сына, Максима, который утонул в реке во время купания. Родители очень тяжело переживали эту утрату. Но личное горе не могло помешать служебной деятельности Алексея Максимовича, который все больше стремится к самостоятельной командной работе. Летом 1910 года во время ответственных маневров, которые проходили в присутствии генерал-инспектора кавалерии великого князя Николая Николаевича, он добровольно заменил заболевшего командира казачьей бригады генерала Васильева и блестяще выполнил сложную тактическую задачу. За это по представлению великого князя он был награжден орденом Святого Владимира 3-й степени и назначен командиром 2-й бригады 11-й кавалерийской дивизии.
Два года спустя Каледин получил под командование 12-ю кавалерийскую дивизию, дислоцировавшуюся в Проскурове и входившую в состав 12-го армейского корпуса, командиром которого вскоре был назначен генерал от кавалерии А. А. Брусилов. Так впервые сошлись служебные пути двух военачальников, имена которых затем неоднократно будут стоять рядом в победных реляциях в годы Первой мировой войны.
Атака русской кавалерии.
Брусилов, долгие годы возглавлявший Офицерскую кавалерийскую школу, а затем командовавший гвардейской кавалерийской дивизией, считался большим специалистом этого рода войск. Вполне понятно, что он проявлял повышенный интерес к соединению Каледина и несколько раз наезжал для его проверки из Винницы, где находился штаб корпуса.
Известие о вступлении России в войну с Австро-Венгрией, а затем и с Германией не было для Каледина неожиданным. Через прессу он знал об убийстве в Сараево и реакции на это различных европейских государств. Документы, поступавшие из штабов Киевского военного округа и корпуса, требовали скорейшей подготовки русских войск к военным действиям. О приготовлениях противоположной стороны ежедневно доносили из охранявших границу подразделений корпуса пограничной стражи. Все это не оставляло сомнений, что не сегодня, так завтра поступит приказ о мобилизации в России и начнется война, в которую 12-й кавалерийской дивизии придется вступить одной из первых. Поэтому Алексей Максимович делал все возможное, чтобы подчиненные ему войска были готовы к серьезному испытанию.
Обстановка тем временем становилась все тревожнее. Тем неожиданней для него стал приказ о назначении Брусилова командующим 8-й армией, а командиром 12 армейского корпуса – генерал-лейтенанта Л. В. Леша.
Соединение генерала Каледина приняло боевое крещение 9 (22) августа в бою под Тарнополем. В конном строю дивизия атаковала кавалерийские части противника и, нанеся им поражение, открыла корпусу путь в глубь территории Австро-Венгрии. По докладу, представленному командиром корпуса Брусилову, в этом бою Алексей Максимович «показал себя образцовым начальником и бесконечно храбрым человеком».
Наступление 8-й армии развивалось успешно. Через шесть дней, в результате непрерывного марша, ее соединения вышли на подступы к старинному городу Галичу и завязали бои на его дальних подступах. Однако обстановка, сложившаяся в это время севернее в полосе 3-й армии, потребовала от генерала Брусилова изменить направление главного удара. Оставив незначительный заслон у Галича, он направил остальные соединения на Львов, охватывая город с юго-востока.
Впереди 8-й армии действовала кавалерия, в том числе и дивизия Каледина. 16 (29) августа ей одной из первых довелось принять на себя встречный удар противника на реке Гнилая Липа. В этом бою Каледин отличился настолько, что был один из первых генералов русской армии с начала войны награжден орденом Святого Георгия 4-й степени. В наградном листе было отмечено, что «в сражении при Гнилой Липе 16 августа 1914 года, получив сведения о движении противника по лесному пространству к переправам через реку Гнилую Липу у сел Руды и Клещевки, Алексей Каледин по своей инициативе, спешив всю дивизию и заняв своей артиллерией позиции, выдержал очень упорный бой и, несмотря на большие потери, предотвратил прорыв значительно превосходящих его силы противника в промежуток между двумя дивизиями и удержался до подхода к утру 17 августа пехотного полка».
После успешного завершения боев на Гнилой Липе русские войска устремились по направлению к Львову. Темпы наступления были столь высокие, что австро-венгерское командование, опасаясь окружения своих войск, решило оставить этот город без боя.
Разведка 12-й кавалерийской дивизии одной из первых установила начало отхода противника. Узнав об этом, Алексей Максимович приказал от каждого из полков выделить авангарды, которые должны были ночным форсированным маршем настичь неприятельские части сразу же за Львовом. И лишь незначительные силы были направлены непосредственно в город, чтобы убедиться в отсутствии в нем вражеских войск. По докладам командиров этих подразделений Каледин подал рапорт Брусилову, затем немедленно переправленный – в штаб Юго-Западного фронта. Рапорт гласил: «Сегодня, 21 августа, в 11 часов утра разъезды 12-й дивизии вошли в оставленный неприятелем город Львов. Встречены жителями очень приветливо».
Весть о падении Львова была радостно встречена в Ставке Верховного главнокомандующего и в Петрограде. Однако лавры этой победы достались не Брусилову, а командующему 3-й армией генералу Рузскому. Обиженный этим Брусилов все свое внимание сосредоточил на левом фланге армии, где соединения 24 корпуса 22 августа захватили город Галич. Но радость этой победы, доставившей командарму столь желанный орден Св. Георгия 4-й степени, оказалась преждевременной.
Перегруппировав силы, противник нанес ответный удар, который поставил корпус в очень тяжелое положение. Ему на помощь в срочном порядке была направлена дивизия генерала Каледина, которая, приняв на себя главный удар противника, спасла корпус генерала Цурикова от вероятного разгрома. За эти бои Алексей Максимович был удостоен еще одной высокой награды – Георгиевского оружия с надписью «За храбрость». В наградной реляции было указано, что оно вручается «генерал-лейтенанту Алексею Каледину за то, что во время сражения с 26 по 30 августа находился с вверенной ему дивизией и охранял левый фланг армии. На корпус, находившийся на этом фланге, наступали превосходящие силы противника, и этому корпусу пришлось пережить чрезвычайно трудные моменты. Но благодаря искусным действиям дивизии, храбро сражавшейся как в конном, так и в пешем строю, при больших потерях в офицерах, нижних чинах и лошадях, причем атаки противника успеха не имели, и до конца сражения эта дивизия, с ее начальником во главе, доблестно выполняла свой долг. В конце сражения она настойчиво преследовала врага, но была остановлена перед непроходимой преградой – рекой Верещицей, все мосты которой, заранее минированные при отступлении противником, были взорваны».
Таким образом, Каледин один из первых в русской армии всего за первый месяц войны получил две Георгиевские награды, что было бесспорным признанием его высоких командирских и личных морально-боевых качеств.
Успешные действия 12-й кавалерийской дивизии стали главным фактором нормализации взаимоотношений между Калединым и Брусиловым, которые в первые дни войны складывались не совсем удачно. Позже по этому поводу А. И. Деникин, лично знавший обоих генералов, в мемуарах писал: «В первые месяцы войны 12-я кавалерийская дивизия, которой командовал Каледин, шла перед фронтом 8-й армии Брусилова в качестве армейской конницы. Брусилов был недоволен действиями конницы и высказывал неодобрение Каледину. Но скоро отношение переменилось. Успех за успехом дал имя и дивизии, и ее начальнику. В победных реляциях Юго-Западного фронта все чаще и чаще упоминались имена двух кавалерийских начальников – только двух – конница в эту войну перестала быть «царицей поля сражения» – графа Кеплера и Каледина. Одинаково храбрых, но совершенно противоположных по характеру: один пылкий, увлекающийся, иногда безрассудно, другой – спокойный и упорный. Оба не посылали, а водили в бой свои войска. Но один делал это… эффектно и красиво, другой – просто, скромно и расчетливо».
Дошли…
В этот период проявились не только боевые, но и человеческие качества Каледина. Переживая за успех общего дела, он, даже с риском для собственной карьеры, был готов прийти на помощь товарищам, оказавшимся в беде. Об одном таком случае, произошедшем в начале октября 1914 года под Самбором, свидетельствует А. И. Деникин.
«Моя 4-я стрелковая бригада вела тяжелый бой с австрийцами, которые обтекали наш фронт и прорывались уже долиной Кобе в обход Самбора. Неожиданно встречаю на подходе Каледина с 12-й кавалерийской дивизией, получившей от штаба армии приказание спешно идти на восток к Дрогобичу. Каледин, узнав о положении, не задумываясь ни минуты перед неисполнением приказа крутого Брусилова, остановил дивизию до другого дня и бросил в бой часть своих сил. По той быстроте, с которой двинулись эскадроны и батареи, видно было, как твердо держал их в руках начальник».
В руководстве войсками генералом Калединым проявляется немало творчества, инициативы. Алексей Максимович, взвесив все доводы, предпочитал навлечь на себя гнев начальника, чем, бездумно выполнив его приказ, понести ненужные потери и потерпеть поражение. Так, в конце сентября того же 1914 года, когда 24-й корпус оказался под угрозой обхода с фланга крупными силами австрийцев, генерал Цуриков приказал дивизии Каледина занять оборону в ущелье и удерживать противника до отхода остальных соединений.
Алексей Максимович, проведя рекогносцировку предстоящего района боевых действий, не подчинился приказу и, оставив ущелье, занял оборону на прилегавших к нему высотах. 28 октября противник несколько раз безуспешно пытался, пройдя ущелье, овладеть этими высотами. Его части, наступавшие в плотных боевых порядках, не могли использовать всю силу своего огня и несли большие потери. После нескольких неудачных атак австрийское командование не только отказалось от задуманного маневра, но и прекратило наступление на 24-й корпус с фронта. Положение было спасено благодаря умелым действиям Каледина, о чем генерал Цуриков был вынужден доложить Брусилову. Командарм, прибыв в расположение 12-й дивизии, вначале пожурил Алексея Максимовича за самовольство, а затем, оставшись наедине, пожал руку и впервые с момента их знакомства крепко обнял.
10 января, когда австро-германские войска перешли в наступление в Карпатах, Брусилов решил доверить судьбу операции Каледину, подчинив ему дополнительно 31-ю пехотную дивизию, отдельные полки 34-й и 65-й дивизий, также 4-ю отдельную Железную стрелковую бригаду генерала А. И. Деникина. По количеству сил и средств эта группировка равнялась армейскому корпусу, о чем давно уже втайне мечтал Каледин. Поэтому, несмотря на сильное недомогание, он немедленно вступил в командование войсками, быстро сплотил вокруг себя командиров приданных соединений и частей. В результате поставленная задача была выполнена.
Правда, в этих боях проявилось у Каледина вредное для любого начальника стремление слишком глубоко вникать в функции подчиненных ему командиров, что не только мешало работе низовых звеньев управления, но и нередко обижало людей. Это качество Алексея Максимовича едва не испортило его отношений с Деникиным, который также стремился к максимальной самостоятельности при решении боевых задач. В мемуарах Антона Ивановича по этому поводу остались обширные воспоминания. В них он пишет: «Отряд Каледина дрался в горах на Ужгородском направлении, и мне было приказано усилить его, войдя в подчинение Каледину. В хате, где располагался штаб, кроме начальника отряда, собрались командир пехотной бригады генерал Попович-Липовац и я со своим начальником штаба Марковым. Каледин долго, пространно объяснял нам маневр, вмешивался в нашу компетенцию, давая указания не только бригадам, но даже батальонам и батареям. Когда мы уходили, Марков сильно нервничал:
– Что это он за дураков нас считает?! – Я успокоил его, высказав предположение, что разговор относился преимущественно к Липовацу – храброму черногорцу, но малограмотному генералу.
Но началось сражение, а из штаба отряда шли детальные распоряжения, сбивавшие мои планы и вносившие нервозность в работу и раздражение среди исполнителей. Помню такой эпизод. На третий день боя наблюдаю, что какая-то наша батарея стреляет ошибочно по своим. Стрелки негодуют и жалуются по всем телефонам. Набрасываюсь на батарейных командиров и получаю ответ, что цели видны прекрасно, и ни одна из батарей не стреляет в этом направлении. Приказал на несколько минут прекратить огонь всей артиллерии. Продолжаются довольно удачные разрывы… над нашими цепями. Бросились искать таинственную артиллерию и нашли. В трехстах шагах за моим наблюдательным пунктом в лощине стоит донская батарея, которую Каледин послал ко мне на подмогу, указав ей сам путь, место и даже задачу и цели.
Началась неприятная нервная переписка. Дня через два приезжает из штаба отряда офицер Генерального штаба «ознакомиться с обстановкой».
– Это официально, – говорит он мне. – А неофициально хотел доложить по одному деликатному вопросу. Вы не сердитесь. Наш командир всегда вначале недоверчиво относится к подчиненным, пока не познакомится с ними. Теперь он очень доволен действиями стрелков, поставил вам задачу и больше вмешиваться не будет».
Алексей Максимович сдержал данное слово, и добропорядочные отношения между генералами были восстановлены. В последующие дни совместными усилиями всех частей отряда позиции противника у деревни Лутовиско были прорваны. Каледин сумел завоевать доверие подчиненных. «Он не любил и не умел говорить красивых возбуждающих слов, – подчеркивал Деникин. – Но когда он раза два приходил к моим полкам, посидел на утесе, обстреливаемом жестоким огнем, спокойно расспрашивая стрелков о ходе боя и интересуясь их действиями, этого было достаточно, чтобы возбудить их доверие и уважение».
Тяжелые бои в Карпатах продолжались. В ясное теплое утро 16 февраля 1915 года 12-я кавалерийская дивизия Каледина, действуя в авангарде корпуса Хана Нахичеванского, перешла реку Ломницу и вступила в бой с противником на подступах к Станиславу. Как обычно, Алексей Максимович, находясь на передовом командном пункте, руководил боем спешенных полков и корректировал огонь своей артиллерии. Орудия австрийцев также непрерывно обстреливали высоту. Однако несмотря на явную опасность для жизни, Каледин не желал оставлять свой наблюдательный пункт. Более того, когда несколько подразделений левофлангового полка на некоторое время пропали из поля зрения, он вышел из укрытия на возвышенность. Там и настигла его шальная пуля. Шрапнель попала в ногу выше колена, прошла по кости и застряла, повредив надкостницу. Алексей Максимович упал. Подоспевшие солдаты и адъютант положили его на шинель и вынесли в безопасное место.
Отдых в окопах.
Узнав о случившемся, прибыл командир корпуса. Страдая от боли, с серым, покрытым потом лицом, Каледин доложил ему обстановку и лишь после этого позволил эвакуировать себя в тыл. Он не знал, что именно в этот день Брусилов составил приказ о назначении его командиром 12-армейского корпуса, который из-за ранения так и остался не реализован. Правда, спустя несколько дней стало известно о награждении Каледина за бои в Карпатах орденом Святой Анны 1-й степени с мечами.
Рана заживала довольно быстро. Этому во многом способствовал приезд жены, которая окружила мужа нежной заботой и вниманием. Так и не долечившись до конца, в середине марта Алексей Максимович вернулся в свою дивизию, которая в это время вела тяжелые бои на Ужокском направлении в Карпатах.
Каледин быстро разобрался с обстановкой и решительно отказался от фронтальных атак противника в конном строю, которыми все еще увлекалось русское командование, в том числе и Брусилов. Он потребовал наступать исключительно в пешем порядке, максимально используя складки местности для выхода на фланги и в тыл австрийских войск, занимавших господствующие высоты. С целью достижения внезапности в ряде случаев стали практиковаться ночные действия.
Изменения в тактике дали положительные результаты. Начиная с 24 марта в сводках штаба Верховного главнокомандующего постоянно отмечаются успешные действия русских войск на Ужокском направлении. Так, сводка за 30 марта гласила: «На Ужокском направлении после упорного боя мы овладели несколькими высотами, причем захвачено 1000 пленных с 22 офицерами и 4 пулемета». «Упорным боем в районе Ужокского перевала, который продолжает удерживать неприятель, мы несколько продвинулись вперед. Нами захвачено 3 орудия и до 700 пленных» – отмечалось на следующий день. Значительная часть успеха была обеспечена действиями соединения генерала Каледина. По итогам мартовских боев он был награжден орденом Св. Владимира 2-й степени с мечами.
19 апреля (2 мая), перегруппировав австро-венгерские войска и значительно усилив их германскими соединениями, противник начал крупномасштабное наступление в Греции, получившее название Горлицкого прорыва. Армии Брусилова пришлось отходить к Перемышлю, ведя непрерывные арьергардные бои. Основная их тяжесть легла на кавалерию, в том числе и на дивизию Каледина.
Алексей Максимович в условиях значительного превосходства противника в силах и средствах, и прежде всего в артиллерии, противопоставил врагу активную маневренную оборону на широком фронте. Расчленив дивизию на полки и эскадроны, он умело сочетал удержание нескольких последовательных рубежей с засадами и короткими контратаками. При этом быстрая смена одних действий другими, стремительный маневр войск в широкой полосе и ночные рейды небольших отрядов добровольцев во вражеский тыл держали противника в постоянном напряжении, существенно сковывали его наступление. Благодаря этому отход 8-й армии к Перемышлю прошел организованно. Были эвакуированы все раненые, больные и вывезены ценные грузы. За умелое руководство соединением во время отхода 1 мая 1915 года Каледин награжден орденом Белого Орла с мечами.
После двухнедельной упорной обороны 21 мая русские войска оставили Перемышль. 9 июня практически без боя противнику сдан Львов. 8-я армия поспешно перешла к обороне по восточному берегу Западного Буга.
Брусилов тяжело переживал неудачи. 17 июня он собрал на совещание командиров корпусов и заслушал их предложения по плану дальнейших действий. На следующий день командарм пригласил к себе Каледина, который всего за несколько часов до этого с последними частями арьергарда перешел через Западный Буг и лучше других владел обстановкой. Доклад продолжался более двух часов и вскоре вышел за пределы компетенции командира дивизии. Алексей Максимович предложил Брусилову интересный, хотя и несколько рискованный вариант действий, к которому тот отнесся с большим интересом.
18 июня Каледин неожиданно для себя был назначен командиром 41-го армейского корпуса, сменив раненого генерала Хана Нахичеванского. В следующем месяце он был утвержден командиром ранее уже предназначавшегося ему 12-го армейского корпуса.
В сентябре 1915 года австро-венгерское командование попыталось прорвать оборону 8-й армии на Луцком направлении. Наступление врага было сорвано умелой обороной корпуса Каледина, за что Алексей Максимович получил орден Святого Георгия 3-й степени.
В середине марта 1916 года генерал А. А. Брусилов стал командующим войсками Юго-Западного фронта. На пост командующего 8-й армией вместо себя он просил Ставку назначить начальника штаба армии генерала В. Н. Клембовского. На эту просьбу начальник штаба Ставки генерал М. В. Алексеев ответил, что император Клембовского знает очень плохо и что хотя Брусилов и не стеснен в выборе своего преемника, но ему настоятельно рекомендуется выдвинуть на этот пост генерала Каледина, кандидатурой которого «государь был бы доволен».
Рекомендации начальства заставили Брусилова играть отбой. Позже по этому случаю он писал: «Я имел раньше случай сказать, что Каледина я считал выдающимся начальником дивизии, но как командир корпуса он выказал себя значительно хуже; тем не менее, поскольку я ничего против него не имел, поскольку за все время кампании он вел себя отлично и заслужил два Георгиевских креста и Георгиевское оружие, был тяжело ранен и, еще не оправившись, вернулся обратно в строй, – у меня не было достаточных оснований, чтобы отклонить это высочайшее предложение, забраковать опытного и храброго генерала лишь потому, что по моим соображениям и внутреннему чувству я считал его слишком вялым и нерешительным для занятия должности командующего армией».
Так Брусилов объяснил причины своего противодействия назначению Каледина, хотя на самом деле они были несколько другого характера.
Во время визита Николая II в действующую армию в октябре 1915 года у командующего Юго-Западным фронтом генерала Н. И. Иванова, положение которого было весьма шатким, возникла идея наградить императора орденом Св. Георгия 4-й степени под тем предлогом, что самодержец побывал в зоне досягаемости огня вражеской артиллерии. Тогда Брусилов категорически отказался участвовать в этом деле. Но Иванов все же собрал Георгиевскую думу фронта под председательством Каледина и добился реализации своего предложения.
Каледин стал лично известен государю и приобрел недоброжелателя в лице Брусилова, который отныне считал его «выскочкой и ставленником Двора». Сам же Алексей Максимович по данному вопросу имел свое мнение. Однажды в беседе с А. П. Богаевским он заметил: «Каждый приезд императора на фронт сопровождался пополнением войск, материальных запасов и способствовал повышению боевого духа солдат и офицеров. Этого было достаточно, чтобы всячески поощрять такие поездки и поддерживать авторитет Верховного главнокомандующего. Пока войска верили ему, до тех пор они верили и своим командирам…» Заботясь о боеспособности армии, он считал, что все средства для этого хороши, в том числе и награждение Николая II боевым орденом.
Раздача подарков на передовых позициях.
18 апреля Каледин был вызван в Волочиск на совещание к командующему фронтом. Там он впервые услышал замысел Брусилова на проведение наступательной операции. Алексей Максимович вначале отнесся к нему холодно. Настораживал нетрадиционный подход к прорыву обороны противника одновременно на многих направлениях, что грозило распылением сил и их недостатком на направлении главного удара, где предстояло действовать его армии. Этот удар по замыслу Брусилова должен был наноситься на Луцк. Правда, наступление 8-й армии командующий фронтом был намерен поддержать своими резервами и значительной частью артиллерии. Его фланги должны были прикрываться: с севера – группой генерала А. М. Зайончковского (30-й армейский и 5-й кавалерийский корпуса), с юга – группой генерала Я. Ф. Гилленшмидта (4-й кавалерийский корпус и две кавалерийские дивизии).
Поразмыслив, Алексей Максимович пришел к выводу, что при хорошей организации наступление может достигнуть поставленной цели. Поняв это, он стал одним из самых убежденных сторонников задуманной Брусиловым операции.
К ее началу 8-я армия состояла из шести армейских и двух кавалерийских корпусов, в составе которых было 17 пехотных и 7 кавалерийских дивизий, 640 легких и 70 тяжелых орудий. Такое количество сил и средств создавало в полосе армии превосходство над противником по пехоте – в 1,7 раза, по кавалерии – в 2,3 раза, по легкой артиллерии – в 1,3 раза. Однако по количеству тяжелой артиллерии русские уступали австрийцам в 2,3 раза. Последнее обстоятельство особенно огорчало Каледина, который хорошо знал губительную силу огня, ведущегося с закрытых огневых позиций по атакующей пехоте и кавалерии. Кроме того, он был очень озабочен характером местности, по которой предстояло наступать. Полноводные реки Стырь и Стоход в своем нижнем течении имели непроходимые болотистые поймы, исключавшие эффективное применение больших масс конницы и маневр артиллерии.
Учтя все обстоятельства, командующий армией решил главный удар в своей полосе наступления нанести силами трех корпусов и одной пехотной дивизии из района севернее Дубно в общем направлении на Луцк, где местность позволяла применять все рода войск. Здесь, в полосе шириной несколько более 20 километров, что составляло лишь 17 % от ширины полосы наступления армии, было сосредоточено 57 % пехоты и артиллерии. Благодаря этому на избранном направлении превосходство над противником по пехоте было доведено до 2,2 раза, по артиллерии – в 1,7 раза. По мнению Каледина, это обеспечивало успешный прорыв русских войск.
Вызывали сомнение возможности эффективного огневого поражения врага. Каледин вместе с исполнявшим обязанности инспектора артиллерии армии генерал-майором М. В. Ханжиным долго ломали головы над решением этой задачи. Ограниченное количество тяжелой артиллерии при большой ширине участка прорыва армии не позволяло использовать ее централизованно. В то же время распределение батарей между корпусами первого эшелона не позволяло командующему армией эффективно влиять на ход операции огнем. Поэтому было решено все имевшиеся тяжелые орудия придать корпусам, наступавшим на направлении главного удара.
Огневое поражение противника должно было проходить в форме «артиллерийской атаки», включавшей артиллерийскую подготовку и поддержку наступающей пехоты и конницы. Артиллерийскую подготовку планировалось проводить в течение почти 30 часов методическим огнем по заранее выявленным целям на глубину первой позиции и по проволочным заграждениям противника. Артиллерийская поддержка атаки предусматривалась подвижным и неподвижным заградительным огнем. Для введения противника в заблуждение относительно времени начала атаки предполагались ложные переносы огня с переднего края обороны в глубину и в стороны флангов.
При подготовке к наступлению Каледин большое внимание уделил воспитательной работе среди личного состава, часть которого была поражена пацифистскими настроениями, а часть после тяжелых оборонительных боев 1915 года потеряла уверенность в победе. Чтобы поднять боевой дух войск, Алексей Максимович предпринял ряд поездок в соединения и части, где лично выступал перед солдатами и офицерами. Кроме того, он решил воздействовать на религиозные чувства подчиненных, для чего пригласил к себе военных священников всех религий: православной, католической и мусульманской. Командующий армией поставил перед ними задачу провести богослужения во всех полках, нацелив верующих на победу над врагом.
22 мая 1916 года в 4 часа утра во всей полосе 8-й армии началась артиллерийская подготовка наступления. На ряде участков проволочные заграждения и окопы противника были полностью разрушены артиллерийским огнем. По образовавшимся проходам группы охотников из корпусов первого эшелона проникли на австрийские позиции, где захватили пленных и вооружение. К ночи командиры корпусов доложили о готовности атаки с утра следующего дня. Несмотря на это, Каледин приказал продолжать артиллерийскую подготовку, применив подсветку местности прожекторами, что не позволило австрийцам в течение ночи восстановить разрушения своей обороны.
Правда, действия русской артиллерии позволили австрийскому командованию установить подготовку наступления и его вероятный размах. Но оно было настолько уверено в прочности своей обороны, что не предприняло действенных ответных мер. Вечером того же дня в приказе войскам генерал Линзинген писал: «Численность противника и сравнительно небольшие потери наших войск, нанесенные огнем его артиллерии, не обещают русским успеха».
В отличие от надменного австрийца Каледин был совершенно другого мнения. На рассвете 23 мая русская артиллерия вновь обрушила на австрийские окопы шквал огня. В 9 часов пехотные дивизии 8-й армии поднялись в атаку и вскоре овладели первой вражеской позицией. Наибольшего успеха добилась 4-я стрелковая дивизия 40 корпуса, которой командовал генерал-майор А. И. Деникин. К исходу дня она полностью разгромила противостоявшую ей 2-ю пехотную дивизию противника и захватила 4588 пленных, 29 орудий и 26 пулеметов. В целом же соединения 40 армейского корпуса генерала Н. А. Кашталинского в тот день захватили в плен более 6000 солдат и офицеров противника.
На следующий день войска 8-й армии продолжили наступление с прежней энергией. Противник начал отход. Установив его, Алексей Максимович потребовал от командиров корпусов перейти к преследованию врага. Он намеревался вести его с крайним напряжением сил, чтобы добить противника на Стыри и захватить переправы. Войска армии, выполняя этот приказ, устремились вперед, преодолевая местами сопротивление частей врага. При этом снова отличилась дивизия А. И. Деникина, которая, разгромив арьергард противника, в ночь на 26 мая с ходу форсировала реку Стырь и овладела плацдармом на ее противоположном берегу. За этот день ее части продвинулись на запад на 14 километров, захватив до 4,5 тысячи пленных. Потери соединения составили 158 человека убитыми и 1203 ранеными.
Артиллерия 8-й армии на позициях.
Таким образом, за первые три дня наступления 8-я армия добилась существенных успехов. Оборона противника была прорвана на фронте до 80 километров на глубину 23–35 километров. Средний темп наступления ударных корпусов в эти дни составил 8 – 12 километров в сутки. Наибольшему разгрому подверглись 2-я, 11-я и 13-я дивизии 4-й австро-венгерской армии, в строю которых оставалось в общей сложности около 2 тысяч человек вместо 61 тысячи, положенных по штату. Русскими войсками были только пленены 922 офицера и 43 625 нижних чинов противника, захвачено 66 орудий и 150 пулеметов. При этом потери самой 8-й армии убитыми и ранеными составили 32 тысячи человек. Это была одна из самых успешных армейских операций 1916 года. По ее результатам Каледин был отмечен чином генерала от кавалерии.
Поражение австрийских войск на Луцком направлении вынудило их командование решиться на крайние меры. Командующий 4-й армией эрцгерцог Иосиф Фердинанд был снят с должности. Назначенный вместо него маршал Терштпянский немедленно отдал приказ своим соединениям отходить за реку Стырь.
Безусловно, действия 8-й армии сыграли решающую роль в Брусиловском прорыве. В то же время, спустя десятилетия, военные историки выявили ряд существенных недостатков, имевших место при подготовке и в ходе этой операции. Так, в вину Каледину было поставлено чрезмерное переуплотнение боевых порядков войск на направлении главного удара, что способствовало чрезмерным потерям. Наблюдалось стремление командующего и многих командиров соединений атаковать позиции и опорные пункты противника с фронта. Но самым существенным обвинением в адрес Алексея Максимовича был непростительный для кавалериста отказ от использования подвижных соединений в качестве эшелона развития успеха и для параллельного преследования отходившего врага. Именно это позволило австро-венгерскому командованию избежать полного разгрома своих войск и восстановить оборону в глубине.
Наступил трагический для России и ее армии 1917 год. Каледин, привыкший к дисциплине и порядку, тяжело переживал стремительный развал армии, вдруг «заболевшей смертельной для нее демократией». Все дни марта, пока присягали Временному правительству и принимали в соединениях его комиссаров, он ходил мрачный и почти не занимался служебными делами. Частыми стали поездки Алексея Максимовича в передовые части, где он подолгу бывал на наблюдательных пунктах, нередко находившихся в зоне не только артиллерийского, но и ружейного огня противника. Казалось, генерал испытывал свою судьбу или же просто искал смерти.
Он рисковал своей жизнью не только на фронте, но и в тылу. Адъютант Каледина ротмистр В. К. Скачков оставил в дневнике следующую запись: «В первых числах апреля 1917 года под влиянием агитаторов толпа солдат собралась у комендатуры с целью ареста коменданта. Опасаясь расправы, офицеры и военные чиновники попрятались. Вдруг появился Каледин. Его спокойная фигура проталкивается между солдатами. Вокруг крики, шум, бурные речи… Генерал Каледин поднимается на грузовик. Все смолкло. Не спеша, ясно и громко Каледин заявил: «Пока я жив, вы коменданта не увидите»… Затем, переждав рев разъяренной толпы, продолжал: «Стыдись, русский солдат, ныне свободный, по воле агитаторов связавший душу армии и честь России. Офицеров, которые, как и вы, не знали отдыха и умирали на полях сражений, вы изгоняете и убиваете. Подумайте, что вы будете без них делать? Идите же по казармам и еще раз хорошо обо всем подумайте!» Закончив речь, Алексей Максимович спустился с грузовика и медленно пошел в штаб через солдатскую толпу, которая перед ним молча расступалась. После его ухода все стали без шума спокойно расходиться».
Зная общую обстановку на фронте, не трудно себе представить, как рисковал Каледин, вступая в конфликт с комитетчиками и вышедшими из повиновения толпами вооруженных солдат.
В тот раз все обошлось благополучно. Но не прошло и десяти дней, как в 8-ю армию из штаба Юго-Западного фронта прибыли более 30 агитаторов. Они развернули в частях работу, направленную на подрыв авторитета командования, которое якобы стремилось своей деятельностью препятствовать установлению «революционных» порядков в армии. Это очень возмутило Каледина и он поехал для объяснения к Брусилову в Каменец-Подольский.
Командующий фронтом принял Алексея Максимовича подчеркнуто холодно. Как идейного врага – убежденного монархиста. Разговора не получилось. Спустя несколько дней после этой встречи Каледин получил телеграмму от Брусилова об освобождении его от командования 8-й армией и направлении в распоряжение Верховного главнокомандующего.
Отстранение от должности боевого, заслуженного генерала произошло явно по политическим мотивам. По этому поводу А. И. Деникин писал: «Брусилов уволил командующего 8-й армией генерала Каледина за то, что тот «потерял сердце» и не пошел навстречу «демократии». И сделал это в отношении имевшего большие боевые заслуги генерала в грубой и обидной форме, сначала предложив ему другую армию, потом возбудив вопрос об удалении. «Вся моя служба, – писал мне тогда Каледин, – дает мне право, чтобы со мной не обращались, как с затычкой различных дыр и положений, не осведомляясь о моем взгляде». Обиженный таким обращением, Алексей Максимович быстро передал должность назначенному на его место генералу Л. Г. Корнилову и уехал в Могилев. Там он узнал, что его кандидатура рассматривается на должность Донского Войскового атамана. Начинался новый период жизни Алексея Максимовича.
22 мая 1917 года он выехал поездом в Новочеркасск. Выборы Войскового атамана состоялись 18 июня. В сентябре Временное правительство пыталось обвинить Каледина в поддержке Корниловского мятежа – он даже был объявлен государственным преступником с отстранением от занимаемой должности, лишением чинов, званий и наград. Тогда из Петрограда пришла телеграмма, которая гласила: «Всем, всем, всем! Где бы ни находился атаман Каледин – немедленно его арестовать и доставить в Москву. Керенский». Но Войсковой Круг решил не выдавать своего атамана. В сложившихся условиях Временному правительству не оставалось ничего другого, как согласиться с решением Войскового Круга и постараться побыстрее «замять» дело об измене Каледина, которое грозило вылиться в грандиозный скандал между ним и донским казачеством.
А между тем, ведя настоящую борьбу с политическими противниками в составе Временного правительства, Алексей Максимович также был вынужден решать сложные вопросы внутренней жизни Донской области. Невероятными усилиями ему удалось сохранить казачьи войска при общем развале армии и флота. Был налажен учет прибывавших на Дон поодиночке, группами и даже целыми подразделениями дезертиров, постановка их в строй в местных частях, снабжение продовольствием, фуражом и другим имуществом. Благодаря принятым мерам к концу октября на Дону собрались около 40 тысяч вооруженных казаков с артиллерией, а к декабрю 1917 года их численность превысила 50 тысяч человек.
А. М. Каледин и Л. Г. Корнилов. Москва, 1917 г.
Когда в Новочеркасске стало известно об октябрьских событиях в Петрограде, Войсковое правительство и лично Каледин сразу же заняли позицию непризнания и борьбы с большевистской властью. Несмотря на прежние обиды и разногласия, Временному правительству была направлена телеграмма с приглашением приехать на Дон и оттуда руководить государством. Не получив ответа, Каледин решил «принять на себя всю полноту государственной власти в пределах Донской земли… пока не образуется в России всенародно признанная законная общенародная власть». Так произошло отделение Донской области, но не от Российского государства, а от большевиков, захвативших власть в стране.
После принятия этого решения Каледин, облеченный неограниченными полномочиями, ввел в области военное положение, разместил в населенных пунктах войска и начал громить местные Советы. Так имя генерала Каледина стало одним из первых в списках врагов революции. С приездом на Дон генералов Алексеева, Корнилова, Деникина, Лукомского и других там началось формирование Добровольческой армии.
Между тем советское правительство в спешном порядке мобилизовало значительные силы на разгром калединщины. Из центральных районов России на Дон были направлены около 20 тысяч красногвардейцев, революционных солдат и матросов. Во главе этих сил был поставлен В. А. Антонов-Овсеенко. План военных действий предусматривал одновременное концентрическое наступление советских войск в центральные районы Дона из Донбасса, Воронежа, Черноморского побережья и Кавказа с целью окружения и уничтожения белоказачьих войск Каледина в районах Новочеркасска и Ростова.
Ранним утром 29 января в Новочеркасск с фронта прибыл Походный атаман А. М. Назаров. Несколько часов спустя Каледин собрал членов Войскового правительства и предложил ему раскрыть обстановку, сложившуюся на фронте за последние сутки. Назаров нарисовал совершенно безнадежную картину: противник в нескольких верстах от Новочеркасска, казаки сражаться с красногвардейцами не желают, фронт удерживает горсточка местной молодежи и две офицерские роты Добровольческой армии. Без существенной помощи спасти положение не представлялось возможным.
Выслушав доклад Походного атамана, Каледин прочитал телеграмму, полученную ночью от генерала Корнилова из Ростова. В ней сообщалось, что Добровольческая армия, ввиду тяжелого положения и безнадежности дальнейшей борьбы на Дону, решила уходить на Кубань. Телеграмма заканчивалась просьбой немедленно снять из-под Новочеркасска сражавшиеся там офицерские роты и направить их в Ростов на воссоединение с главными силами Добровольческой армии.
Сообщив, что приказание добровольцам уже отдано, Алексей Максимович констатировал:
– На сегодняшний день для защиты Донской области от большевиков мы имеем всего 147 штыков. Положение наше безнадежное. Население не только нас не поддерживает, но и настроено к нам враждебно. Я не хочу лишних жертв, лишнего кровопролития. Поэтому предлагаю Войсковому правительству сложить полномочия добровольно, не дожидаясь, пока оно будет разогнано силой.
Свои полномочия Войскового атамана я слагаю с себя с этой минуты.
Подписав приказ и убедившись, что он отправлен в войска сразу несколькими посыльными-казаками, Алексей Максимович прошел в маленькую комнату, расположенную рядом с его рабочим кабинетом, и плотно закрыл за собой двери.
Там он снял форменную тужурку с двумя Георгиевскими крестами, аккуратно повесил ее на спинку стула, лег на кровать и выстрелил из револьвера в сердце.
№37. СОБСТВЕННОРУЧНЫЕ ПОКАЗАНИЯ ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТА Ф. ФОН БЕНТИВЕНЬИ «ХАРАКТЕРИСТИКА ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКА ШЁРНЕРА» 5 марта 1947 г.МоскваПеревод с немецкого.КопияС генерал-полковником Шёрнер я познакомился в середине июля 1944 года, когда он был назначен командующим Северной
автора Лубченков Юрий НиколаевичАЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ БАРЯТИНСКИЙ (1815-1879) Генерал-фельдмаршал (1859), генерал-адъютант (1853), князь. Княжеский род Барятинских был одним из древнейших российских родов, ведущих свое начало от Рюрика и являющихся потомками князя Михаила Черниговского, погибшего в Орде. Внук
Из книги 100 великих аристократов автора Лубченков Юрий НиколаевичАЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ БРУСИЛОВ (1853-1926) Русский военный деятель, генерал от кавалерии (1912). Алексей Алексеевич Брусилов происходил из рода потомственных военных. Дальние предки его были выходцами их Речи Посполитой и вели свою родословную от известного польско-украинского
автора«ТРЕБОВАНИЯ ПРОКУРОРОВ С НАДЛЕЖАЩИМ УВАЖЕНИЕМ ПРИНИМАТЬ» Генерал-прокурор АЛЕКСЕЙ БОРИСОВИЧ КУРАКИН Князь Алексей Борисович Куракин принадлежал к старинному роду, ведущему свое начало от московского боярина Федора Кураки, служившего при дворе великого князя Василия
Из книги От первого прокурора России до последнего прокурора Союза автора Звягинцев Александр Григорьевич«БЛЮСТИТЕЛЬ ЗА ИСПОЛНЕНИЕМ ЗАКОНОВ» Генерал-прокурор АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ ДОЛГОРУКОВ Князь Алексей Алексеевич Долгоруков родился 14 мая 1767 года в знатной дворянской семье. В 9-летнем возрасте его записали на службу в артиллерию, а затем в гвардию. В 1791 году он получил чин
автораВЕРХОВНЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ Генерал от инфантерии, генерал-адъютант М.В.Алексеев Судьба начальника штаба Верховного Главнокомандующего государя императора Николая II генерала от инфантерии, генерал-адъютанта Михаила Васильевича Алексеева, ставшего Верховным
Из книги Вожди белых армий автора Черкасов-Георгиевский ВладимирКОМАНДИРЫ-МОНАРХИСТЫ Генерал-от-инфантерии А. П. Кутепов и генерал-майор Генштаба М. Г. Дроздовский Следующие три главы этой книги написаны в виде двойного портрета. Двое героев каждого очерка - в чем-то схожие белые полководцы: идеей монархизма (генералы Кутепов и
автораГенерал Алексей Эверт Высшее военно-политическое руководство Российской империи, вступая в Первую мировую войну, вынашивало грандиозные наступательные планы. Реализовать их, однако, оказалось не просто. Австро-венгерское командование, упредив на люблинском
Из книги Полководцы Первой Мировой [Русская армия в лицах] автора Рунов Валентин АлександровичГенерал Алексей Брусилов 17 марта 1916 года на пост командующего войсками Юго-Западного фронта был назначен бывший командующий 8-й армией этого фронта генерал от кавалерии Алексей Алексеевич Брусилов. К тому времени он уже воевал более полутора лет и имел немалые боевые
Из книги Полководцы Первой Мировой [Русская армия в лицах] автора Рунов Валентин АлександровичГенерал Алексей Куропаткин Военные неудачи русской армии и отсутствие военачальников фронтового звена управления привели к тому, что в феврале 1916 года командующим войсками Северного фронта был назначен генерал А. Н. Куропаткин, имя которого было связано с неудачными
автораГЕНЕРАЛ ОТ ИНФАНТЕРИИ, ГЕНЕРАЛ ОТ АРТИЛЛЕРИИ Ермолов Алексей Петрович 1777-1861 Видный военный и государственный деятель эпохи Александра I и Николая I. Участник войн с Наполеоном 1805-1807 гг. В Отечественную войну 1812 г.- начальник штаба 1-й армии, в 1813-1814 гг.- командир
Из книги Русская военная история в занимательных и поучительных примерах. 1700 -1917 автора Ковалевский Николай ФедоровичГЕНЕРАЛ ОТ ИНФАНТЕРИИ Куропаткин Алексей Николаевич 1848-1925 Печально известен неудачным командованием в русско-японской войне 1904- 1905 гг. Окончил Академию Генштаба (1874), в период русско-турецкой войны 1877-1878 гг.- начальник штаба у М. Скобелева. С 1883 г. служил в Главном
Из книги Русская военная история в занимательных и поучительных примерах. 1700 -1917 автора Ковалевский Николай ФедоровичГЕНЕРАЛ ОТ ИНФАНТЕРИИ Брусилов Алексей Алексеевич 1853-1926 Один из лучших командиров русской армии в первой мировой войне. Окончил Пажеский корпус и Офицерскую кавалерийскую школу. В 1906-1914 гг. служил на различных должностях в Варшавском военном округе. С началом мировой
Из книги Зарождение добровольческой армии автора Волков Сергей ВладимировичН. Мельников ГЕНЕРАЛ КАЛЕДИН И ДОБРОВОЛЬЧЕСКАЯ АРМИЯ В тот жуткий момент, который переживала Россия, Дон был единственным местом, где могли найти себе безопасный приют быховские узники и где могли они, под крылышком Каледина, начать задуманное ими дело спасения
Из книги Во власти хаоса [Современники о войнах и революциях 1914–1920] автора Аринштейн Леонид МатвеевичКаледин. Фрагменты статей М. П. Богаевского …18 июня <1917 г.> я был избран товарищем Войскового Атамана. Войсковым Атаманом, как известно, избрали A. M. Каледина. На избрание он долго не соглашался и принял предложение после того, как все казачьи округа просили его
150 лет назад, 25 октября (12 октября ст. стиля) 1861 г. на хуторе Каледин станицы Усть-Хопёрская родился Алексей Максимович Каледин, генерал от кавалерии, глава Донской области в первые месяцы Гражданской войны.
Как сын казака, Алексей Максимович выбрал военную стезю. Закончил Михайловскую Воронежскую военную гимназию, переименованную затем в Михайловский Воронежский кадетский корпус, а затем 2-е военное Константиновское училище. 1 сентября 1879 г. выпущен офицером в Конно-артиллерийскую батарею Забайкальского Казачьего Войска. В 1882 г. прошёл подготовку в Михайловском артиллерийском училище, а уже в 1889 г. закончил Николаевскую Академию Генштаба с производством в чин штабс-капитана и причислением к Генеральному Штабу Русской Императорской Армии.
В 1903-1096 гг. А.М. Каледин совмещал военную службу с подготовкой молодых кадров Русской Армии в Новочеркасском юнкерском училище.
Всё это сформировало облик Алексея Максимовича как военачальника: мудрость полководца, казаческая храбрость, кавалерийская лихость, личное мужество. В отличие от остальных генералов, А.М. Каледин не посылал войска, а лично вёл их в бой. Эти качества ярко проявились во время Первой Мировой войны.
Войну А.М. Каледин встретил на посту командира 12-й кавалерийской дивизии, а уже 9 августа под Тернополем получил боевое крещение, проявив мужество и хладнокровие. За бои 26-30 августа под Львовом награжден Георгиевским оружием, в октябре 1914 получил орден Св. Георгия 4-й степени. И везде, где войска воевали под руководством А.М. Каледина (февраль 1915 - Бендеры, март 1915 - позиции 9-й армии), противник не мог рассчитывать на своё успех, а сама дивизия А.М. Каледина получила прозвище «пожарной команды 9-й армии»
После великого отступления война на Восточном фронте приняла позиционный характер, долгое время прорвать оборону и провести глубокое наступление не удавалось ни Русской Армии, ни немцам с их австро-венгерскими союзниками. И в это время понадобились такие генералы, как А.М. Каледин. Именно кавалеристы нашли ключ к позиционной войне: прорыв фронта на всю глубину с окружением частей вражеских армий.
Поэтому А.М. Каледина, как одного из лучших генералов-кавалеристов, поставили во главе 8-й армии накануне Брусиловского прорыва. На эту армию была возложена задача нанесения главного удара - на Луцк. За 9 дней наступления 8-я армия продвинулась на 70 вёрст, наголову разбив 4-ю австро-венгерскую армию. Наступление шло такими темпами, что эшелоны не успевали вывозить раненых и толпами сдававшихся в плен австрийцев. В итоге Брусиловский прорыв сорвал планы пережившей ужасный разгром Австро-Венгрии на Итальянском фронте, а престиж России, непомерно вырос в глазах союзников по Антанте. Русская Императорская Армия вошла в историю как самая первая армия, которой удалось прорвать долговременную оборону противника, а Брусиловский прорыв стал фундаментом для теории фронтовой войны.
Но это была, к сожалению, последняя крупная победа России…
Февральская революция не вызвала у А.М. Каледина никаких симпатий. За отказ проводить «демократизацию» в армии, Алексей Максимович был отстранён от командования армией и весной 1917 г. Свою отставку он мотивировал словами:
«Вся моя служба, - говорил он, - дает мне право, чтобы со мной не обращались как с затычкой различных дыр и положений, не осведомясь о моем взгляде»
После этого А.М. Каледин уехал в Новочеркасск, где продолжил службу в Донском Войсковом Круге. К сожалению, казачество уже было заражено революционной пропагандой, и поэтому решило провести выборы атамана Войска Донского. Алексей Максимович так отреагировал на это предложение:
«Никогда! Донским казакам я готов отдать жизнь, но то, что будет, - это будет не народ, а будут советы, комитеты, советики, комитетики. Пользы быть не может».
Но потом А.М. Каледин был вынужден согласиться принять на себя это бремя.
13 августа 1917 г. А.М. Каледин сделал крутой поворот: выразил благодарность временному правительству. А на следующий день он потребовал у временного правительства наведения порядка в армии (отстранить армию от политики, запретить митинги, убрать всякие советы, оставив только ниже полковых и ограничить их только хозяйственными вопросами). Естественно, что правительство, состоящее из людей, желавших России только погибели и делавшее всё для развала страны, на такое не пошло, а после Корниловского выступления даже предприняло попытку арестовать генерала за моральную поддержку Корнилова, но за своего атамана заступился Донской Войсковой Круг.
25 октября большевики захватили власть в Петрограде. В это день А.М. Каледин выступил перед казаками с осуждением мятежа и взятием в свои руки всей власти в пределах Донской области. Однако начинать борьбу с большевиками генерал покамест не рисковал, и на это были веские причины: казачество негативно относилось к временному правительству и всему, что с ним связано, и в то же время сочувствовало большевикам, наивно полагая, что большевизм не направлен против всего русского народа. Разложенное революционной пропагандой казачество не могло быть опорой зарождавшейся Добровольческой Армии. Единственным отрядом в распоряжении А.М. Каледина был партизанский отряд из юнкеров и учащихся в военных училищах казаков.
Зимой 1918 года, из-за наступления большевиков и отсутствия казаческой поддержки, Корнилов отводит Добровольческую Армию на Кубань. 29 января Каледин собрал заседание правительства, на котором сообщил о решении командования Добровольческой армии (для защиты Донской области от большевиков нашлось лишь 147 штыков) и о своей отставке. В тот же день генерал Каледин покончил с собой выстрелом в сердце. В своем предсмертном письме генералу Алексееву он объяснил свой уход из жизни «отказом казачества следовать за своим атаманом».
Сегодня жизнь и боевой путь генерала от кавалерии А.М. Каледина остаётся ярким примером для всех офицеров Русской Армии. И мы должны ориентироваться именно на Русскую Императорскую Армию, на её многовековую славу и её принципы. А не на красное уродливое создание, которое по ошибке называется «армией», внедряющей молодому поколению большевистские идеалы, вырывающей из них понятие долга перед Отечеством и превращающей воинскую службу в каторгу и духовное насилие.
(выдержки из высказываний В.П. Мелихова с форума http://elan-kazak.ru/forum/index.php)
В очередной приезд в ст. Еланскую [лето 2011 г.
], я решил съездить на х. Каледин
, который сегодня переименован в х. Блинов
, в «честь» перешедшего на сторону красной армии предателя казачества – Блинова.
Я надеялся повстречаться с местными казаками и оговорить вопрос возможного совместного мероприятия по поводу 150-летнего юбилея со дня рождения Алексея Максимовича Каледина.
То, что я увидел на хуторе, превзошло даже мои скептические надежды. Во-первых, довольно протяженный хутор вдоль р. Цуцкан (около 3,5 км) – сегодня представлен только одной улицей в начале хутора с 10-12 домами постройки 70-х годов и отдельно стоящими домами и развалинами на всем протяжении, где ранее хутор размещался, насчитывая в общей сложности около 20 домов. Хуторское кладбище полностью заросло травой и среди неё, поднявшейся по пояс после дождей, нам удалось найти вот эту могильную плиту с удивительной надписью:
Мы пошли, (а где – и поехали) по дворам, чтобы узнать, кому принадлежит эта плита и как она сохранилась. Обойдя около десятка домов, стало очевидно то, что в хуторе живут одни переселенцы, кто-то приехал в конце 30-х (в основном с Тамбовской и Саратовской губернии), кто-то в конце 40-х-начале 50-х (эти — с Мордвы) и никто из них не знал о принадлежности этой плиты. Все говорили о том, что когда они приехали, эта плита уже была, а некоторые так и вообще заявили, что они ее на кладбище никогда и не видели.
К сожалению, мы не смогли найти сторожил хутора, но одна местная женщина показала нам статью из местной газеты, где писалось об усадьбе Калединых, находящейся в конце хутора на той стороне речки Цуцкан.
Мы проехали туда, конечно, дом там был уже другой, скорее всего постройки 50-х годов, но сохранился от усадьбы колодец Калединых, из которого мы и испили воды.
Близлежащая территория имеет вид довольно удручающий. Разбитые фермы, разрушенные дома и неухоженные левады. Несколько фотографий я размещу здесь. Полный же отчет по х. Каледин и его судьбе, как и судьбе сотен казаков, ранее проживавших в нем, мы подготовим позже.
Указатель на хутор; первая и единственная улица в сегодняшнем хуторе
Колодец, из которого уже никто не черпает воду; столбы вдоль прежней улицы, которой уже нет
Середина улицы; хутор Каледин сегодня
Место усадьбы Калединых; колодец усадьбы Калединых
то, что осталось… (…) (2011 г.;)
***
Сентябрьская поездка по Дону и Кубани
и встречи там с казаками ничего особо нового не выявила. Ряд вопросов стали просто более выпукло проявляться и, по части основных вопросов, уже даже не пришлось спорить – для многих они стали очевидностью. И первая подобная очевидность, которая многими казаками уже не оспаривается, так это продажность большей части реестрового руководства казачьих обществ существующей власти. Когда казаков от произвола властей оно, руководство, уже не только не может защитить, но даже и не делает попыток сделать это. При этом, само пользуется таким же ресурсом, как и сама система в перераспределении того, что еще до конца не распределено. Разумеется, взамен на лояльность и «тихое» забвение того, что ими самими говорилось на всевозможных Кругах.
И вопиющей подобной «лояльностью» явился отказ от крупномасштабного празднования 150-летия со дня рождения Алексея Максимовича Каледина.
Планируемые мероприятия по перезахоронению праха А.М. Каледина, установке бюста в Новочеркасске и проведение торжественного схода в его честь – отменены. Правда, ряд казаков самостоятельно собираются провести мероприятия, но насколько это у них получится – сказать сложно.
Возможно, атаман Усть-Медведицкого округа и сможет провести в х.Каледин
(ныне Блинов) какой-то торжественный сход казаков – ближе к 12 октября. Посмотрим. Но мы решили отметить этот день сбором всех желающих казаков, по программе, которую сообщим отдельно.
Появится ли в Ростове памятник генералу Каледину. Последний атаман
В начале октября в Новочеркасске презентуют книгу о генерале Алексее Каледине.
Авторы издания — сотрудники Музея истории донского казачества — приурочили его выпуск к 150-летию со дня рождения последнего великого атамана Донского войска. Выход книги должен был венчать торжества, посвящённые юбилею прославленного героя Первой мировой, в январе 1918-го пустившего себе пулю в сердце, чтобы не дать донцам сойтись в братоубийственной бойне. Организацию празднования брало на себя Всевеликое Войско Донское, являющееся продолжателем казачьих традиций и хранителем исторической памяти.
Грустный праздник
В марте 2010 года Совет атаманов Войска Донского заслушал вопрос о подготовке и проведении торжественных мероприятий в честь 150-й годовщины со дня рождения генерала Каледина. На доклад отводилось всего пять минут, однако жёсткий лимит времени не помешал казакам принять решения, на основании которых атаман ВВД Виктор Водолацкий подписал приказ о порядке празднования калединского юбилея. Согласно ему, в Новочеркасске с помпой должны были открыть бюст герою, в Войсковом Соборе провести панихиду, а в местном театре поставить пьесу о жизни и смерти атамана.
Проведение торжеств было назначено на середину июня. Однако ни бюста, ни спектакля так и не появилось. — Лето, народ был в отпусках, — объяснил представитель Войска Евгений Черных. — Но мы не отказываемся от проведения мероприятий в память о Каледине. Бюст атаману мы обязательно откроем в октябре. Узнав об этом, представители музейного сообщества выразили сомнения: памятник за месяц не изваяешь, а о работах над ним никто из специалистов не слышал.
Впрочем, историков и вообще всех, кто неравнодушен к казачьей истории, гораздо больше волнует другой вопрос: а смогут ли они наконец поклониться могиле генерала в его стопятидесятилетний юбилей?
Забытый герой
Место упокоения атамана Каледина оставалось неизвестным более девяноста лет. Понимая, что как только в Новочеркасск ворвутся красные, прах генерала будет осквернён, сподвижники под покровом ночи тайно похоронили своего командира. Сровняв могилу с землёй, казаки поклялись после падения большевиков вернуться и воздать заслуженные почести покойному атаману. Предания участников похорон сохранили примерные ориентиры последнего пристанища генерала. Несколько лет назад поисковикам удалось обнаружить его близ одной из старых городских церквей. Как оказалось, в новые времена могилу закатали в асфальт, под которым сегодня и покоится прах. Встал вопрос о переносе останков или хотя бы об установке памятника Каледину. Однако в Войске по какой-то причине решили не только обойтись без монумента, но и вообще оставить место захоронения в тайне. Почему? Обратившись с этим вопросом к казакам впервые, внятного ответа на него мы не получили. Теперь же представитель Войска пояснил, что обнародование места упокоения атамана — дело непростое, поэтому ничего конкретного он пока что сказать не может.
Что же до почитания памяти атамана, то вскоре в кадетских корпусах пройдёт конкурс творческих работ, посвящённых генералу Каледину. Ведь воспитание казачат в духе патриотизма — дело чрезвычайно важное. »
(…) Форумчанин пишет: «Видать, читают этот форум с реестра и публикация об отказе от празднования 150летия со дня рождения Каледина А.М. возымела вроде действие.Засуетился реестр, пока все втихомолку,но какие то мероприятия готовятся. И говорят,что грандиозные!Хотят удивить. Вот, вроде как, обвиняли нас в забвении героев, а мы, вроде как, всех помним и чтим.» Не столь важно, кто сделает больше или меньше в поминовении имени славного Атамана — А.М. Каледина. Главное, чтобы о нем помнили потомки и его судьба и жертвенная смерть нами были почитаемы вовеки.
К сожалению, из всех запланированных ранее мероприятий, связанных с празднованием 150-летия со дня рождения А.М. Каледина
в Новочеркасске, состоялась только конференция, организованная сотрудниками музея «Донского казачества», на которой прошла презентация книги, в которую были включены письма А.М. Каледина
к своей супруге в период с 1915 по 1917 год. В книге представлены и фотографии Атамана, которые ранее нигде не печатались. Жаль, что на данной конференции были в основном только научные работники, да один кадетский класс. Казаков практически не было. Но все равно выход данной книги – приятное и важное событие.
12 октября в х. Каледин
(ныне Блинов) состоялось открытие памятного камня с памятной надписью
о том, что на данном месте находилось родовое имение Каледина А.М. Данный памятный камень был установлен стараниями атамана и казаков Усть-Медведицкого округа. На открытие пришли дети из казачьей школы, часть казаков округа, наш казаки с Еланской, а также ряд казаков, которые приняли наше предложение о поездке в х. Каледин
с других мест.
Несмотря на отсутствие пышных торжеств, все прошло благолепно. Поговорили о сегодняшнем состоянии казаков и тех организаций, в которых они состоят, помянули Атамана – царствие ему небесное.
Грустно, что практически по всем станицам на Дону данный день прошел практически незамеченным, потомки казаков в основной своей массе не вспомнили о столь важном юбилее своего Атамана, как и Покров – войсковой праздник донцов – отметили не все станицы и казаки.
Конференция и презентация книги в Атаманском дворце г. Новочеркасска:
Открытие памятного камня на месте нахождения родового имения Каледина А.М.:
Печальный курган (место, откуда провожали казаков на службу).
На могиле Калединых
Готовящийся к выпуску Альманах «Донские казаки в борьбе с большевиками», посвященный 150-летию со дня рождения А.М. Каледина. (2011 г.;
***
Форуманин пишет: «Лет 7 назад я писал сценарий к документальному фильму, и тогда я имел ссылки на материалы следствия по Каледину. Сейчас пишу по памяти лишь факты, но я знаю не однозначного писателя, по моему, Саша Смирнов, — с ним можно спорить, и все — таки он иногда выкладывает очень точные и занимательные ссылки на документы. Поищите в его книге о А.М. Каледине. » Уважаемый форумчанин , я думаю, что не совсем «хорошую» книгу Вы указали по ссылке. Это тот самый автор, который-то и обвинил Краснова П.Н. в заговоре против Каледина и организации его убийства. В этой книге нет никаких документов, там полные фантазии и предположения автора, основанные на его личностных симпатиях или антипатиях.
Но главное в ином. Вопрос: отпевать или не отпевать Атамана, решила Русская Церковь и правящий на тот момент Архиерей – Епископ Гермоген в 1918 году, когда гроб с телом Атамана поместили в Войсковом Соборе и провели в нем чин церковного погребения (отпевания). А в последующие годы проводили в день кончины панихиды, признавая тем самым смерть Атамана, как жертву для спасения Отечества.
Недавно нами, среди второстепенных бумаг одного из архивов, найден удивительный документ: записи жены Митрофана Богаевского
, в котором она отвечает одной из редакции на поставленные ей вопросы. Среди прочего там есть записи и касающиеся гибели А.М.Каледина, вот они:
(…) Теперь о Марии Петр. Калединой. Познакомилась я с ней с того момента, как был избран Атаман. Несмотря на большую разницу в возрасте, хорошо было с ней, приятно. Чуткая, добрая, деликатная, доступная. Иногда попадали к ней на прием казаки, так выходя, говорили: «Вот это настоящая атаманша». О прошлом ее мы не говорили: было тяжелое настоящее и жуткое будущее. Встречаясь каждый день говорили о текущих событиях и о том, что надо сделать. О ее прошлом знала только, что она вторым браком за А.М.К. Остальные все сведения получала из 3-х рук, но это меня очень мало интересовало. Алек. Макс. ее видно очень любил и она его. Пережила атамана только на один год. Похоронена в одной могиле с мужем. Теперь, конечно, уже никаких следов могилы, как и других не найти: нет больше кладбища; есть футбольное поле и топчат его и скачут и прыгают по костям бедных наших покойников. А они? Бедные, бедные…
(…) Начались тяжелые события на Дону. Л.С. бывает у нас и знакомится с Марией Петровной. Была она при ней, когда Ал. Макс. застрелился и она же устроила убежище для М.П. в монастыре, навещала ее там. Я в это время была далеко, с мужем. Когда Новочеркасск освободили, я перевезла тело мужа и похоронила его на нашем, Закаляевском месте на кладбище вместе с его дочкой. И затем началась наша жизнь трех вдов. Мария Петровна стала прихварывать, а мы две, помоложе, ушли в работу. Трудно писать о себе, не легче и про других (…)
Далее в тексте ответов довольно часто встречаются записи, что Атаман застрелился. Будучи очень близкой в общении с Марией Петровной Калединой (женой Атамана), она знала многое из того трагического вечера (да как и от своего мужа Митрофана Петровича Богаевского) – но нигде в своих записях она ни разу не усомнилась в факте случившегося, давая бы иную интерпретацию случившегося.
УПОМИНАНИЯ:
- (…) Так называемая попытка реабилитации Краснова П.Н. — это целенаправленная провокация. В ходе этого «плана» в общественное сознание методически и стойко вдалбливался образ предателя и фашистского пособника, образ сепаратиста, ненавидящего Россию и русских. И когда одурманивание и манипуляции достигли результата, когда устоялся именно этот образ, «программу» свернули, оставив позади созданную ложь. И многие в нее поверили, потому что она продолжает шириться, обрастая подобными статейками прохановского рупора продолжающейся советизации общества. Продолжается и прямой ложью и демагогией, никем не останавливаемой. Пример тому — депутатский запрос Коломейцева. ().
Как можно назвать тех, чьи барельефы находятся в Мемориале «приспешниками Краснова П.Н., причастными к расстрелам и репрессиям десятков тысяч мирных граждан
» — а это Каледин А.М., застрелившийся из-за предательства казаков в 18 году,
атаманы Волошинов Е.А. и Назаров А.М., которых большевики зверски убили без суда и следствия в том же 18-м, полковник Чернецов В.М., которого убил Подтелков в пьяном разгуле (именно его имя носит улица, на которой находится Шолоховская прокуратура -ул. Подтелкова, 51). А кого расстреливал или давал указание на это или был вдохновителем на это сам Петр Николаевич Краснов?! Бред! Но он востребован. И он принимаем, так как после этого бреда Прокуратура подала иск о сносе Мемориала. Сегодня для подобных важно одно: напрочь вычеркнуть из памяти тех,кто до конца жизни боролся с большевизмом. Разделить тех, кто вел эту борьбу на правых и не правых, принимаемых властью сегодняшней и «предателей» этой власти. Запугать, загнать в угол тех, кто желает воскресить светлое имя борцов с коммунизмом. В очередной раз превратить народ в стадо, сознание в тоталитарную догму, лишить совести и чести, навязывая одно стремление и желание: полный желудок и устроенный быт с унитазом. Чтобы понять Краснова П.Н., почитайте его книги. В особенности «От двуглавого Орла к Красному знамени». Если у Вас не дрогнет сердце и не откроется душа, напишите вновь.
Но в любом случае, понимая, что отрава вошла в сознание многих людей довольно основательно, я постараюсь написать более детальный и более обширный ответ по данному вопросу в ближайшее время. (…) (2008 г.;
- (…) Я очень много в свое время встречался и с теми, кто сегодня проповедует самостийность, посчастливилось застать в живых и тех, кто либо был самостийником, либо был знаком с ними в эмиграции. Из личного общения, из того жизненного опыта, который они передали мне, и я получил сам своей жизнью и деятельностью. Все, что касается самостийных течений, можно выразить следующим образом. Короткого ответа не получится, поэтому наберитесь терпения и вдумчиво прочитайте все до конца. Возможно, что-то Вам не понравится, возможно, с чем-то Вы не согласитесь, но если же Вы обратите внимание на главное – к чему эти идеи привели и приводят, я думаю, Вы все-таки согласитесь со мной в главном. Вопрос сегодняшнего возрождения казачества лежит в иной плоскости.
Чтобы понять истоки «самостийной» идеи в казачьей среде, ее первоначального смысла и сегодняшнего ее наполнения, необходимо довольно скрупулезно проследить возникновение данного направления, побуждающих мотивов и тех идеологов, которые стоят у его истоков, как вчера, так и сегодня.
До отречения Императора Николая Второго вопрос «самостийного» и независимого существования казачества от государства Российского не стоял. До этого времени казачество, являясь неотъемлемой частью Русской Императорской Армии, покрыло ее неувядаемой славой в войнах, которые вела Россия. Казаки были первопроходцами в открытии и освоении новых земель Сибири, Дальнего Востока, Средней Азии – осваивая и присоединяя новые земли к Российской Империи.
Яркими и точными словами обозначил П.Н. Краснов взаимоотношения казачества и Российской Империи, говоря в 1922 году следующее: «Вне России казакам не быть. Казаки лучшая жемчужина царской короны и ею они должны оставаться. Вынуть их нельзя – они исчезнут, затеряются, будут стерты с лица земли». Можно продолжить и сказать следующее: и наоборот, Российская корона потускнеет и утеряет свою царственную мощь и благородный блеск, если эта жемчужина будет ей утеряна, самой или вместо нее будет зиять пустота или суррогатный новодел, который исказит ее былое могущество.
Первые ростки самостийности возникли сразу же после «февральской революции 1917 г.», повлекшей слом традиционных устоев Российской Империи, слом того уклада жизни, которым жило русское общество. Чаще всего свобода подменялась вседозволенностью и распутством, как в общественной, так и нравственной сфере. «Углубление революции» ставило под сомнение само существование казачества не только как военно-служивого сословия, но и как особой этнически своеобразной части русского народа. Кроме того, в это время пропагандируются идеи о самоопределении нации. Это чувствовали на себе казаки и понимали, что пришло время защиты своей национальной идентичности.
И уже в июне 1917 года на Учредительном общеказачьем съезде в Петрограде в докладе по аграрному вопросу впервые была выдвинута идея, что казачество – это народ, а не сословие, которое можно было бы уничтожить и самоопределение наций как никак лучше подходит и к казачеству. Съезд готов был причислить казачество к самостоятельному народу, лишь бы получить право на самоопределение и тем самым сохранить свою самобытность и свой уклад жизни, который был сформирован и существовал до 1917 года. Это была естественная реакция здоровой части казачества на «безудержную демократизацию», нарушающую хозяйственный, бытовой и нравственный уклад жизни.
Таким образом, «самостийность» данного периода выражалась только в сохранении прежнего уклада и дистанцировании от начинающего разрушительного процесса революционных преобразований. Таким образом, казачий федерализм стал формой защиты казачьих интересов и средством борьбы с революцией.
В то же самое время казачество в лице своего первого избранного Атамана Каледина А.М., допуская федерализм, резко выступало против политического самоопределения народов и национально-территориальной автономии.
Так, например, Малый войсковой круг 3 авг. 1917 года в Новочеркасске принял решение о необходимости борьбы с сепаратистскими явлениями в Финляндии и других частях России. Атаман Каледин А.М., Выступая 14 августа 1917 года с речью на Государственном совещании в Москве от имени 12 каз. Войск, отметил центробежное стремление групп и национальностей в стране. Призвав к укреплению «демократического республиканского строя», он заявил: «Россия должна быть единой. Всяким сепаратным стремлениям должен быть поставлен предел в самом зародыше». Но грозно надвигающийся октябрьский переворот с его чудовищной античеловеческой и антирусской сущностью заставил к концу 1917 года и казачество более кардинально взглянуть на свое будущее. И уже после Октябрьского переворота атаман Каледин, учитывая программу РСДРП, предусматривающую «уничтожение сословий», упреждает возможные претензии большевиков на территории области Войска Донского, декларирует, что казачество относится к особой бытовой группе, которая имеет право на самоопределение, с правом образования союзов с другими областями и национальностями».
Осенью 1917 года по инициативе Каледина был создан «Юго-восточный союз казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей». Данная инициатива ничего общего с самостийностью также не имела. Наоборот – главной целью Каледин считал недопущение развала России, о чем он говорил следующее: «Россия идет к гибели и нужно теперь не думать о ее спасении. Спасти все Россию сразу из центра едва ли удастся, вероятнее события могут развернуться так, что Россию можно будет восстанавливать частями, по кускам, постепенно оздоравливая отдельные оазисы, и что одним из таких оазисов, мог бы стать казачий Юго-Восток, но для успеха дела необходимо, чтобы Дон, Кубань и Терек не действовали порознь, а объединились бы в один Юго-Восточный Союз». Таким образом, для Каледина Юго-Восточный Союз являлся не самоцелью, отделяющей казачество от России, а средством к возрождению Империи. Однако дальнейшие события не позволили Юго-Восточному Союзу приобрести силу и мощь, и он стал мертворожденным делом. (…) (2009 г.; см. полностью в Энциклопедии тему «Самостийность»; )
- (…) Что же касается взаимодействий в управлении области между казаками и иногородними после крушения Империи, то они прошли две стадии: Первый этап – так называемый паритет, предложенный Атаманом Калединым. Вот это он говорил на Круге: «К верховной власти в области надо привлечь все население. И с этим надо спешить, господа казаки. Немедленное представительство окажет огромное влияние на позицию не только крестьян, но и рабочих городов Донской области. При настоящих условиях игнорировать рабочих нельзя. Я не мыслю сейчас управления Доном без немедленного представительства всего населения. Но, конечно, мы не потерпим в нашем правительстве большевиков. На первом плане должно быть единство всего казачества и тесное сплочение его с остальным населением области. Тогда будет твердая опора для борьбы с большевизмом. Мы стоим на твердой почве: быть хозяином в собственном доме, и непрошенного гостя мы отбросим в сторону».
Это предложение Каледина
для части казаков Круга была неприемлемо, возникли споры, но все-таки большинство поддержало Атамана. Однако, данное направление в изменении политического устройства области иногородними в большей степени поддержано не было, во-первых, лживыми посулами большевиков о дележе казачьей земли, а во-вторых, разлагающими сознание рабочих действий агитаторов большевиков и, конечно же, предательством самих казаков, собравшихся около Военно-революционного комитета Дона во главе с Подтелковым (из 60 полков Донского казачества на сторону Подтелкова встало 11).
Но,несмотря на непонимание и ненависть, Атаман шел на расширение социальной базы своей власти. Каледин предложил ввести в состав Донского правительства представителей от крестьян, рабочих и торгово-промышленных слоев Дона, представителей других социальных групп. Создавались все условия для установления гражданского мира и налаживания нормальной жизни, порушенной войной и революциями.
Но мира на Дону большевики не желали, им нужен был дармовой хлеб, уголь, ресурсы и отсутствие на этой территории казачества – оно должно быть уничтожено, чтобы в дальнейшем не могло более беспокоить выстраивающуюся систему «всенародного блага». Результат – смерть Атамана
.
Второй этап
– это этап взаимоотношений после выборов Атаманом ВВД Краснова П.Н. Т.к. по этому моменту я уже писал неоднократно в других ответах, остановлюсь в сути. Атаман заявил, что «паритет» Каледина дал возможность всем представителям области встать в ее управлении, но только казаки встали на защиту этого управления. И теперь власть должна принадлежать тем, кто кроме прав,имеет обязанность – защиту Дона – т.е. казакам. Вся система управления – казачья. Если иногородние принимают на себя обязанности казака в защите Дона, их приписывают к казакам и наделяют тем же правом. Результат – за 6 месяцев Область очистилась от большевизма, и стала единственным местом на территории Российской Империи, где царил закон и порядок.
Все эти методы взаимоотношений могли быть использованы в то время, сегодня ситуация совершенно иная и количественно и качественно. (2009 г.; )
- Форумчанину: (…) не вдаваясь в обсуждение правильности того, что Вы предлагаете, вопрос остался без ответа – почему это не сделано, ведь если я правильно понимаю, началось это с 2000 года, а сегодня уже 2009 г. Понятно, что это не сделалось, потому что некому делать. Так, если некому делать, зачем спорить о том, правильно это или нет теперь еще очередные 9 лет. Когда я начинал строительство усадьбы в Елани, я сам нарисовал подробный план, чертежи и эскизы того, что хотел построить. Пришли местные строители, посмотрели, сказали, что все смогут и приступили. Через месяц я приехал — увидев, как делают, заставил все разломать и уже строил с ними сам. Две недели в Еланской, показываю, учу, готовлю задел на те две, когда я буду отсутствовать. Уезжаю на две недели в Подольск и обратно назад в Еланскую, вновь работаю вместе с ними, показываю и вновь делаю задел на последующие две недели и так 9 месяцев — с сентября по май. К маю усадьба была готова, к тому времени и люди, работающие у меня научились так, как их учили – теперь подобные дома и подобное благоустройство усадьб можно увидеть во многих дворах Вешенской. Этот пример я привел потому, чтобы было понятно самое главное — на призывы никто не подымется, на уговоры никто не польстится. Необходимо конкретное дело и личный пример. А какой пример предлагаете Вы? — вот с 2003 года Вы, регистрируя КНКА, так и не зарегистрировали его, а теперь с 2005 года ждете ответа с Европейского суда, которое в лучшем случае придет к 2010 году и еще непонятно какое. И, следуя этому, Вы предлагаете, чтобы каждый пошел по этому же пути – подать заявление на регистрацию КНКА, ему откажут, затем обратиться в Европейский суд и ждать 5 лет ответа. Создастся прецедент, и тогда будут регистрироваться КНКА без проблем. Да многих ли это воодушевит? Вот если бы я строительство Храма в Подольске, либо Мемориала в Еланской согласовывал по их понятиям, то и сегодня я бы ковырялся в бумагах. Но используя существующие законы и поступая в соответствии с ними, мне удалось сделать и то и другое, а сегодняшние судебные тяжбы это просто их очередные понятия, от их же закона далеко отстоящие. Необходимы действия (уж какой раз это говорю) способные к воплощению тем составом людей, который фактически есть и в том обществе, в котором мы реально живем, причем не просто расписывать программу действий для других, а самому в этом активно участвовать.
И вновь обращаюсь к опыту наших донских Атаманов – Каледина А.М., Краснова П.Н:
Основой их позиции было следующее: Россия – больна, восстановление порядка необходимо начинать на отдельной территории Войска Донского, там, где казачество генетически не может позволить царству хаоса, безбожья и злобы укорениться на его землях. Что из вышесказанного подходит к сегодняшнему дню – да все. Я ранее сам высказывался, что нельзя с сегодняшних позиций судить о поступках людей, находящихся в другой эпохе, не знавших, к чему в конечном итоге приведут их дела. Но вот анализировать данные поступки, выявлять побудительные мотивы и причины, приведшие к тем или иным результатам — необходимо. Потому что опыт минувшего, его ошибки и удачи нам и даны для назидания с целью, ошибки эти не повторять, а удачи преумножать.
Так вот, рассмотрим ситуацию на Дону в 1918 году, не так как она сложилась фактически, а так, как сложилась бы при другом поведении её основных участников. Если бы в большинстве случаев, в главных моментах, данные участники руководствовались не своими личностными амбициями, а здравым смыслом, нацеленным на конечный результат, то что мы могли бы увидеть(…) (2009 г.; )
- (…) не знаю, в который раз мне приходится давать объяснения на подобные высказывания, как в письмах, так и на той самой встрече 10 мая в разговорах между казаками, но, видно, еще раз придется ответить. Всегда и везде кто-либо будет постоянно использовать всевозможные дела в интересах либо своих убеждений, либо своих устремлений, либо каких-нибудь программ, а, возможно, и своих личных. Откройте любую страничку интернета — там Вы сразу же увидите целый спектр «всевозможных использований» — идеологий, символов, веры и памятников, в т.ч. Ну неужели до создания Мемориала не было самостийных движений, или не говорили о признании казаков народом, или не мечтали о Казакии? – все это было, есть и будет вне зависимости, был бы Мемориал или нет. Те, кто проповедовал непонравившиеся Вам идеи, разве не могли так же собраться в ином месте и говорить то же самое? – конечно, могли. Поэтому Мемориал тут не причем.
А вот задуматься,почему это так происходит, нужно всем. И, призадумавшись, станет понятно следующее – люди на генетическом уровне дистанцируются от всякого рода притеснений, угнетения, лжи, лицемерия и пошлости – они чувствую это каждой клеткой своего тела и осознанно или интуитивно отдаляются от этого источника зла. Атаман Каледин А.М.
дистанцировался от большевистской власти, создавая Область Войска Донского, атаман Краснов П.Н. дистанцировался от советской России, создавая Всевеликое Войско Донское.
Сегодняшняя ситуация в стране, когда всевластие чиновничества, произвол прокуратуры, милиции и судов достиг такого небывалого размаха, что люди, не имея возможности бороться с этим злом, стремятся удалиться от него. Таким образом, любое объединение, целью которого ставится защита своих жизненных приоритетов от той разнузданной вседозволенности и порочности существующей власти, является для них единственным выходом. Другой вопрос: каков путь. Но это выкристаллизовывается постепенно – с шишками и ошибками.
Казалось бы, российская власть должна, четко понимая свою ответственность перед страной, сделать так, чтобы хотя бы частично пресечь этот произвол и выжечь эту милицейско-чиновничью диктатуру, пожирающую остатки здоровых сил в России. Но – нет. Делается прямо противоположное: созидается неосоветская, мифологическая идеология повторяющейся лжи, которая рождает новых кровососов-вампиров. И цель тут одна – не важно, какая в стране власть, плохая или хорошая, уничтожающая и унижающая свой народ или думающая и что-то делающая – обязанность общества эту власть защищать, олицетворяя ее с Отечеством. Отечество и возглавляющая его на любом периоде его развития власть – тождественны. А поэтому оправдывать можно палачей-большевиков и обзывать предателями тех, кто с ними боролся, потому что и сегодня в независимости от того, что власть породила очередной кровавый молох вседозволенности власти над народом, мы обязаны в соответствии с этой доктриной, власть эту защищать и оберегать. Я убежден, что со временем шелуха все-таки спадет и пример прежней доблести разбудит доблесть сегодняшних потомков казаков. Потому как скрепы казачьи – не в умасливании друг друга и в безусловном примиренчестве, а в чести, в достоинстве и в верности.(…) (2009 г.; )
- Форумчанину : (…) Действительно, казалось бы, Вы написали очевидное. Но очевидное не всегда бывает истиной и тем более, правдой. Кроме тщеславия, жажды власти и денег у буржуазно-масонской прослойки, как Вы пишите, была в большей мере потеря православного сознания, отсутствие которого побудило многих участвовать в понуждении к отказу Государя от престола. Тот же Алексеев, Корнилов и ряд других военных деятелей предполагали только замену одного Императора на другого, не думая о самой смене устройства власти Российской Империи. И многие другие были подвержены именно этому – все думали, что сменится декорация на сцене и все пойдет лучше. Но сменилась вся сцена, чего предполагать они не могли. И осознав это впоследствии, они все-таки свои ошибки смыли собственной кровью и собственными страданиями.
Именно поэтому я и не согласен с Вашим утверждением: «Я не вижу героев в гражданской войне, могу видеть только героические поступки, к сожалению, у всех лидеров эти поступки переплелись с проступками или преступлениями и нет тут ничего удивительного, ведь сама эта война, как её начало, так и её конец, один сплошной грех и преступление, от которого то одних стараются отмыть или замарать, то других».
Антибольшевистское сопротивление в гражданской войне было борьбой героев, осознающих, что представляет из себя большевизм. Ведь Вы же не будете возражать, что такие люди, как Каледин
, Краснов, Чернецов, Дроздовский, Каппель и тысячи других, ни на йоту не замешанных в февральских событиях, с честью исполняли свой долг, когда началось порабощение их Родины. Поэтому еще раз повторюсь – не стоит поверхностно относиться к данному периоду и поведению людей в нем. (2009 г.; )
- Форумчанину: то, о чем Вы говорите, это самый простой путь внутреннего утешения — обвинять внешнее окружение во всех бедах, найти виновника извне и свалить на него все беды. У одних виной всему только масоны, у других — только жиды, у третьих — только русские и т.п. Вы знаете, порой и у меня, когда встречаешь непонимание, зависть, злобу, тупые отказы, казалось в элементарных вопросах, а порой и прямое противостояние — возникает ярость на тех, кто является носителем всего этого. И тогда эта ярость, заполняя сознание, вызывает только одно желание: отгородиться от них, найти тех, кто понимает тебя и желает того же, что и ты. Сразу же вырисовывается образ реального врага с одной стороны, и предполагаемого сообщества единомышленников с другой. В Вашем случае — это единение казаков в их самобытном жизнеустройстве в противовес русскому бесконечному противоборству друг с другом и самоуничтожению. Идея заманчивая и приятная сердцу, но абсолютно утопичная и неправильная. И дело тут не в том, является ли казачество народом, этносом или особой частью русского народа. И не в том, что сегодня практически все, кто не желает поступиться совестью и желает жить по правде, властью преследуем. Не в том, что власть продолжает гнобить народ, создав коррумпированную сверху до низу чиновничью систему подавления любых зачатков свободы и законности.
Основная наша проблема лежит совершенно в иной плоскости, и в иной сфере — в нас самих, в нашей душе.
Когда человек отрицает Божье заступление и главное, что заповедано — любовь, веру и надежду, Он попускает человеку самому убедиться в своих заблуждениях — но не для того, чтобы наказать, а для того, чтобы человек приобрел личный опыт и этот опыт для него и для других поколений был осознан и являлся спасительным.
Опыт казачества огромен, опыт русских и Империи Российской также велик. В нем все на виду, все практически ясно и понятно, если смотреть на него не с яростью в сердце, а трезво и мужественно, без истерии и предвзятости.
1917 год — выборы Атамана Области Войска Донского Каледина А.М.
— всеобщая эйфория, клятва на верность, желание устаивать казачью жизнь в области. С фронта возвращаются казаки-фронтовики, не в грош не ставят станичных атаманов, стариков, офицеров. В том числе и из казаков создаются Советы. Клятвы — по боку, взамен ультиматум о передаче власти от Атамана к Советам. Атаман не подчиняется и начинает борьбу с Советами. И это все происходит внутри области — никто и никого не призывает идти на Москву, вопрос стоит только в защите самого Дона — внутри — от большевизации, но все сидят по хатам. На призыв Каледина
приходят 120 офицеров и юнкеров. До вокзала доходят 8 человек!
Для Атамана это измена, он покончил с собой, не выдержав позора. На его место упрашивают встать Назарова А.М. Он соглашается. В момент проведения текущего совещания вбегает Голубов, прогоняет казаков, арестовывает Назарова. Никто на защиту Атамана не встает. Его вместе с Волошиновым расстреливают, но пуля лишь ранит его. Он подползает к ближайшему дому, стучит и просить пустить. На порог выходит казачка и отгоняет его от двери. Всю ночь Атаман пролежал на дворе истекая кровью, на утро она вышла и позвала красных, которые пришли и штыками прикончили его.
1918 год. Выбирают Атаманом Краснова П.Н. Опять эйфория, клятва на верность, Область Войска Донского становится Всевеликим Войском Донским и т.п. Нечеловеческими усилиями Петр Николаевич изгоняет большевиков с области, титаническим трудом единомышленников поднимает промышленность и гражданскую управляемость области. Но, позабыв о клятве и казачьем братстве, на северном фронте области 28 каз. полк бросает фронт и расходится по домам, пуская в область красногвардейские отряды.
А Круг, на котором казаки выразили недоверие командующему Донской Армии Денисову С.В, четко понимал, что понуждают этим оставить свой пост и Краснова П.Н. Кто участвовал в этом Круге? — казаки. Это благодаря им вышел в отставку Атаман.
Это с одной стороны. С другой, поведение Добровольческой Армии и их вождей во взаимоотношениях с казачеством — привести можно также множество огрехов: и в том, что стремясь создать государственное образование для борьбы с большевиками в виде ВВД до окончания смуты, у многих вызывали неоправданные обвинения Дона в сепаратизме и травлю Краснова П.Н. со стороны печатных изданий правительства юга России.
Это противостояние и взаимные упреки только сильнее расшатывали совместную борьбу и приносили вред антибольшевистской борьбе.
Оказавшись в эмиграции, все понемногу стали осознавать происшедшую трагедию. Вот что писал по этому поводу Н.Ф. Федоров: «В общественном сознании русской эмиграции происходила большая переоценка ценностей, пересмотр прошлого. Конечно, нельзя было рассматривать революцию 1917 года как несчастливое стечение обстоятельств, как это делали многие, или — предполагать в ней участие чуждых России сил. Только наивные люди могли так думать и верить в это после опыта русской революции — дело было, конечно, и в самих русских, в самом их характере, в существе руской натуры. Уже тут, в Русском Зарубежье, пришло осознание того, что такое была великая Россия, и эмиграция стала оплакивать то, что все мы потеряли, а там, в самой России, уже потом в концлагерях и подвалах чрезвычаек вспоминали прошлое, а сельские жители в колхозах сравнивали свою жизнь с временами жизни в империи, которые стали казаться сказочными — но все это было поздно».
Но были и другие, которые вновь для собственного утешения искали врагов извне. В казачестве возникли самостийные течения. Ярким представителем подобных течений являлся Быкадоров Исаак Федорович — генерал-майор, командир 8-го армейского корпуса в конце 1918 — начала 1919 гг. Активно защищая идеологию самостийности, он видел, как эта идея подхватывается «зарубежными помощниками» — правительством Польши и США. Издания самостийников при незначительном составе самих казаков и отсутствии от них пожертвований были в Зарубежье самые большие и хорошо оформленные. Он постепенно стал понимать, что работает во вред казачеству и во благо заморских доброхотов, желавших разделить и русских и и казачество по идеологическим и национальным мировоззрениям.
Получив неопровержимые доказательства своих опасений, впоследствии он выступил с обращением в журнале «Казак»: «… Знакомство с общей обстановкой, участие в самостийном движении и знание обстановки вокруг него, привели меня к твердому убеждению, что казачья самостийность является не благом, а большим злом для настоящего и будущего казачества».После этого он подвергся жесточайшим нападкам, которые еще раз указали на его верный вывод.
А пример с другим идеологом самостийности Кудиновым — лидером Вешенского восстания. Ведь он был пойман с поличным при передаче денег от советского агента ему для ведения подобной деятельности.
Можно и далее приводить множественные примеры — кому была выгодна самостийность и кто подпитывал ее пропаганду финансово.
Но, самое главное, понять иное — что созидает и что разрушает. Созидает и достигается результат в совместном строительстве и борьбе. Поверьте, людей способных к действию, очень мало — все могут обсуждать, но мало кто готов к деланию и если еще разделить этих «малых» — то что же останется?
К сожалению, сегодняшнее напряженное время (мне приходиться заниматься четырьмя судами) не позволяет в полном объеме ответить Вам на данный, довольно сложный, вопрос более аргументировано и более подробно, но, поверьте, поднимаемая сегодня идеология самостийности, кроме вреда и дальнейшего разъединения, ничего доброго не принесет. Если бы она была жизнеспособна, то уже сегодня были бы видны ее плоды, хоть в чем-то. Однако, кроме статейных укоров и дальнейшего разложения казачьего возрождения, на видимом пространстве нет ничего. Подумайте трезво, аналитически, без штампов, осознавая то, что пережили наши предки и, может быть, в чем-то Вы согласитесь со мной. (2009 г.; )
- Форумчанину: та ссылка, которую Вы указали – это не точка зрения, это, к сожалению, реальность сегодняшней идеологии: смешать все в кучу, посеять хаос в сознании людей, увести сознание от главного и погрязнуть в бесконечных спорах о лжи, которая каждый раз будет принимать все новые и новые формы. Как Вы сможете спорить с человеком, который, глядя на белый холст, будет утверждать, что он – черный? Какие доводы Вы можете ему привести, чтобы переубедить?
Поэтому всесторонне обсуждать явную ложь, нет никакой перспективы. Но вот задуматься над тем, почему это внедряется в сознание, почему так нагло все переворачивается, и какую цель данные «точки зрения» преследуют – это необходимо. И, на мой взгляд, эта цель оче6видна. Абсурдность всех утверждений Купцова не так уж безобидна. В общей массе своей, сегодняшнее поколение, живущее в России, не имеет четко сформулированной идеологии и исторического видения прошлой эпохи. С одной стороны не разрушены советские мифы, с другой – нагромождаются новые, правда вытесняется и создается симбиоз новой национальной идеи, построенной на полуправде. Но полуправда – это разновидность лжи. И вот здесь как нельзя лучше подходят подобные измышления Купцова и ему подобных (а их сейчас очень много). Вот он утверждает, что на совести Каледина 300 000 трупов. И все бросятся обсуждать, что вовсе и не 300 тыс., что в момент его атаманства всего с обеих сторон погибло не более одной тысячи и что сам Каледин пал жертвой большевиков и т.д. и т.д. Но в этом споре будет упущено главное – суть большевизма, суть трагедии на Дону, когда орды обезумевших красноармейцев устремились уничтожать вековой уклад казачества. Но тут же у него вновь есть ответ, что, мол, казаки просто «мелкошкурные палачи», грабившие там, где не было опасности для их жизни. И Вы вновь будете доказывать обратное, приводя примеры стойкости казачества, их удали и смелости во всех войнах Российской Империи, уходя от главного – от вскрытия самой сути сатанинского плана по разложению человеческого достоинства и превращения его в звероподобное, не знающее Бога, существо. Надо думать не о том, что написал Купцов, надо понимать, для чего он это написал и, поняв, засучить рукава и делать все возможное, что есть в твоих силах, чтобы делами и результатом явить обратное его утверждениям.(…) (2009 г.; )
- Темерев пишет: «С советской властью схлестнулись не столько казаки как таковые — сколько порядком обрусевшая и даже не мечтавшая о самостоятельности старшина. У нее, как впрочем, и у ее русских боссов, не укладывалось в голове, что Российская держава, частью механизма, которой они являлись, рухнет (…) И наша старшина, абсолютно не готовая к самостоятельной роли, осталась без хозяина. Еще задолго до октября 1917г. значительная часть образованных слоев казачества разбежалась по « политическим квартирам» начиная от «кадетов» и заканчивая «большевиками». Только вот на беду, не составили они единого казачьего движения с собственно казачьими целями. (…) …« Мертвый тянул за собой в могилу живых». Все сказанное справедливо не только в отношении нашей интеллигенции,- которая по факту не была национальной, т.к. ориентировалась на интеллигенцию русскую, питалась ее идеями, смотрела на мир ее глазами — но и в отношении значительной части высшего офицерства. И это последнее несло в себе гораздо больший вред… (…) Что же до высшего родовитого офицерства (так называемой старшины), то что бы мы там не говорили о братском единстве в казачьем социуме, — это не про них (…) …Она, старшина, если угодно — по факту – расказачилась… (…) После прихода большевиков к власти не сами казаки просунули шею в ярмо «Доброволии»… Они были приглашены Калединым и людьми его круга, т.е. старшиной. (…) Наша старшина, — к которой без сомнения принадлежал и А.М.Каледин, не была национально ориентированной (…)Так что вполне логично, что к судьбоносным событиям начала века казачество в целом пришло с гнилым идейным багажом и привитыми служебными рефлексами. «
Как это схоже с большевистской пропагандой и той убийственно действовавшей на сознание людей простецкой демагогией, где ложь с вкрапленными крупицами правды становится самой коварной. Прием тот же: откажемся от всего старого и выстроим новое, презрим доблестных и воспоем животные инстинкты.
Возьмем большевистскую прессу 1917-1919 годов. В ней читаем: «Казаки, вы обмануты своими генералами-буржуями, пьющими вашу трудовую кровь! … Сбросьте атаманов-кровопийцев и возьмите власть в свои руки! … Трудовое казачество, своей кровью защищающее казачью верхушку, обрекает себя на погибель в революционном вихре народных масс …
»и т.д. и т.п.
Как все схоже. Но почему же Каледин А.М.
трижды отказывался от поста Атамана, а выборные от станиц казаки трижды упрашивали этого «расказачившегося» представителя верхушки принять атаманскую булаву? Почему Краснова П.Н. – тоже представителя «верхушки» — также казаки, пригласив на Круг Спасения Дона, просили стать их Атаманом? Почему казаки души не чаяли в своих вождях – Мамонтове, Фицхелаурове, Гусельщикове? Почему казаки, разбросанные по всему миру после исхода, съезжались к своему Атаману в Зарубежье? Или все эти казаки тоже расказачились и, может быть, они и не были уже казаками, а тоже были прихвостнями? А настоящие казаки появились вот только сейчас, здесь, у нас, на постсоветском пространстве,возродившиеся как феникс из пепла? Подобные высказывания унижают не только войсковую старшину, но и всех казаков, боровшихся с большевизмом. Принижают значение этой борьбы, выставляют казаков не национально-мыслящими, а обманутыми, забитыми и темными. Мне посчастливилось видеть этих «забитых и темных» — и это были казаки, без примеси всего наносного, что сегодня выдумывается, преподносясь как истина.
Не поленитесь – почитайте их воспоминания, очерки в казачьих журналах. Неуж-то мы так просветились, что для нас их авторитет – это старческий маразм. Нет, дорогой, А. Темерев, это у нас, у нынешних, все отрицающее младоумие. Подобными утверждениями Вы подменяете осознание сути большевизма национальной несостоятельностью и слепотой казаков в начале прошлого века. Это не только подмена, а увод в сторону от осознания происшедшей трагедии, ее причин и движущих сил. (…) (2009 г.; )
- (…) Межнациональные противоречия – это излюбленнейший инструмент борьбы за власть и ресурсы для тех, кто эту власть и эти ресурсы желает приобрести. Чтобы эти противоречия выросли и заслонили собой истинную мотивацию тех, кто стремится к указанным целям, необходимо создать среду проповедующих данные противоречия. Среду, которая, манипулируя теми или иными действительно существовавшими фактами, могла добавить и свои собственные домыслы и предположения. И уже на базе вновь сформированного информационного базиса, где неискушенному человеку сложно отделить правду от лжи, не отключая его сознание, изменить для него установки, привить новую шкалу ценностей.
И это отчетливо видно в ряде высказываний казаков-националистов и в их информационных ресурсных базах, а также и среди сегодняшней русской общественной мысли.
Все приводимые ими примеры в большей мере сводятся к периоду Гражданской войны, когда вся Россия двинулась на казаков – как с одной стороны, так и с другой, когда казаки, якобы, заболев местечковой болезнью, не желали сражаться с большевизмом.
Но главное-то в том, что казаки боролись не против России, они боролись за свою Веру, самобытность, жизненный уклад и форму правления, против сил, желающих это уничтожить. Врагом была не Россия и не русский народ, а то, что в ней породилось, безусловно, не без попустительства российского общества. Это с одной стороны.
С другой стороны, необходимо также здраво понимать и другое: падение Российской Империи произошло вследствие утраты национального самосознания русского общества. Кто раскачивал трон, кто позволил распутству охватить многие умы? Кто боролся за либеральные «свободы», поносил всё «русское» как самое реакционное? Кто сотворил пропасть между высшим слоем общества, как политического, так и культурного, и его народными массами? Именно российское общество, у которого высшие слои общества, все более отдаляясь от народной гущи, теряли свою русскость, а сам народ, находясь в постоянной зависимости, не приобрел должного государственного мышления и института хозяина на своей земле. Безусловно, этому содействовали и те, кому крушение Российской Империи было манной небесной. Но смогли бы они сделать то, что сделали, если бы этому сознательно противостояло все общество? Конечно же, нет. Ведь не смогли они раскачать казачество. Кто явился практически единственной силой, прекратившей революционное брожение в 1905-1906 годах? Казаки. Они, как государственно мыслящие люди, осознавали трагедию надвигающегося хаоса и не были подвержены его тлетворному влиянию. А что они получили взамен за это понятие, осознание и выполненный долг? Плевок того самого общества, которое они защитили от гибели. «Сатрапы», «душители» — и это самые безобидные слова в адрес казаков от либеральной российской интеллигенции, которая уже через 12 лет потянулась на Дон, ища защиты у этих «сатрапов», от сатрапов настоящих. Разрушена Империя отсутствием национального самосознания русского общества, которое у казаков было сохранено и являлось непоколебимой твердыней.
После февраля 1917 года пришло время свободы – кто ею упивался? Почему русское общество выдвинуло в свои лидеры Керенского? Да, масоны, да, заговор «союзников», но почему у казаков избран не такой же балабол – Харламов, а государственного склада мысли и совести человек – генерал Русской Армии Каледин?
Да потому, что вновь национальное самосознание казаков было выше интриг и пустословия. Государственный подход и нравственное состояние казачьей среды четко понимало беды, исходящие от подобной «свободы».
Ну и, наконец, Гражданская война – не утрата ли национального самосознания русского общества лежала в ее основе? Составляя всего лишь 2,5% от русского населения Империи, казаки составили 80% всех антибольшевистских сил, став ее скрепами и взвалив на себя все тяготы данной борьбы. А что, если бы 80% русских людей встали на защиту своего Отечества? Тогда и воевать бы не с кем было – с жалкой кучкой обезумевших от злобы и ненависти большевиков, расправились бы в один день! Но не было этих 80% русских людей, не было даже 8%… И дело тут не в сословности. Главное – это твердое национальное самосознание у казаков, от которого отказалось в своем большинстве русское общество.
Понимая это и будучи истинным патриотом России, с таким же национально крепким стержнем, как и все казачество, Атаман П.Н.Краснов, видя разрушенную государственность России и неспособность русского общества ее восстановить, приступил к собственному государственному строительству. Он ясно понимал, что в свершившейся разрухе только казачество при его государственном самосознании и зрелой гражданственности, не утеряв собственное национальное самосознание, способно выстроить основу будущего государственного устройства. И никакие заговоры и интриги этому помешать не могли, потому что и верхние слои казачества, и его общая масса были однородны, родственны и едины в своей государственной зрелости и духовной основе.
Атаман прекрасно понимал, что национальное самосознание гражданина только тогда может быть состоявшимся, когда оно будет встроено в иерархическую схему государственного устройства. Национальное самосознание не может существовать вне этой иерархии. Носитель национального самосознания должен ощущать себя частицей государства, и только тогда оно может «материализоваться» в реальность его существования.
Он также прекрасно понимал, что во главе любого государства должна стоять национальная элита, основой которой являлась бы врожденная нравственная основа
и государственный ум нерастленного сознания. Поэтому, он сразу же разрушил «паритетный» принцип, предложенный в свое время Калединым.
На Донской земле он выстраивал будущее России, ее национальную сущность. И если бы его поняли вожди Белых Армий, то сражались бы они не за Единую и Неделимую Россию, которую само русское общество уже разрушило, а за Всевеликое Войско Донское, осколок былого российского могущества, создаваемое казаками собственными руками и способное стать фундаментом и прообразом будущего российского устройства.
Не на заокеанских союзников надо было возлагать свои надежды, а на русский народ. На борьбу за его выздоровление от угара интернационального «братства и равенства». На ликвидацию той пропасти, которое разделяла российское общество и русских людей. На не испорченное творящимся безумием национальное самосознание казаков. Поддерживая их в этом, а не понукая их сепаратизмом и самостийностью. Казаки выстраивали то, от чего отказалось русское общество – они выстраивали национальный государственный организм в окружающем их хаосе интернационального угара.
И в этом не должно быть также ни предвзятостей, ни самоутешений. Из всего случившегося необходимо сделать выводы. Не выхватывать отдельные эпизоды, защищающие ту или иную точку зрения, а четко и принципиально отнестись к свершившимся фактам и осознать их причины (…) (2010 г.;)
- Форумчанину: народ не делится исторически, создавая, белых, красных, зеленых. Есть те, кто остается частью народа, соблюдая его все принципы, которые этот народ-то и создали – Вера, принципы нравственной жизни, основы социально-общественного устройства, государственный ум, и те, кто из этого народа вышел, считая вышеуказанные основы порочными или недостаточными.
Чернецов – это часть народа, Подтелков – это его предатель,
Каледин – часть народа,
Миронов – его предатель,
Краснов – часть народа, Голубов – предатель.
Предатели – это изгои любого народа и любой морали. Если Вы хотите предателей поставить в ряд с теми, кого они предали – это и будет «серо-буро-малиновая» Казачья Идея.
Есть вещи, где компромиссы необходимы, неизбежны и важны, а есть те компромиссы, которые изначально любое действие впоследствии уничтожают. И подобное – одно из таких.
Нет казаков «красных», «белых», «зеленых», «потешных», «асфальтовых» и т.п. Есть казаки – и точка. И те, кто казачество предал – предатели, от казаков отказавшиеся. (2011 г.;
)
- (…) Политика – это такое же дело, как любое другое, и «грязным» или нечестным его делают люди с соответствующими моральными качествами. Не надо представлять политику в виде какой-то машины по уничтожению души, к которой на сто верст подходить не стоит. Каледин, Краснов
– создавая политическое устройство на казачьих землях – были политиками и от того не стали ущербны или понукаемы.
— необходимо осознать, что политическое движение, основой которого должны стать казаки, не способен создать один человек, не способны создать его и группа, даже очень сильно спаянных единомышленников. Вспомните создание системы управления в казачьих землях Атаманом Калединым , когда после февраля государственная машина стала разваливаться, или Атаманом Красновым, когда она уже развалилась. Кто был инициатором и главной действующей силой, собравшейся вместе с целью восстановить законность и порядок? Сами казаки – они собирались на Круг и приглашали на него достойнейших представителей своего народа, предоставляя в их распоряжение власть, полномочия и свою готовность к служению Атаману.
Не наоборот – как сегодня. Это было народным целеустремлением, народным желанием и тем чувством необходимости, присутствующим в каждой казачьей душе, – установить справедливость, законность и порядок. Не торговаться приходили казаки – что-то им пообещает Атаман
, а они посмотрят – достаточно ли этого либо нет. Они приходили и отдавали своё – верную службу и свою целеустремленность.
Наша жизнь должна зависеть от нас самих. От нашей воли, от нашего устремления, от нашей способности самостоятельно организовывать власть, выбирая из своего сообщества достойных лиц, способных к государственному строительству. (…) (2012 г.; )
- (…) Рассмотрите ситуацию в России и в казачьих войсках в конце 1916, а затем и в 1917 годах. В 1916-м — все монархические и правые партии в России вместо реального действия по изысканию, поддержке и последующего выдвижения на государственные посты людей, способных вести государственное управление на должном уровне, большую часть своей энергии бросили на идеологическую возню.Как и в 1917 году все российские политические силы концентрировали свое внимание на идеологических распрях меж собой, оставив вопрос государственного строительства второстепенным, что вызвало вначале в обществе идеологический хаос, а впоследствии и победу большевиков.
А вот на казачьих землях, — там решали вопрос практический: кого выбрать, чтобы он смог утвердить на казачьих землях покой и порядок. И выбирали не по идеологическим признакам, а по той работе, по тем свершениям, которые этот человек уже сделал, по тому практическому багажу, который был за его плечами и который оценивался при выборе.
Так выбирался и Каледин А.М., так выбирался и Краснов П.Н. — оценивались не их идеологические воззрения, а их опыт, их возможности и способности. Поэтому-то и воцарялись, хотя бы на время, в наших Краях законность и справедливость, куда и потянулись русские беженцы, вырываясь из хаоса и творимого деспотизма. (…) (2012 г.; )
- Форумчанину : (…) Вот Вы пишете: «Все эти федерации и конфедерации, к идее которых Каледин и Краснов обращались от безысходности, в реальности показали своё полнейшее бессилие. А последний проект (Кубанской Рады) закончился пшиком и капитуляцией без боя.»
Вопрос: а вот откуда эта безысходность у того же Каледина и Краснова возникла? Не от того, что русская интеллигенция и часть правящей элиты спали и видели, чтобы «поуправлять» в стране, которой управлял Монарх, сбросив его с трона. А сбросив, решили устроить новую форму правления, вначале упражняясь с республикой, а уж потом с диктатурой пролетариата. «Федерации и конфедерации» действительно создавались от безысходности, но не для того, чтобы проявить свой сепаратизм, а для того, чтобы не допустить этого же сумасшествия у себя.
Были ли в русской общественности лица, взявшие на себя ответственность, заявившие об этой ответственности всем и призвавшие тех же самых казаков разделить эту ответственность и навести в государстве порядок? Нет. Так называемый Корниловский мятеж был, действительно, «пшиком и капитуляцией без боя», который Вы упомянули в своем сообщении про Кубанскую Раду.
Ответить на все Ваши замечания, как я уже сказал, на форуме не возможно. Слишком многие, очень серьезные, вопросы Вы затрагиваете, тем более, что на большинство из них я уже неоднократно отвечал в своих сообщениях.
Я могу лишь коротко ответить по тем моментам, в чем я никак не могу с Вами согласиться: «Как то интересно у Вас получается, Владимир Петрович, — во всём виноваты русские (великорусы?), а вот все остальные совсем ни при чём. Генералов, побуждавших Государя к отставке были считанные единицы. Но виноваты были все, и казаки в том числе, — своим равнодушием к судьбе Государя и монархии. Казачьи интеллигенты были теми же социалистами и кадетами и в силу этого не могли не выступать против монархии.»
Не может быть всеобщей вины. При равенстве сил и позиций, виновный в поражении — всегда командир. То, что Государь остался беззащитным – вина высшего генералитета и Генштаба. Вина того, что раскачивалась Монархия – русской интеллигенции. Вина того, что допущенная ошибка, уже видимая и очевидная, буквально через месяц после Февраля обернувшаяся тем бардаком, который начал твориться и в Армии и в обществе – в отсутствии среди русской элиты того времени лиц, способных взять на себя ответственность по прекращению надвигающегося хаоса. Каледин А.М.,
не смирившийся с таким положением, был изгнан из Армии Брусиловым, который изгалялся над будущим Атаманом, говоря, что он «потерял сердце и не понимает дух времени», И скольких таких генералов, «не понимающих дух времени» из Армии были изгнаны, теми, кто этот «душок понимал».(…) (2012 г.; )
- (…)Форумчанин пишет: «
У казаков не было ни своих Масариков, ни своих Пилсудских, ни своих Маннергеймов, и сейчас делается все, чтобы таковые не появились. Объективно, вы на стороне этих сил, анитказачьих по сути.»
— через которое напрочь отбрасываются такие личности в казачьей освободительной борьбе, как Каледин , Назаров, Краснов, преданные и не поддержанные частью казаков и поэтому, в оправдание этого предательства, утверждается, что они не были вождями национальными, а поэтому и не поддержаны «простыми казаками». Ну и конечно же, — очередная подмена, такая же, как и в 18-м: раз примитивные задачи, ничего реально не решающие, но исходящие от «простых казаков» не поддерживаются, значит, сила эта – «антиказачья по сути».
Хорошо, пусть в Вашем понимании — «антиказачья». Тогда, где Ваши, выросшие в Вашей среде – казачьи Масарики, Пилсудские и Маннергеймы –их нет. Или все-таки не в «Масариках» дело, а в народе, не предавшем своих вождей и стоявшем за них до конца?И что такого делается сегодня, чтобы они не появились в Вашей среде? Мне кажется, наоборот: никто из явных лидеров за подобное не преследуется, напротив – полная свобода.(…) (2012 г.;)
- Конечно же, проповедь — сильное оружие по взращиванию Духа, но недостаточное, если человек остается глух к ней. Можно до бесконечности долго обвинять проповедников в своей глухоте, пока сам не вытащишь пробки из ушей. Дело в том, что правильный взгляд, правильный проступок, правильное действие осуществляется человеком, отличающимся от других мудростью, мужеством, Верой. Такие люди появляются исключительно в той среде, которые-то и уповают на Бога и живут надеждой на Его помощь, четко осознавая, что эта помощь может прийти только по Вере и тому благочестию, которому он следует. Поэтому «уповающие» и «живущие в надежде» рождают из своей среды лидеров, полководцев, общественных деятелей, промышленников, которые-то и являются творцами на своей земле, а не роботов, исполняющих бездарные инструкции и постоянно лебезящих перед любым хозяином. Будучи сами творцами — они ведут за собой и других, делая их похожими на себя.(…)
Смотрите, кто были тот же Каледин А.М.
, Краснов П.Н. и многие другие вожди казачества, явившие жертвенную любовь к своему Отечеству и отдавшие за нее свои жизни
? А каковыми были казаки, откликнувшиеся на призыв Петра Николаевича сформировать Донскую Армию, которая за 3 месяца полностью очистила Дон от большевиков? — Все они были люди, именно жившие по совести, и боровшиеся с теми, кто их совесть и достоинство хотел уничтожить и попрать.
Если бы подобные им жили сегодня, среди нас, то на форумах мы бы обсуждали совсем иные вопросы. И так как таковых нет, вот мы, как слепые котята и туркаемся, то в одну сторону, то в другую, ища правды, проходя мимо нее, и ее не замечая. (2013 г.; )
СМ. ТАКЖЕ:
- КАЗАЧЕСТВО
- АТАМАНСКАЯ ВЛАСТЬ
- БОЛЬШЕВИЗМ
- и др.
P.s. страницы Энциклопедии находятся в постоянном пополнении и обновлении по мере размещения новых сообщения В.П. Мелихова на форуме.
От редакции: Сегодня в день памяти генерала от кавалерии А.М. Каледина предлагаем читателям РЛ очерк Михаила Быкова "Алексей Максимович Каледин", который вошел в книгу "Генералы Великой войны". Эта книга из серии "Белые воины" вышла в прошлом году к 100-летию начала Первой мировой войны.
НА ДОНСКОМ БЕРЕГУ, НА ВЫСОКОМ, КРУТОМ
Алексей Максимович Каледин родился 12 (24) октября 1861 года на хуторе Каледин Усть-Хоперской станицы Усть-Медведицкого округа Области Войска Донского в казачьей дворянской семье.
Сразу стоить заметить, что в казачьих землях крепостного права не существовало. Поэтому быт казаков-дворян, получавших сословное отличие в подавляющем большинстве случаев за добрую военную службу, не слишком отличался от повседневной жизни рядовых казаков. За редкими исключениями. Особенно они были редки на верхнем Дону, где и стоит станица Усть-Хоперская один Бог ведает с какого времени. Возникла она, правда, на плоском левом берегу реки, где, собственно, приток Хопер и впадает в Дон. Но после очередного мощного наводнения перебралась на правый берег, высокий, отмеченный повсеместно крутыми меловыми курганами, когда под 100 метров, а когда и выше, свисающими на водой.
Первое письменное упоминание о Хоперском городке датировано 1695 годом. Боярин Шеин отметил его в путевых заметках, спускаясь по Дону во время Азовского похода Петра Первого. А в 70-х годах XIX века население старой станицы составляло три с половиной тысячи человек.
Эта часть Верхнего Дона – место особенное. Со всех точек зрения. Если говорить о географии, то именно здесь начинается и отсюда тянется на юг великая донская степь, приподнятая над рекой, летом - пропитанная ароматами чабреца и душицы, зимой – иссекаемая ветрами, будто нагайкой. Тут снегу наметает лошади по грудь, а по весне буераками несутся к Дону ручьи талой воды, от которых к июню не остается и следа. Вместо воды гуляют по степи волны серебристого ковыля. Если забраться на курган, бросить взгляд на север, то, кажется, чуть напряги глаза, и увидишь в зелено-голубом мареве купола московских церквей. Хотя до столицы по прямой – почти 800 верст. Над этими местами при мальчике-Каледине не летали самолеты. Их тогда попросту не было. Но и сейчас не летают. Все маршруты пролегают в стороне. Одни, западнее – на Ростов, другие, восточнее – на Волгоград и Астрахань. Тут и сухопутная дорога всего одна. Петляет 100 верст по степи между Вешенской и юртовой станицей Усть-Медведицкой, переименованной большевиками в Серафимович. Только эта дорога и выводит на трассы областного значения, с которых в свою очередь можно попасть на федеральные автобаны М-4 «Дон» и М-6 «Каспий».
От этого же асфальта и два отростка. Один на север, к берегу, к Усть-Хоперской. Это километра три. Другой – на юг, к хутору Блинову. Километров под 40 будет. При чем тут хутор Блинов – чуть ниже. А пока посмотрим на эти места через призму истории.
Станицы тут нанизаны на Дон, будто ягодки на стебель. И одна другой древнее. Казанская, Мигулинская, Вешенская, Еланская, Усть-Хоперская, Усть-Медведицкая, Клетцкая… А меж ними, точно капельки сока – десятки казачьих хуторов. Споры о том, откуда и когда взялось казачество, не утихают до сих пор. Но сами казаки уверены, что их поселения здесь возникли куда раньше, чем принято считать в среде историков-консерваторов. В той же Усть-Хоперской стоят два кургана: Большой и Малый Мечетный. Предание гласит, что на этих курганах в древности черкесы выставляли пикеты для наблюдения за противоположным берегом. Спрашивается, за кем наблюдали? Не за казаками ли?
В стародавние времена казачью жизнь оседлой не назовешь. Строили времянки по Дону и притокам, прятали их в прибрежных лесах и буераках. Но потерять не боялись при нападении степняков. Бросали нехитрое хозяйство и уходили. Потом сами шли в набег. Снова отстраивали крохотные мазанки. Сеяли мало, больше занимались скотом, рыбной ловлей, охотой. Ну и брали в полон все, что плохо лежало. Так ковался казачий характер на Верхнем Дону. Так из поколения в поколение развивалась матрица, из которой впоследствии явилось для Российского государства сословие вольных людей, умевших хозяйство вести на донских просторах и умевших шашку с ружьем в руках держать. К концу XIX века казачий мир, в основе которого лежало Войско Донское, насчитывал миллионы людей, сотни тысяч профессиональных воинов, жил уверенно и зажиточно.
Это не общие слова. Они нужны для того, чтобы легче понять особенности характера и основы мировоззрения Алексея Максимовича Каледина, выросшего из казачьей матрицы.
Итак, чем же нам так интересен отдельно взятый хутор Блинов, прилипший к крохотной речке Цуцкан и затерявшийся в донской степи? Ко времени пояснить, что донские хутора – это совсем не то, что обозначают этим термином в центральных и северных российских губерниях. Хуторами казаки называют то, что у нас принято называть деревней. Курени и базы могут стоять плетень к плетню, а могут разбегаться на десятки метров друг от друга. Зависело от ландшафта и от формы хозяйствования. Но в любом случае казачий хутор – это компактное поселение когда в 10, а когда и в 100 семей.
В современном Блинове сейчас от силы дюжина домов. Да и те вовсе не похожи на традиционный донской круглый дом. То есть крытую камышом мазанку, в которой внутреннее пространство опоясывает находящуюся в центре печь. Сохранившееся в Блинове жилье – времен позднего социализма. А руины того, что стояло тут до 1917 года, разбросаны вдоль Цуцкана на три версты. За несколько лет до рождения Алексея Максимовича Каледина домов на хуторе было куда больше чем нынче, а по официальной сводке Войска Донского в 1859 году жителей обоего пола насчитывалось 120 душ. И назывался тогда хутор – Каледин. Да-да, тот самый. И еще интересная цифирь: в 1917 году население Каледина состояло из 800 человек.
Название «Блинов» хутор получил от советской власти. Всюду, в том числе и в глухой степи, искореняли память об атамане. Вот в 1933 году и переименовали хутор его имени в честь некоего местного казака Блинова, перешедшего на сторону красных. Весьма сомнительную честь, надо признать.
В 1964 году журнал американских казаков-эмигрантов «Казачья жизнь» опубликовал материал, подготовленный уроженцем хутора Каледин, где излагалась его версия возникновения этого казачьего поселения:
«Хутор, как и сотни других казачьих хуторов, никакими достопримечательностями не отличался. Так же, как и другие хутора, был широко разбросан по берегам степной речки Цуцкану, также густо зарос левадами и садами, среди которых то там, то сям белели казачьи курени. Единственной его достопримечательностью было название – Каледин. Он был основан предками первого выборного войскового атамана генерала от кавалерии Алексея Максимовича Каледина. Еще во времена Екатерины II казак Дмитрий Каледин из станицы Усть-Хоперской имел зимовник в сорока верстах от станицы, который лежал по над речкой Цуцканом.
Кто был родоначальником Калединых неизвестно. Происхождение фамилии Каледин тоже трудно объяснимо. Некоторые утверждают, что фамилия Каледин происходит от украинского слова «каледа». Но такого слова в украинском языке нет, а есть слово «калядка». Тогда и фамилия бы звучала не Каледин, а Калядкин. Вернее будет объяснение тех казаков, которые стараются доказать, что фамилия Каледин происходит от турецкого слова «кале», то есть «крепость»…
На зимовнике Дмитрия Каледина постоянно жили только надсмотрщики за скотом и лошадьми. Это были те, из небольшой части запорожских казаков, которые после разгрома Запорожской Сечи Екатериной II ушли на Дон, памятая, что с «Дона выдачи нет». Около хутора Каледина была балка, которая до последнего времени называлась «хохлачник». Это имя она получила от слова «хохол», то есть «чуб» или «оселедец», который тогда носили запорожские казаки. В этой балке, по-видимому, были курени, в которых жили надсмотрщики запорожцы.
В войне против Наполеона в 1812 году Дмитрий Каледин не участвовал, только его сын Максим с сыновьями и внуками были участниками в этой войне, в Донской армии атамана М.И.Платова. Сам Максим Каледин и его два внука погибли в этой войне. В 1815 году четыре сына Максима Каледина Василий М. (майор), Макар М., Семен М. и Прохор М. поселились на дедовском зимовнике и были первыми поселенцами на хуторе, а поэтому хутор был назван Каледин. Почти в то же самое время там поселились казаки-скотоводы Роман Быков и Киреев… Дома свои первые поселенцы Каледины построили из дубовых пластин. Простояли эти дома долго…».
Усадьба Калединых, где и появился на свет будущий атаман Войска Донского, находилась в самом конце хутора. Ныне от нее не осталось ничего кроме старого колодца. Что удивительно, сохранившего свежую воду до сегодняшнего дня.
Итак, насколько совпадает версия казака-эмигранта с теми документами, что сохранились о роде Калединых, а главное – с той растиражированной всевозможными энциклопедиями и тематическими Интернет-порталами биографией атамана?
Все разномастные источники солидарно сообщают о том, что первый известный Каледин – Дмитрий, прапрадед атамана. Соглашаются и с тем, что у него был сын Максим. Но дальше – интереснее. Источники называют только двух сыновей Максима, то бишь, внуков Дмитрия: Василия в чине майора и Семена. Причем, присутствует уточнение, что Василий в составе корпуса Платова воевал в Отечественную войну 1812 года и в Заграничных походах 1813-1814 годов. В одном из последних боев Василий Максимович потерял ногу. Об этом пишет и Михаил Астапенко в книге «Атаман Каледин», изданной в 1992 году в Ростове на Дону и являющейся, по сути, первым опубликованным большим исследованием биографии Каледина в современной России:
«Его дед, майор русской армии Василий Максимович Каледин, храбро сражался в казачьем корпусе «вихорь-атамана» Матвея Ивановича Платова против французов в период напряженнейшей борьбы с армией Наполеона в 1812-1814 годах и в одном из последних боев потерял ногу».
Странно, что в чине майора, ибо в казачьих частях такого не имелось. А имелся чин войскового старшины, приравненный к майорскому чину указом Павла I от 1798 года. Налицо факт, что кем-то когда-то допущенная ошибка стала блуждать по публикациям и исследованиям жизни Каледина, превратившись в «переходящий приз». Это в свою очередь означает, что не все авторы утруждают себя перепроверкой данных.
Но вернемся к роду Калединых. Что до Макара М. и Прохора М., упомянутых казаком-эмигрантом в статье журнала «Казачья жизнь», то о них ни слова нет и в работе Михаила Астапенко.
Казалось бы, вопрос о прямых предках атамана закрыт. Но в 2011 году, аккурат, к 150-летию Алексея Максимовича, выходит в свет монументальное издание Сергея Кручинина «Белое движение. Исторические портреты», в котором автор предлагает наряду с прочими биографиями и биографию атамана Каледина. Сомневаться в серьезности источников, которыми пользовался исследователь, не приходится, так как Кручинин с 1993 года работает сначала в Государственной публичной исторической библиотеке России, потом - в библиотеке Дома Русского зарубежья имени Солженицына. Итак, он пишет и в свою очередь цитирует документы:
«Алексей Максимович родился… на хуторе войскового старшины Максима Васильевича Каледина. «По заслугам отца его Сотника Василия Прохора Каледина», признанный в свое время дворянином Войска Донского, Максим Васильевич позаботился и о подтверждении дворянского звания своих детей: 11 мая 1870 года Войсковое депутатское собрание постановило «их, Василия, Алексея, Елену и Александру Максимовых Калединых… сопричислить к дворянскому роду деда их, Сотника Василия Прохорова Каледина».
В письменной версии доклада заведующей филиалом Новочеркасского музея истории донского казачества «Атаманский дворец» Светланы Чибисовой, прозвучавшим 12 октября 2011 года в старинной донской столице на всероссийской научно-практической конференции «А.М.Каледин: эпоха и личность» есть такие строки:
«Его (Алексея Каледина – прим. авт.) дед, майор В.П. Каледин храбро сражался в казачьих частях атамана М.И.Платова». Вновь это «П»… Прохор?
О том, что ко всякого рода записям в церковных книгах, к различным реестрам и описям на Руси испокон веку относились с прохладцей, хорошо известно. Это гениально продемонстрировал Николай Васильевич Гоголь в поэме «Мертвые души». Задуманная Чичиковым афера пришла в голову великому писателю только потому, что в реальной российской жизни с документооборотом было не все гладко. В казачьем мире отношение к официальным бумажкам отличалось еще большим, мягко скажем, равнодушием. И тому свидетельствует все тот же историк Кручинин:
« Алексей Каледин, похоже, проявил равнодушие к разосланной дворянам Хоперского округа просьбе местного предводителя дворянства «озаботиться вписать себя и членов своих семейств в дворянскую родословную книгу Области (Войска Донского)»: в бумагах его после смерти… остался незаполненный анкетный бланк, прилагавшийся к письму предводителя».
И к чему мы пришли? К тому, что в третьем известном нам колене рода Калединых наряду с Василием Максимовичем, вполне возможно, существовал и его брат Прохор Максимович. Но ведь четвертое колено, то бишь, отец атамана звался Максимом Васильевичем, а вовсе не Прохоровичем. Это уж абсолютно достоверный факт. И на какую ветку родового древа в таком случае сажать невесть откуда вязвшегося «отца его Сотника Василия Прохорова Каледина» - непонятно. Все сходится к тому, что при оформлении бумаг, на которые ссылается Сергей Кручинин, станичник-писарь оказался не самым внимательным бюрократом.
Впрочем, не наша цель – исследовать все нюансы калединского рода в ранних коленах. Важно, что майор, а правильнее – войсковой старшина Василий Каледин родил четырех сыновей, среди которых был первенец Максим. А тот, в свою очередь, произвел на свет пятерых детей, среди прочих – сына Алексея в 1961 году.
Об отце Алексея Максимовича известно также мало, как о деде и прадеде. Кадровый казачий офицер, о котором довольно часто пишут – «полковник Севастопольской обороны». Но вот Светлана Чибисова предлагает иной вариант военной биографии: « Максим Васильевич – участник Венгерской кампании 1849 года, около 10 лет служил на Кавказе, за отличие в делах во время Польского мятежа 1863-1864 годов был произведен в войсковые старшины. Выйдя в отставку, поселился в станице Усть-Хоперской, где имел два дома».
Возможно, под «Севастопольской обороной» подразумевается участие Максима Каледина в Восточной (Крымской) войне 1853-1856 годов. В ту войну боевые действия развернулись не только в Крыму, но и на Кавказском фронте весьма успешной для русского оружия. Другое дело, что внимание всей страны было приковано к Севастополю и его героической обороне. В среде простых подданных превалировало представление о том, что всякий воевавший в Восточной войне сражался в Крыму.
Максим Каледин выслужил чин войскового старшины, то есть, опять-таки майора, ежели соотносить казачьи чины с чинами регулярной армии. В некоторых источниках пишут о подполковнике Максиме Каледине. Но и тут присутствует хрестоматийная ошибка, путешествующая из статьи в статью. Чин подполковника вместо упраздненного майорского чина появился в русской армии только в 1884 году по указу императора Александра III. В том же указе говорилось и о приравнивании чина войскового старшины к подполковничьему. Иными словами, войсковой старшина Максим Каледин произвел сына Алексея на свет, будучи по Табели о рангах в майорском статусе, а ушел из жизни в 1898 году – в статусе подполковника в отставке.
О матери Алексея Максимовича известно, что была Евпраксия Васильевна природной казачкой дворянского рода Мишаревых из станицы Бурацкой (ныне – хутор Бурацкий Нехаевского района Волгорадской области). Не ближний свет по тем временам. Станица расположилась на правом берегу Хопра в 40 верстах южнее нынешнего Урюпинска. До Усть-Хоперской от Бурацкой путь раза в три длиннее. Любопытно, что согласно записям в Донских епархиальных ведомостях в этой станице в 1745 году проживал казак по фамилии Коледа. Евпраксия Васильевна родила мужу пятерых детей: сыновей Василия, Алексея, Мелетия (Мелентия) и дочерей Елену и Александру. Все три сына пошли по военной части.
Старший брат атамана Василий, рожденный в 1859 году, сделал достойную карьеру: участвовал в трех войнах – русско-турецкой 1877-1878 годов, Первой мировой и Гражданской. Был награжден семью орденами. Последняя должность во время ПМВ – командир 4-й Донской казачьей дивизии с июня 1916 года. Уже во время Гражданской войны был произведен в генерал-лейтенанты, служил управляющим отделом внутренних дел Донского правительства при атамане Краснове. Ушел из жизни в 1919 году в Новочеркасске, пережив брата на полтора без малого года. Угодил Василий Максимович и на страницы мировой классики. В романе Михаила Шолохова «Тихий дон» в начале Первой мировой войны главный герой книги Григорий Мелехов служит в 12-м Донском казачьем полку, который вывел на войну тогдашний его командир полковник Василий Каледин, упоминаемый на одной страниц романа.
Судьба Мелетия сложилась трагически. Он родился в 1875 году. В 1895 году он закончил Николаевское кавалерийское училище в Петербурге и вышел в Донскую артиллерию. В 1908 году, в возрасте 33 лет по одним сведениям погиб, упав с лошади, по другим – покончил с собой. Осталась вдова, которой старший брат помогал, чем мог. В частности, весьма равнодушный к материальному аспекту жизни Каледин в течение десяти лет после смерти отца, оставившего наследство в 270 десятин отменной пахотной земли, даже не озаботился разделить оное с братьями. Но сразу после смерти младшего брата этот вопрос был решен. Каледину отошло 90 десятин. И он передал их весьма нуждавшейся вдове Мелетия. В некоторых источниках написано о 400 десятинах. Как ни пробуй, но 400 на 3 – по числу братьев - поровну не делится. На Дону не принято было выделять наследство детям женского пола. Но даже если представить, что суровый Максим Васильевич изменил этому правилу, тогда 400 надо делить на 5. В этом случае сыну Алексею 90 десятин тоже никак не отписывается: выходит по 80 на каждого из детей. Ответ на этот, пусть и не самый существенный вопрос, дала вдова Атамана Мария Петровна Каледина, обратившаяся в Донской окружной суд после похорон мужа с таким прошением:
«Прилагая при сем духовное завещание покойного моего мужа и свидетельство о его смерти, прошу окружной суд утвердить меня в наследстве участка земли в Хопёрском округе при р. Бузулуке, из 270 десятин которого на долю моего мужа приходилось 90 десятин, кроме которых никакого другого имущества покойным не оставлено. Вдова генерала от кавалерии Мария-Елизавета Петровна Каледина, г. Новочеркасск, 4 августа 1918 г.».
О том, что завещание действительно было, свидетельствует документ, хранящийся в Государственном архиве Ростовской области, а именно – копия выписи из актовой книги нотариуса Темир-Хан-Шуры Трубицына за 1902 год, из коей следует, что выпись духовного завещания Алексея Максимовича Каледина занесена в реестр под номером 372 30 мая 1902 года.
Существует предположение, впервые озвученное Светланой Чибисовой, что был в семье и четвертый брат – Николай, родившийся в 1870 году. Но никаких документов по этому поводу пока не представлено.
Сестры Алексея Максимовича, как и положено на казачьем Дону, вышли замуж. Один из исследователей биографии Каледина в эмиграции участник Белого движения Николай Мельников сообщает в книге «А.М.Каледин: герой Луцкого прорыва и Донской атаман», выпущенной в Мадриде издательством «Родимый край» в 1968 году:
«Сестры были замужем – Анна 1853 года рождения, жившая в станице Усть-Хоперской в доме отца вышла замуж за Наследышева (Хрисанфа – прим. авт.) и ее сын Николай был адъютантом Атамана и сопровождал его в поездке в августе и сентябре по Области, а Александра, рожденная в 1856-м, – за казака Торгового общества мануфактуриста П.Н.Шарапова, жившего в станице Федосеевской». Станица стоит и сейчас, в Кумылженковском районе Волгоградской области километрах в 50 севернее Дона и Усть-Хоперской. Разумеется, на реке Хопер, Каледины от этого донского притока удаляться не любили. Если только по службе.
ЗДОРОВО ПОБЛИЖЕ!
Мужчины на Дону при встрече здороваются также, как и в остальной России. Жмут руку и говорят присущие случаю слова. Но если видят друг друга на расстоянии, которое не преодолеть иначе, как голосом, громко приветствуют встречного словами «Здорово поближе!»
Сведений о детских годах Алексея Каледина практически не сохранилось. Из его военной переписки с женой видно, что самым близким товарищем детских игр был старший брат Василий. А вот, скажем, с Мелетием Алексей был фактически едва знаком. Тот появился на свет через год после того, как будущий атаман навсегда покинул отчий дом в Усть-Хоперской. В письме супруге от 13 сентября 1913 года Каледин единственный раз позволил себе комментарий по поводу отношений царивших в отцовском доме:
«Я в нем видел мало радостей, и много тяжелых сцен осталось на душе». Нам остается только догадываться, что это были за сцены. Суровый ли нрав отца им причина, или распространенный среди лишенных любимого дела военных отставников порок, или непростое финансовое положение семьи.
Некоторые исследователи пишут о том, что детство Алексей провел в хуторе Каледине. Хотя из письма отчетливо следует, что речь идет именно об отцовском доме в Усть-Хоперской. Но в любом случае годы до поступления в Усть-Медведицкую гимназию были такими, как у большинства станичных казачат: полными простого труда, игр, тренировок и, конечно, природы. В конце августа 1917 года донской Атаман предпринял большой вояж по Области Войска. Особое внимание уделил верхнедонским округам. Спускаясь вдоль Хопра к Дону, Каледин надеялся увидеть и родную станицу. 22 августа он выступил перед казаками в станицах Слащевской и Букановской, от которой семь верст до Дона. Там – паромная переправа, и еще столько же - до Усть-Хоперской, где Атаман предполагал заночевать. Но на переправе его настигла телеграмма о неудачном выступлении генерала Корнилова против Временного правительства и необходимости спешно вернуться в столицу.
А в те минуты, когда нарочный с телеграммой еще гнал коня, Алексей Максимович вспоминал детство. Воспоминал вслух. Уже упоминавшийся Николай Михайлович Мельников, находившийся в той поездке рядом с Калединым, воспроизвел короткий монолог Атамана в своей книге:
«Эти места (а мы подъезжали к переправе через Дон у Обрыва – ремарка Мельникова) мне все хорошо знакомы. Каждый кустик, каждый камень знал я. Вот сейчас, переправившись через Дон, въедем в мою родную Усть-Хоперскую станицу. Вот здесь, под Обрывом, еще детьми мы играли, устраивали кровопролитные войны, нападали и защищались». Далее Мельников писал уже от себя: «Прочитав телеграмму, он грустно посмотрел вокруг… и отдал приказание: В Усть-Хоперской станице я ночевать не буду. Поговорю с казаками и поеду в станицу Усть-Медведицкую… Не доехал и полверсты до станицы, как увидел, что все казаки вышли навстречу своему Атаману-станичнику. Взамен «хлеба-соли» станичники на блюде поднесли Атаману фрукты из своих садов. Приняв рапорт от станичного атамана и выйдя из экипажа Атаман стал обходить казаков. Здоровался с ними, многих целовал, но вид у него был грустный, и печалью веяло от его лица. Здесь же в степи был накрыт стол, уставленный яблоками, сливами и грушами… Подойдя к столу, Атаман обратил внимание на чудные фрукты и сказал, что станица славится своими садами и что здесь замечательные яблоки, оторые надо будет повезти жене, она их так любит – наши донские яблоки. Казаки стали просить Атамана зайти в станицу и откушать «хлеба-соли», так как она уже приготовлена. Атаман согласился и пешком, в кругу своих станичников, прошел в дом, где был приготовлен ужин. Разговорился со своими станичниками и родственниками… Трапеза затянулась, и Атаман, не желая огорчать своих родных станичников, посидел в их кругу до десяти вечера. Выйдя из дома, где была приготовлена «хлеб-соль», Атаман направился к своему бывшему родному куреню, в котором он родился. Посмотрел на него, сел в экипаж и направился в Усть-Медведицкую».
Это была последняя встреча Каледина с малой родиной. Какими бы ни были тяжелыми сцены в отцовском доме в детстве, из этого отрывка, написанного очевидцем, ясно, как трепетно относился Алексей Максимович к родным местам. Мрачный, скрытный, суровый, педантичный – какими только эпитетами из данного ряда не пытались определить характер Каледина люди, сталкивавшиеся с ним по службе. Но за неулыбчивостью и строгостью скрывалась очень тонко настроенная душа. Впрочем, подробнее о пресловутой мрачности Алексея Максимовича – позже.
Отучившись некоторое количество времени в станичной приходской школе, Каледин отправился постигать науки в юртовую, то есть – в окружную станицу. После Усть-Медведицкой гимназии, которую, к слову, в разное время закончили помимо Каледина будущие командарм 2-й Конной армии РККА Филипп Миронов, знаменитый врач Петр Поляков, «белый» писатель Федор Крюков и «красный» писатель Александр Серафимович (Попов), Алексей продолжил образование в Воронежском кадетском корпусе имени великого князя Михаила Павловича, основанном в 1836 году на деньги участника наполеоновских войн, генерал-лейтенанта Николая Черткова. Крупнейшего воронежского мецената. Торжественное открытие корпуса состоялось в 1845-м.
В годы, когда в корпусе учился Каледин, он назывался иначе. В результате реформ в военном образовании все корпуса империи превратились в военные гимназии. Не миновали новшества и воронежских кадет, трансформировавшихся в воспитанников Михайловской Воронежской военной гимназии. Эксперимент длился не слишком долго, и в 1882 году статус-кво был восстановлен. В год, когда закончивший 2-е Константиновское военное и Михайловское артиллерийское училища в Петербурге 20-летний Алексей Каледин вышел в офицеры.
В традициях Воронежского корпуса (гимназии) было не только качество военной подготовки будущих юнкеров и офицеров, но и отменное гуманитарное образование. Этому учебному заведению Каледин обязан за свой прекрасный французский, за огромную любовь к чтению и классической музыке. Он признавался на фронте, что в отсутствии литературы испытывает сильный «книжный голод», с которым голод обычный и сравниться не может. Из всех музыкальных инструментов более других предпочитал… флейту, которую выбрал в кадетах, когда пригласили принять участие в создании гимназического оркестра.
Кадетский мир – это мир учебы и учений, дисциплины и субординации и, конечно, мир всяческих забав и дерзостей. Алексей никогда не числился среди забияк и фрондеров. Не тот был характер. Но и в изгоях не ходил. Надо было поучаствовать в какой-либо каверзе – он участвовал, товарищей не сторонился. Учившиеся с ним воспитанники вспоминали, что чаще всего он в силу природного спокойствия и уравновешенности предпочитал роль «часового», а не непосредственного исполнителя той или иной кадетской «истории».
Каледин учился очень хорошо. И ему не составило большого труда поступить в военное училище. Да еще в какое! 2-е Константиновское военное училище. О специальном военном образовании Каледина стоит сказать чуть подробнее. Оно в значительной степени определило тот полководческий уровень, которого он достиг в годы Первой мировой войны. «Констатупы», как величали юнкеров 2-го Константиновского на армейском жаргоне, ведут родословную от Дворянского полка, созданного Александром I в 1808 году при открытом годом ранее 2-м кадетском корпусе. В течении XIX века училище не раз меняло название и даже профориентацию, превратившись в 1894 году из пехотного в артиллерийское. Неизменным оставалось одно: высокий уровень образования и подготовки его юнкеров. В шуточных куплетах про полки и прочие воинские части Русской императорской армии, известных под названием «Журавель», есть такое двустишие:
Кто невежлив, глуп и туп?
Это юнкер констапуп!
На самом деле все было ровно наоборот. Довольно посмотреть список выпускников училища: генералы императорской армии Степан Хрулев, Михаил Драгомиров, Николай Бредов, Сергей Войцеховский, Сергей Марков, Иван Романовский, Петр Кондзеровский, маршал Советского Союза Леонид Говоров… Да что там! До 1863 года 2-е Константиновское было единственным военным училищем в России. Да, имелись училища специализированные, как Николаевская кавалерийская школа или Михайловское артиллерийское, или Пажеский корпус. Но общевойсковое – одно. Резонно спросить, почему же тогда оно называлось «Вторым»? нумерация тут не причем. Это дань памяти истокам, коими являлся 2-й кадетский корпус.
Мы никогда не узнаем, чем обусловлен выбор Калединым именно этого училища. Казалось бы, природный казак должен был стремиться в казачью кавалерию, благо в Николаевском кавалерийском училище уже существовало казачье отделение. Но он решил освоить азы профессии пехотного офицера. Один из «однокорытников» Алексея Максимовича, а именно так именовали в Русской армии друг друга офицеры, окончившие одно училище или корпус, объяснял этот выбор Каледина так: будущий генерал хотел «по окончании определить свою дальнейшую деятельность». Складывается впечатление, что Каледин, будучи вполне подготовленным для службы в коннице по причине казачьего происхождения, и столь же подготовленным для службы в пехоте после окончания курса во 2-м Константиновском училище, на самом деле хотел познать все формы армейского бытия. Иначе как объяснить его следующее решение: после выпуска вчерашний «констапуп», юнкер-фельдфебель, что свидетельствовало об его абсолютных успехах в учебе, вместо производства в офицеры подает прошение о переводе в Михайловское артиллерийское училище. Курс военного училища того времени предполагал двухгодичное обучение. Будущие артиллеристы «грызли» свою науку три года. И Каледин решил «погрызть» артиллерийскую премудрость. Не думаю, что в списках русских офицеров найдется еще один, кроме Алексея Максимовича, кто имел право носить на груди значки, свидетельствующие об окончание двух военных училищ.
Михайловцы – это тоже традиции, это тоже стиль. Довольно одного примера. В 1868 году в некоторых губерниях России грянул недород. Голод обрушился на деревни. Михайловцы, прознав про это, обратились к начальнику училища генералу Александру Баранцову с рапортом, из коего следовало, что юнкера готовы перейти от обеда в три блюда на два, а сэкономленные средства просят отправить голодающим. И рапорту был дан ход. Поступивший в «михайлоны» Каледин не мог не слышать об этом коллективном акте благотворительности.
7 августа 1882 года Алексей Каледин выходит сотником в конно-артиллерийскую батарею №2 Забайкальского казачьего войска, дислоцированную в Чите. Выбор для отличника, мягко говоря, странный. А лучшие в выпуске действительно могли выбирать место дальнейшего прохождения службы. О Забайкальском казачьем войске в это время в Петербурге знали немногие и немного. Оно было образовано указом императора Николая I только в 1851 году. По штату мирного времени 1872 года все войско состояло из двух учебных частей: пешего батальона и конного дивизиона. И еще - двух конных батарей. Не густо. Да оно и естественно. Даже в канун Первой мировой войны ЗКВ располагало только 35 тысячами боеспособных казаков всех очередей.
Выбор сотника Каледина можно объяснить только так: финансовые обстоятельства не позволяли ему служить в Большой России, и уж тем более – в Гвардии. А Чита – это скромные доходы, но и не менее скромные расходы. Да и соблазнов меньше. При флегматичном характере молодого сотника – то, что надо. Кроме того, склонный к планированию жизни, Каледин скорее всего еще по дороге в Читу уже обдумывал перспективу поступления в Академию Генерального штаба. Он, получивший блестящее среднее военное образование и при этом – без всякого намека на протекцию, не мог не понимать, что именно учеба в АГШ – перспектива продвинуться по службе и возможность проявить себя.
Академия Генерального штаба была основана по распоряжению императора Николая I в ноябре 1832 года. Проект высшего военного учебного заведения был разработан генералом Жомини, швейцарцем по происхождению, перешедшим еще в период наполеоновских войн с французской службы на русскую. Барон был, что называется, профессиональным штабистом. В войсках штабных офицеров недолюбливали по определению. Квартирмейстерская служба воспринималась боевыми офицерами, как некая синекура для всяческих протеже. Это о генерале-швейцарце, и в его лице – обо всех штабистах в «Песне старого гусара» офицер-практик Денис Давыдов написал знаменитые строчки: «Жомини да Жомини, а об водке ни полслова…», выразив таким образом не только свое личное отношение к теоретикам и кабинетным стратегам, но и отношение к ним основной массы строевого офицерства
Но времена менялись, и развитие военного дела требовало, чтобы в Русской армии появилась система подготовки штабных офицеров, знающих толк в стратегическом планировании, интендантстве, аналитике, способных обогатить боевую практику военной теорией. Возникла необходимость в военной науке. И надо отдать должное барону Жомини. Он сумел вопреки настроениям в военной среде убедить императора Николая Павловича в том, что в штабах должны служить специально подготовленные офицеры.
Первоначально в академию особого конкурса не было. Строевики, как уже было сказано, к штабным аксельбантам не стремились, да и никакой дополнительной материальной мотивации служба в штабах не имела. Кроме того, в академии были жесткие требования к успеваемости. С 1832 по 1850 год в нее поступило только 410 человек, а окончил всего 271. Постепенно отношение к высшему военному образованию в офицерской среде стало меняться. Помогло два фактора. Первое – выпускники академии получили некоторые преимущества по части материального содержания и чинопроизводства, второе – очевидны стали их карьерные перспективы. Чем дальше, становилось тем сложнее и сложнее поступить в Николаевскую академию, как она стала называться с 1855 года после смерти императора Николая I. Особенно, для офицеров из армейских частей, дислоцированных вне Петербурга. Первоначально требовалось сдать экзамены в окружных штабах, потом – вступительный экзамен, уже непосредственно в столице. Выпускник Николаевской академии генерал-лейтенант Деникин писал в «Записках русского офицера»:
«Мытарства поступающих в Академию Генерального штаба начинались с проверочных экзаменов при окружных штабах. Просеивание этих контингентов выражалось такими приблизительно цифрами: держало экзамен при округах 1 500 офицеров; на экзамен в Академию допускалось 400–500; поступало 140–150; на третий курс (последний) переходило 100; из них причислялось к генеральному штабу 50. То есть после отсеивания оставалось всего 3,3%». Яркий пример сломанной карьеры по причине недопущения к экзамену на поступление в академию – судьба поручика Александра Куприна. После неудачной попытки будущий замечательный русский писатель вышел в отставку.
Сама учеба в академии требовала от офицеров уйму времени и максимальной концентрации. Об этом пишут все без исключения выпускники, оставившие после себя мемуары. Тот же Антон Иванович Деникин вспоминал:
«Академическое обучение продолжалось три года. Первые два года – слушание лекций, третий год – самостоятельные работы в различных областях военного дела – защита трех диссертаций, достававшихся по жребию. Теоретический курс был очень велик и кроме большого числа военных предметов перегружен и общеобразовательными, один перечень которых производит внушительное впечатление: языки, история с основами международного права, славистика, государственное право, геология, высшая геодезия, астрономия и сферическая геометрия. Этот курс, по соображениям государственной экономии, втиснутый в двухгодичный срок, был едва посилен для обыкновенных способностей человеческих».
До третьего года обучения добирались далеко не все. Да и основной двухгодичный курс был серьезным испытанием. В 1881-1890 годах, а именно в это время Каледин учился в Академии Генерального штаба, по ходу обучения было отчислено более 900 человек.
Если итожить, то становится ясно, что в конце XIX века покорить Академию могли только самые честолюбивые, одаренные, образованные и терпеливые офицеры. Хотя, как это бывает в любой области жизни, счастливый билет порой вытаскивали благодаря связям и положению семьи в свете. Покорители Академии на самом деле со временем пополняли элиту вооруженных сил. Перед Первой мировой войной 56 процентов генералов Русской армии носили на груди значок Академии Генштаба.
В 1886 году сотник Каледин, не обладавший ни протекциями, ни аристократической кровью, поступил в Николаевскую Академию Генерального штаба, а спустя три года закончил курс по первому разряду с причислением к Генеральному штабу и производством в подъесаулы (в нынешней армейской иерархии нечто среднее между старшим лейтенантом и капитаном – прим. авт.). Спустя несколько месяцев Каледина переводят в штат ГШ, и он из казачьих подъесаулов превращается в штабс-капитана Генерального штаба.
О Генеральном штабе Русской императорской армии того времени стоит сказать несколько слов особо. В разные периоды он переживал разные времена. Иногда находился в авангарде процесса развития армии, иногда, как перед и во время Русско-японской войны, играл роль коллективного ретрограда. В армейском жаргонном словаре существовало такое определение: «момент». То есть, офицер Генерального штаба, особыми военными способностями не отличавшийся, зато нацеленный на быструю и успешную карьеру на Дворцовой площади Петербурга, где и располагались Генеральный штаб, Главный штаб Русской армии и военное министерство империи. Однако ошибочно думать, будто каждый генштабист – это офицер, прилипший бриджами к стульям в кабинетах основных военных институтов страны. Таким, как Алексей Каледин, а их было большинство, предоставлялись куда более скромные и рутинные перспективы продолжения карьеры.
В ноябре 1889 году свежеиспеченный штабс-капитан Генерального штаба Алексей Каледин, 28 лет от роду, прибывает на новое место службы – в Варшавский военный округ на должность старшего адъютанта штаба 6-й пехотной дивизии. В армии многое зависит от везения. В том числе, везения на командиров. Нельзя сказать, чтоб Каледину везло как-то особенно, но яркие личности на его офицерском пути встречались нередко. Например, среди прочих преподавателей в Академии Генерального штаба его учил и знаменитый на всю армию генерал от инфантерии Михаил Иванович Драгомиров. Выпускник Академии 1904 года генерал-майор Борис Владимирович Геруа вспоминал о нем так: «Киевский «оракул» и знаменитый острослов М. И. Драгомиров имел сравнительно короткий, но счастливый боевой опыт форсированной переправы через Дунай у Зимницы, в июне 1877 т. После этой классически удавшейся ему операции Драгомиров со своей 14-ой «железной» дивизией был на Шипке, но в начале августовских боев был ранен и эвакуирован.
Краткость этих испытаний сделала то, что в Драгомирове боевой генерал был побежден профессором и теоретиком.
В области умственных построений и придачи им необыкновенно простой и убедительной формы Михаил Иванович не имел себе равных. В основу своего учения он положил вопрос воспитания войск, которые до того больше муштровались, чем нравственно воспитывались».
А в 1890 году дивизией, в штабе которой имел честь служить Каледин, командовал генерал-майор Панютин. Во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов Всеволод Федорович отличился несколько раз, был комендантом захваченной Плевны, а за бой под Шейновым в декабре 1877-го награжден орденом св. Георгия 4-й степени. Тогда о полковнике Панютине выдающийся русский военачальник Михаил Дмитриевич Скобелев сказал: «Панютин – это бурная душа!».
Для продвижения в чинах каждый генштабист Русской армии должен был пройти цензовое командование в строевой части – откомандовать ротой или эскадроном. На это испытание в 1891 году Каледина отправили в 17-й драгунский Волынский полк, дислоцированный в городе Ломжа. Наверное, во избежание путаницы стоит пояснить, почему 17-й номер, который принадлежал несравненным Нижегородским драгунам, столь славно зарекомендовавшим себя в Кавказской войне (в этом полку одно время служил Михаил Лермонтов), оказался у драгун-волынцев. В 1882 году император Александр III провел реформу русской кавалерии. Уланы и гусары превратились в драгун. И вместо привычных 18 драгунских полков их оказалось 50. Все смешалось в кавалерийском доме, и нижегородцы получили 44-й порядковый номер. Только указы императора Николая II от 1907/1908 годов все вернули на привычные места. Возродились уланы и гусары, нижегородские драгуны вернули себе 17-й номер. А Волынцы? Волынцы получили назад 6-й порядковый номер и вновь превратились в улан, которых знали в Русской армии с 1807 года и особо чтили за преследование французов за Березиной в Отечественную войну 1812 года, за что полк получил в награду серебряные трубы.
На штабную должность капитан Каледин вернулся уже в столицу Варшавского военного округа и по совместительству столицу Русской Польши – Варшаву. Без малого три года прослужил Алексей Михайлович в должности помощника старшего адъютанта штаба ВО – до июля 1895 года. Если в служебной карьере этого трехлетия особых событий не происходило, то в личной жизни изменения случились радикальные. В Варшаве Каледин познакомился с Марией-Луизой Оллендорф, в девичестве – Ионер. В некоторых источниках называется и такая фамилия – Гранжан. Лично я более склонен доверять исследованиям Светланы Чибисовой, располагающей возможностями глубокого изучения архивов в Новочеркасске, Ростове и Москве.
Известно также, что Мария-Луиза, впоследствии, Мария-Елизавета Петровна была уроженкой Швейцарии, предположительно одного из западных франкоговорящих кантонов: Женева, Во, Невшатель или Юра. Об ее семье неизвестно ничего. Равно, как и о первом браке. Знавшие Марию Петровну отмечали прекрасное знание русского языка и изысканные манеры, умение держать себя в обществе и нести публичное бремя супруги полного генерала и Атамана Войска Донского. Недавно большому радетелю казачьей истории, создателю двух частных музеев и Интернет-портала на казачью тематику Владимиру Мелихову вместе с соратниками удалось в одном из архивов найти записи вдовы Митрофана Петровича Богаевского, возглавлявшего Донское правительство при атаманстве Каледина и расстрелянного комиссарами в апреле 1918 года под Ростовым. Вот записи Елизаветы Дмитриевны Богаевской:
«Теперь о Марии Петр. Калединой. Познакомилась я с ней с того момента, как был избран Атаман. Несмотря на большую разницу в возрасте, хорошо было с ней, приятно. Чуткая, добрая, деликатная, доступная. Иногда попадали к ней на прием казаки, так выходя, говорили: «Вот это настоящая атаманша». О прошлом ее мы не говорили: было тяжелое настоящее и жуткое будущее. Встречаясь каждый день говорили о текущих событиях и о том, что надо сделать. О ее прошлом знала только, что она вторым браком за А.М.К. Остальные все сведения получала из 3-х рук, но это меня очень мало интересовало. Алек. Макс. ее видно очень любил и она его. Пережила атамана только на один год. Похоронена в одной могиле с мужем. Теперь, конечно, уже никаких следов могилы, как и других не найти: нет больше кладбища; есть футбольное поле и топчат его и скачут и прыгают по костям бедных наших покойников. А они? Бедные, бедные…».
А вот строки из воспоминаний выпускника ХХХ выпуска Донского Императора Александра III кадетского корпуса, офицера Донской армии Ивана Ивановича Сагацкого, эмигрировавшего из России в 1920 году и публиковавшегося на протяжении долгих лет в эмигрантских изданиях. «Военная быль», №№ 39-40 за 1959 год:
«6 января 1918 года Марией Петровной Калединой, женой Донского Атамана, в помещении Офицерского Собрания, давался последний бал. Под аккомпанемент рояля играл виртуоз-балалаечник, худощавый высокий брюнет – есаул Туроверов. Загулявший слегка, есаул Л.-Гв. Атаманского полка Жиров слитно дирижировал музыкантами на хорах. Вавочка Грекова, убитая позже под Екатеринодаром, с восторгом танцевала мазурку. В буфете, на лестнице, в зале было много парадных мундиров, кителей, доломанов. В этой пестрой толпе офицеров привлекали общее внимание ротмистр текинец, ординарец генерала Корнилова, и красивый, с румянцем во всю щеку, подполковник Черниговского гусарского полка, георгиевский кавалер и однофамилец генерала». Светлана Чибисова в уже упомянутом выше докладе приводит коротенькие реплики, принадлежавшие самой Марии Петровне и отражающие ее отношение к судьбе офицерской жены, выпавшей на ее долю. Сдержанно-достойное отношение к тем неизбежным проблемам, которыми окружена жизнь офицера, «не обремененного» большими связями и аристократическим происхождением. Если их суммировать в одно предложение, получится нечто следующее: «Практически все опять придется оставить…В хорошем доме эти вещи просто необходимы… но если Господь позволит…обосноваться окончательно… ими снова придется обзавестись». Приобрести собственный дом Господь семье Калединых так и не позволил.
Конечно, по этим обрывочным воспоминаниям, скорее даже мелким фрагментам трудно более полно судить о том, какой была единственная избранница Алексея Максимовича. Но в том, что между ними была большая взаимная любовь – сомнений нет, об удивительно нежных и искренних отношениях супругов - пусть одной фразой - говорили все, кто был знаком с четой Калединых. Безусловно, особый отпечаток на эти отношения наложила трагедия, случившаяся в семье, предположительно между 1906 и 1910 годами. Сын Алексея Максимовича и Марии Петровны в 11-летнем возрасте утонул, купаясь в реке Тузлов, впадающей в Аксай рядом с Новочеркасском. Никаких документов на сей счет не сохранилось. В любом случае – пока не найдено. Время гибели единственного сына можно определить логическим путем. Тузлов течет вблизи с Новочеркасском. Брак Калединых начался в 1895 году. Служба Алексея Максимовича в столице Области Войска Донского проходила в 1903-1910 годах. Если мальчику было 11 лет, то трагическое событие не могло случиться ранее 1906 года. В 1910-м Каледин отбыл к новому месту службы в Луцк, что на северо-западе Украины. Тот самый Луцк, который спустя шесть лет принесет Алексею Максимовичу вечную славу.
Но прежде офицерская судьба побросала героя Луцкого прорыва по городам и весям будь здоров. После благополучной и довольно светской жизни в веселой Варшаве почти сразу после сделанного Марии Петровне предложения Каледина переводят на родной Дон. В 1895 году состоялось своеобычное свадебное путешествие, завершившееся 16 августа венчанием в Новочеркасске. Церемония свершилась в православном храме, но принципиальная в вопросах веры Мария Петровна в православную веру не перешла.
А дальше началась работа в Войсковом штабе Донского казачьего войска. Должность Каледину досталась скучная и неприметная. Это отдельный вопрос, по какой причине капитан Генерального штаба, прослуживший беспорочно к тому времени уже более 15 лет, оказался на заштатной должности старшего адъютанта, не сулившей никаких карьерных перспектив. Характер Каледина не располагал к конфликтам в офицерской среде да и сведений о каких-либо проблемах, связанных с вопросами офицерской чести не имеется. Нареканий по службе – тоже. Просить о переводе – такое поведение Каледину не было свойственно. Он никогда за всю военную карьеру ни о чем подобном не просил. Большие начальники в Петербурге освобождали место в престижном Варшавском округе для какого-то «момента»? Вполне возможно. Другое объяснение: изменение в личной жизни капитана Каледина. «Малый свет» в Варшаве мог не принять его решения жениться на разведенной женщине-иностранке. Такие решения не всегда одобрялись и отцами-командирами, и офицерским собранием части.
Неким утешением Алексею Максимовичу могло служить присвоение следующего – подполковничьего – чина в конце 1895 года. В 1899 году, после почти пятилетнего пребывания в одной и той же должности, Каледин за отличие производится в полковники. Любопытно, что старший брат Василий получает погоны войскового старшины (подполковника) только годом позже, а полковничьи – лишь в 1908 году. Таким образом, Алексей стал первым полковником в роду Калединых.
Вслед за приказом о повышении в чине будущий Атаман получает еще один: о переводе штаб-офицером в 64-ю резервную пехотную бригаду, дислоцированную в дагестанской столице Темир-Хан-Шура, где и служит в течение трех лет «при управлении бригадой». За исключением шести месяцев 1900 года, когда Каледина командируют в Одесский военный округ, конкретно – в Кишинев, где стоял 23-й драгунский Вознесенский полк: набираться командного опыта. И вновь - славные уланы, которые в 1882 году волею самодержца обратились в драгун, потеряв столь милый их сердцу 8-й полковой номер. В славе Вознесенцы ничем не уступали Волынцам, пожалуй, даже превосходили последних. За «отличия в турецкую войну 1877 и 1878 годов» полк был награжден Георгиевским штандартом.
В 1903 году Каледин принимает Новочеркасское казачье юнкерское училище. При новом начальнике училище пережило несколько знаковых событий. Едва вступив в должность, Алексей Максимович добился, что содержание юнкеров обеспечивало Войсковое правительство, что заметно увеличило поток желающих туда поступить и позволило больше требовать с уже учащихся. В 1903 году училищу было пожаловано знамя. На торжественной церемонии «прибивки и освящения» знамени присутствовал Наказной атаман Войска Донского князь Одоевский-Маслов. В 1904-м - присвоена форма Донских конных полков с алыми погонами и шифровкой «Н.У.». Может быть, для штатского человека это и мелочь, но в военной среде воспринималось чрезвычайно серьезно и трепетно.И в том же году состоялся первый выпуск офицеров. В первоочередные донские казачьи полки отправились служить 46 хорунжих (прапорщиков). В 1905 году штат училища увеличен до 180 юнкеров.
Каледин покинул пост начальника училища в 1906 году, через несколько месяцев ему присвоили чин генерал-майора. И снова – за отличие. К этому времени он служил помощником начальника войскового штаба Войска Донского.
Если посмотреть на служебный путь Алексея Максимовича, может показаться, что его карьера – набор случайных назначений, полный начальнического волюнтаризма. На самом деле, логика в этих перемещениях имелась. Недреманное око Генерального штаба внимательно следило за служебными дорогами своих офицеров, медленно, но верно подготавливая их к должностям войсковых начальников. Если суммировать опыт, полученный Калединым в различных частях, станет видно: к 1910 году 49-летний генерал «дозрел». В июне он получает под команду 2-ю бригаду 11-й кавалерийской дивизии, в которую входили полки 11-й гусарский Изюмский Его королевского высочества принца Генриха Прусского и 12-й Донской казачий генерал-фельдмаршала князя Потемкина-Таварического. Тот самый, которым с мая 1911 года командовал старший брат Каледина Василий Максимович. Несколько месяцев братьям удалось послужить вместе. Правда, штаб бригады и изюмцы стояли в Луцке, а казаки – в городке Радзивилов (ныне Радивилов Ровенской области Украины). Их разделяло 60 километров. Но что такое для кавалериста 60 километров?
12 числа 12 месяца 1912 года генерал-майор Каледин получает новое назначение – командующий 12-й кавалерийской дивизией. Мистика – дело добровольное, но и самый хладнокровный скептик не может не заметить эти четыре дюжины, сошедшиеся в одном дне. Да и полки в дивизии сошлись 0 слава Богу!
В 1-й бригаде: Стародубовские драгуны и Белгородские уланы. У первых – георгиевский штандарт, георгиевские трубы и знаки на шапки. Да и вообще: драгуны, которые до 1857 кирасирами. А это особая традиция боя. У белгородцев – знаки на шапки за турецкую войну и Александровская лента на штандарте. Во 2-й бригаде - Ахтырские гусары, славные именем Дениса Давыдова, а также георгиевским штандартом, георгиевскими и серебряными трубами, знаками на шапку за Заграничные походы и «петлицами за военное отличие» против турок. Также во вторую бригаду входил 3-й Уфимо-Самарский полк Оренбургского казачьего войска. Часть не слишком известная, но успевшая проявить себя на службе в Средней Азии.
В апреле 1913 года Алексей Максимович Каледин производится в генерал-лейтенанты. Как повелось, за отличие. Теперь оставалось отличиться на войне. И история такой шанс предоставила в августе 1914-го.
КОГДА МЫ БЫЛИ НА ВОЙНЕ
На Первую мировую войну генерал-лейтенант Каледин выступил командующим 12-й кавалерийской дивизии 12-го армейского корпуса, входившего в Киевский военный округ, а с первых дней августа – в VIII армию Юго-Западного фронта. От украинского города Проскурова (ныне – Хмельницкий), где дислоцировалась 12-я кавалерийская дивизия, до границы с Австро-Венгрией было около 50 километров. Столько верст отделяло Алексея Максимовича Каледина от войны, от которой ему уже не избавиться до конца его дней. 50 километров между миром и войной, между жизнью и смертью…
Для непосвященного все эти формулировки о подчинении и переподчинении в армии – пустой звук. Но в военной практике дивизионная, корпусная и армейская структуры имеют громадное значение. Особенно – в дни войны. Это ведь только на словах термины «бригада», дивизия», «корпус» звучат внушительно, но весьма эмпирически. В реальности довольно представить себе мощь подобных соединений, количество задействованных людей и транспорта, объем разнообразной иформации, связанной и с боевой, и с хозяйственной стороной дела – и станет ясно, что за этими терминами стоит колоссальный объем управленческой работы. Что такое кавалерийская дивизия времен Первой мировой войны? Это до 5 тысяч личного состава и примерно такое же количество лошадей. Одна-единственная цифра заставит задуматься: при перевозке конницы железной дорогой один грузовой вагон мог принять максимум 16 лошадей. То есть для перевозки конного состава одного полка требовалось не менее 70 вагонов.
Первые дни Мировой войны – это период, когда кавалерия оказалась на острие событий. Шла мобилизация, армейские корпуса выдвигались на театр военных действий, но первыми туда должна была поспеть кавалерия. Полки русской кавалерии до войны дислоцировались вблизи западных границ, некоторые из них не нуждались в переброске железной дорогой и могли выдвинуться на границу походным порядком. Что и было сделано. Пока основная масса армии осуществляла мобилизацию, конница вступила в бой. А русская конница по общему мнению и союзников, и противников была в Первую мировую самой массовой и самой квалифицированной. Вот что писал в подробнейшем 4-томном исследовании «История русской армии» по этому поводу военный историк-эмигрант Антон Антонович Керсновский, чье мнение очень часто выглядело излишне радикальным, но в основе своей – разумным:
«Конницы у нас было очень много, и была превосходного качества. Но организация ее была неудачной, и возглавлялась она, за редкими исключениями, начальниками, совершенно ее недостойными.
В мирное время кавалерийские дивизии были включены в состав армейских корпусов. Этот разумный порядок был нарушен при объявлении мобилизации, когда конница была брошена на границу прикрывать наше стратегическое развертывание. Когда же развертывание это закончилось, то кавалерию, вместо того чтобы вернуть корпусам, то есть собственно войскам, оставили в подчинении штабам армий. Конницу придали не войскам, а далеким штабам (штабам армий – прим. авт.).
Получилось безобразное положение: войска, то есть пехота и артиллерия, дрались сами по себе, а кавалерия болталась где-то на отлете – тоже сама по себе, получая указания не от непосредственно ведущей бой инстанции – командира корпуса, а из штаба армии с неизбежным опозданием. Несоответствие подавляющего большинства наших кавалерийских начальников, отсутствие у них кавалерийского глазомера и паралич инициативы довершали остальное. Победоносная пехота в бессильной ярости смотрела на берущую на передки неприятельскую артиллерию, на уходящие обозы, на расстроенную пехоту противника вне пределов ее граненого штыка. Надрывный ее крик: «Кавалерию! Кавалерию!» замирал, не встречая отклика. А в это самое мгновение кавалерия, потоптавшись весь день за обозами 1-го разряда, стройно, уставными «ящичками», шла на ночевку – за двадцать верст в тыл, а штаб дивизии в уютной помещичьей усадьбе безмятежно писал приказ на завтрашний день, бывший точным повторением только что прошедшего…
Так было в первых боях – под Гумбинненом, Томашовом, Злочевом, Перемышлянами, Фирлеевом, Рогатином, Равой Русской… Так осталось и впоследствии – под Сандомиром, Варшавой, Кольцами, Лодзью… Граф Келлер был исключением. Новиков, Мориц, Шарпантье, Хан Нахичеванский были правилом.
Сухотинский (генерал Сухотин – начальник Академии Генерального штаба в 1898-1901 годах – прим. автр.) дух был силен. Увлечение ковбоями американской междоусобицы Шерманом и Шериданом – повлекло за собой то, что мы по опрометчивости сделали второй шаг, не сделав первого, – стали заводить стратегическую конницу, упустив создать войсковую. За блестящими исключениями Городенки и Ржавенцев, конные корпуса не оправдали возлагавшихся на них надежд и не принесли армии никакой пользы. Наоборот, вбирая в себя конницу и замораживая ее в своих «ящиках», они принесли армии очень большой вред.
Старшие начальники конницы создались еще в школе Сухотина. Они были знатоками уставных построений и перестроений, ревнителями пешего строя, ценителями спокойных биваков в глубоком тылу и, наконец, людьми своей упадочной эпохи, больше всего боявшимися инициативы. Перевоспитание конницы великим князем Николаем Николаевичем (великий князь Николай Николаевич –младший, генерал-инспектор кавалерии с 1895 по 1905 год – прим. авт.) не успело коснуться старших начальников, бывших в сухотинские времена уже штаб-офицерами. Кроме того, это перевоспитание коснулось почти исключительно «берейторской части» и мало повлияло на тактические навыки. Лошадиный генерал далеко не оказался равнозначащим кавалерийскому начальнику. Со всем этим великолепный состав нашей конницы оказал русской армии неоценимые услуги, скрыв от глаз врага наше стратегическое развертывание. Конница стяжала славу себе и русскому оружию всякий раз, когда ее лавы одухотворялись и управлялись достойными ее начальниками».
По непонятной причине в этом гневном пассаже Керсновский забыл рядом с графом Келллером поставить генерала Каледина и его 12-ю дивизию. А ведь она наряду с 10-й «келлеровской» так провела первые боевые действия, что австро-венгерские штабы не заметили развертывания всей VIII армии генерала Брусилова. Впрочем, несколькими абзацами ниже Керсновский исправился:
«В превосходной 12-й кавалерийской дивизии генерала Каледина первым блестящим делом была знаменитая атака 2-го эскадрона ахтырцев Бориса Панаева 13 августа у Демни на австрийскую драгунскую бригаду. Четыре дня спустя дивизия выручила 8-ю армию комбинированным боем у Руды.
Генерал Брусилов, вообще чрезвычайно неблагодарный к памяти своих соратников, обвиняет в своих мемуарах генерала Каледина в том, что он у Руды вел пеший бой тремя полками, бросив в конную атаку одних ахтырцев, когда бы мог атаковать всей дивизией. Генерал Брусилов несправедлив. Приказ его Каледину в тот день гласил буквально: «12-й кавалерийской дивизии – умереть. Умирать не сразу, а до вечера!» Генерал Каледин и действовал в духе этого приказания, затянув бой до вечера, что можно было добиться только пешим строем. Атака всей дивизией в конном строю соответствовала бы приказанию умереть сразу.
Стародубовские драгуны первыми вступили во Львов. Всю остальную кампанию 1914 года в Галиции дивизия работала выше всякой похвалы. В 1915 году отметим атаку дивизии 18 марта у Залещиков и особенно атаку белгородских улан с полковником Чекотовским 29 сентября у Гайворонки на Днестре, где были изрублены майкеферы – прусские гвардейские фузилеры. В кампанию 1916 года при генерале Маннергейме дивизия имела хорошие дела на Волыни, а зимой – в Румынии».
О Борисе Панаеве и его двух братьях-ахтырцах Гурии и Льве хотелось бы сказать отдельно. Ведь именно к командиру дивизии Каледину лично обратился командир 2-го эскадрона Панаев с просьбой разрешить провести почти безнадежную атаку. Но в случае успеха – решавшую очень многое. И Каледин согласился. А потом…
Потом ротмистр Борис Панаев во главе эскадрона атаковал кавалерию противника, был ранен в ногу, но продолжал вести гусар в атаку. На плечах противника эскадрон ворвался в деревню и прошел ее справа по три. Прорвался под сильным фланговым огнем через мост и плотину. Выйдя из деревни, Борис, будучи вторично ранен в живот, продолжал по крутому подъему вести эскадрон на противника, засевшего в лесу. Вскочив в лес, гусары врубились в ряды австрийцев. Наткнувшись на проволоку, командир приказал рубить ее, но пал, сраженный еще пулей в висок. Эскадрон выполнил задачу, Борис Панаев оказался единственным убитым в этой атаке с нашей стороны и стал первым из Георгиевских кавалеров, награжденных орденом посмертно.
Еще до войны, в 1909 году, Борис Аркадьевич Панаев опубликовал в числе других работ по тактике кавалерии книжку «Командиру эскадрона в бою». В ней он, в частности, писал: «Жалок начальник, атака части коего не удалась, - отбита, а он цел и невредим». Спустя две недели в бою под Гнилой Липой была почти окружена 48-я пехотная дивизия генерала Корнилова. Именно тогда в сражение была брошена 12-я кавалерийская дивизия, а Каледин получил от Брусилова приказ «умирать не сразу, а до вечера». В этом бою «калединцы» спасли «корниловцев», но среди прочих гусар погиб второй по старшинству брат – штабс-ротмистр Гурий Панаев. Минуло еще несколько месяцев войны, и в январе 1915 года в схватке у местечка Лутовиско был убит третий брат – ротмистр Лев Панаев. Убит, когда лично увлек гусар своего эскадрона в атаку.
Все три брата – георгиевские кавалеры посмертно. За несколько дней до гибели Льва Панаева четвертый брат – Платон, служивший на флоте, явился к главкому VIII армии Брусилову с рапортом о зачислении его в Ахтырский гусарский полк. Брусилов согласился, но когда стало известно о гибели Льва Аркадьевича, приказ о переводе в ахтырцы был отозван, и Платона Панаева отправили служить в тыловые службы морского ведомства.
История братьев Панаевых связана с одним эпизодом, в котором характер Каледина раскрылся с неожиданной стороны. В феврале 1915 года Алексей Максимович был опасно ранен шрапнелью в бедро. Как говорили врачи, пройди шрапнельная пуля чуть глубже – в сустав колена, и ногу пришлось бы ампутировать. Очевидцы зафиксировали, как все случилось. После переправы 16 февраля дивизии через речку Ломница у Бабинских выселков, Каледин отправился навестить приданную дивизии артиллерийскую батарею. Австрийцы заметили группу высоких чинов и открыли прицельный огонь. Рощица, где остановился генерал и сопровождавшие его люди, превратилась в огненный ад. После очередного шрапнельного разрыва Каледин упал на спину. Его оттащили в относительно спокойное место, прибежал доктор. После беглого осмотра он установил природу и степень опасности раны. И сообщил, что ногу генералу спасла плотная пачка туалетной бумаги в кармане шинели. Шрапнель ее прошила, но потеряла скорость и до коленного сустава не добралась, остановившись в мякоти бедра.
Надо заметить, что в воспоминаниях присутствуют некоторые разночтения географического порядка. Воевавший вместе с будущим Атаманом штаб-офицер Эрнест Георгиевич фон Валь в 1933 году в Таллинне выпустил книгу «Кавалерийские обходы ген. Каледина 1914-1915 гг.», в которой он сообщал, что командир 12-й кавалерийской дивизии был ранен после переправы через речку Быстрица, что в 20 километрах восточнее Ломницы. Про несчастливые берега Ломницы можно прочитать у другого соратника Каледина офицера 12-го Белгородского уланского полка Николая Всеволодовича Шинкаренко в статье «Каледин на войне». Фронтовые сводки подтверждают, что крепче память оказалась у уланского офицера.
В госпитале Киева, где лежал генерал, к нему наведался корреспондент местной газеты. Во время беседы Каледин вдруг отвлекся от основного русла и сказал, что готов рассказать один интересный эпизод про «его ахтырцев». Но едва начал говорить, как не смог сдержать слез. Мрачный, строгий, педантичный Каледин – и вдруг слезы? Когда генерал взял себя в руки, он пояснил, что всему причиной рана, нервы, слабость. И все ж таки закончил откровенностью: «Как только вспомню своих ахтырцев, тотчас же встают перед мною все три брата Панаевы. Три рыцаря без страха и упрека…». Интересные впечатления о Каледине - дивизионном генерале оставил Антон Иванович Деникин:
«Каледина я знал еще до войны по службе в Киевском военном округе. Тогда военная жизнь была проще и требования ее элементарнее. Знающий, честный, угрюмый, настойчивый, быть может, упрямый. Этим и ограничивались мои впечатления. В первый месяц войны 12-я дивизия, которою он командовал, шла перед фронтом 8 армии Брусилова, в качестве армейской конницы. Брусилов был недоволен действиями конницы и высказывал неодобрение Каледину. Но скоро отношение переменилось. Успех за успехом дал имя и дивизии, и ее начальнику. В победных реляциях Юго-западного фронта все чаще и чаще упоминались имена двух кавалерийских начальников - только двух - конница в эту войну перестала быть "царицей поля сражения" - графа Келлера и Каледина, одинаково храбрых, но совершенно противоположных по характеру: один пылкий, увлекающийся, иногда безрассудно, другой спокойный и упорный. Оба не посылали, а водили в бой свои войска. Но один делал это - вовсе не рисуясь - это выходило само собой - эффектно и красиво, как на батальных картинах старой школы, другой просто, скромно и расчетливо. Войска обоим верили и за обоими шли. Неумолимая судьба привела их к одинаковому концу: оба, следуя совершенно разными путями, в последнем жизненном бою погибли на проволочных заграждениях, сплетенных дикими парадоксами революции.
Наши встречи с Калединым носили эпизодический характер, связаны с воспоминаниями о тяжких боях и могут дать несколько характерных черточек к его биографии. Помню встречу под Самбором, в предгорьях Карпат в начале октября 1914 года. Моя 4 стр. бригада вела тяжелый бой с австрийцами, которые обтекали наш фронт и прорывались уже долиной Кобло в обход Самбора. Неожиданно встречаю на походе Каледина с 12 кавалерийской дивизией, получившей от штаба армии приказание спешно идти на восток, к Дорогобычу. Каледин, узнав о положении, не задумываясь ни минуты пред неисполнением приказа крутого Брусилова, остановил дивизию до другого дня и бросил в бой часть своих сил. По той быстроте, с которой двинулись эскадроны и батареи, видно было, как твердо держал их в руках начальник.
В конце января 15 года судьба позволила мне отплатить Самборский долг. Отряд Каледина дрался в горах на Ужгородском направлении, и мне приказано было усилить его, войдя в подчинение Каледину. В хате, где расположился штаб, кроме начальника отряда, собрались командир пехотной бригады генерал Попович-Липовац и я со своим начальником штаба Марковым. Каледин долго, пространно объяснял нам маневр, вмешиваясь в нашу компетенцию, давая указания не только бригадам, но даже батальонам и батареям.
Когда мы уходили, Марков сильно нервничал:
Что это он за дураков нас считает?
Я успокоил его, высказав предположение, что разговор относился преимущественно к Липовацу - храброму черногорцу, но мало грамотному генералу. Но началось сражение, а из штаба отряда шли детальные распоряжения, сбивавшие мои планы и вносившие нервность в работу и раздражение среди исполнителей. Помню такой эпизод: на третий день боя наблюдаю, что какая-то наша батарея стреляет ошибочно по своим; стрелки негодуют и жалуются по всем телефонам; набрасываюсь на батарейных командиров; получаю ответ, что цели видны прекрасно, и ни одна из батарей не стреляет в этом направлении. Приказал на несколько минут прекратить огонь всей артиллерии; продолжаются довольно удачные разрывы,.. над нашими цепями. Бросились искать таинственную артиллерию, и нашли, наконец, в трехстах шагах за моим наблюдательным пунктом, в лощине стоит донская батарея, которую Каледин послал ко мне на подмогу, указав ей сам путь, место и даже задачу и цели. Началась неприятная нервная переписка. Дня через два приезжает из штаба отряда офицер генерального штаба "ознакомиться с обстановкой".
Это официально, - говорит он мне. - А неофициально хотел доложить по одному деликатному вопросу. Вы не сердитесь. Генерал всегда так вначале недоверчиво относится к частям, пока не познакомится. Теперь он очень доволен действиями стрелков, поставил вам задачу и больше вмешиваться не будет.
Ну спасибо, кланяйтесь генералу и доложите, чтоб был спокоен, австрийцев разобьем.
Сильный мороз; снег по грудь, бой чрезвычайно тяжелый; уже идет в дело последний резерв Каледина - спешенная его кавалерийская бригада. Я никогда не забуду этого жуткого поля смерти, где весь путь, пройденный стрелками, обозначался торчащими из снега неподвижными фигурами с зажатыми в руках ружьями. Они застыли в тех позах, в каких застигла их вражеская пуля во время перебежки. А между ними, утопая в снегу, смешиваясь с мертвыми, прикрываясь их телами, пробирались живые на встречу смерти. Бригада растаяла.
Каледин не любил и не умел говорить красивых, возбуждающих слов. Но когда он раза два приехал к моим полкам, посидел на утесе, обстреливаемом жестоким огнем, спокойно расспрашивая стрелков о ходе боя и интересуясь их действиями, этого было достаточно, чтобы возбудить их доверие и уважение.
После тяжких боев взята была стрелками деревня Луговиско, - центр позиции, потребовавший смерти многих храбрых, и отряд, разбив австрийцев, отбросил их за Сан».
Невольно напрашивается вопрос: а бывало ли, чтоб Алексей Максимович улыбался? Все вспоминают его мрачность, сухость, аккуратность. Есть примеры тому, что изредка генерала настигало чувство сентиментальности. А как с эмоциями противоположного толка? Оказывается, сохранились воспоминания, в которых Каледин улыбается и шутит. Это очень подробное и по-военному предметное описание событий из боевой жизни 12-й кавалерийской дивизии. Но есть в мемуарах и такие места Эрнест Георгиевич фон Валь вспоминал:
«Дивизия в составе 4-х полков, Донского казачьего конно-арт. дивизиона и конно-горной батареи Багалдина на следующий день переправилась вброд через р. Днестр. Несмотря на сильное течение, переправа была совершена без потерь. Около Блажува во время привала над дивизией стал кружиться аэроплан, явление тогда редкое. Чины всех степеней, слезши с лошадей, с интересом следили за его эволюциями. Но вот он сбросил бомбу, упавшую в расположении штаба и ближайшего полка. Взрыв вреда не причинил. На воздух взлетело облако земли из вырытой крупной воронки. Солдаты подхватили взбунтовавшихся лошадей и открыли безпорядочную стрельбу. Эта первая бомба на нашем фронте произвела сильное впечатление. Аэроплан продолжал кружить над дивизией и во время ее дальнейшего походного движения. В тот же день были сброшены первые две бомбы во Львове. Около Мокржан 12 кав. дивизия встретила части Павлова, отходившие на Селец. Казаки везли на седлах значительное количество всякой добычи. Трое из них надели на плечи в виде бурок зеленые портьеры с розовыми попугаями. Каледин, всегда хмурый, не удержался от добродушной улыбки, сказав: "Ну и сукины сыны".
Все самые дорогие боевые награды генерал Каледин получил в тот период, когда командовал 12-й кавалерийской дивизией, то есть, до 1915 года включительно. Это – Георгиевское оружие за бои под Львовом, орден св. Георгия IV степени за бой на реке Гнилая Липа во время Галицийской операции в августе-сентябре 1914 года. И орден св. Георгия III степени за прорыв обороны противника у местечка Лутовиско на ужгородском направлении в середине февраля 1915 года в рамках Карпатской операции. К слову, третью степень ордена во время Первой мировой войны получили чуть более 60 человек.
Лечение в киевском госпитале заняло четыре месяца, в течение которых Алексей Максимович и Мария Петровна были вместе. Но в июне 1915 года генерал Каледин вновь на фронте. Теперь уже в качестве командующего 41-го армейского корпуса. Спустя две недели – новый перевод – командующим 12-го армейского корпуса, в состав которого входила и его 12-я кавалерийская дивизия, которую в это же время принял барон Густав Карлович Маннергейм, оказавшись достойным командиром прославленного в армии соединения.
Вторая половина 1915- начало 1916 года – это относительно тихий период для Юго-Западного фронта. После успешной для австро-германской армии Горлицкой операции в мае, русские войска оставили Галицию, сдали крепость Перемышль и Львов. Началась окопная война и подготовка к летней кампании 1916 года, обещавшей стать решающей. Каледину это время запомнилось, скорее всего, тем, что он был избран председателем Георгиевской Думы Юго-Западного фронта. Такая честь свидетельствовала об огромном уважении к Алексею Максимовичу со стороны всего заслуженного офицерства армии. Один из членов корпусной георгиевской думы, пожелавший сохранить инкогнито, писал в «Военной были» в №111 за июль 1971 года:
«Кто имел право награждать орденом св. Георгия или Георгиевским оружием? Только сам Государь Император и по его полномочию - командующие армиями, но лишь согласно с постановлением Георгиевской Думы, причем это касалось только ордена 4-й степени, а высшими степенями ордена награждал сам Государь. Не было и не могло быть ни одного награждения командующим армией по его личному решению и усмотрению без постановления или против постановления Георгиевской Думы. Это значит, что награждение зависело от решения Думы. Фактически, командующий армией лишь отдавал в приказе постановление Думы и только.
На чем базировались члены Георгиевской Думы? Во-первых, на Статуте ордена, который перечислял для каждого рода войск подвиги, дающие право на награждение, и затем на другие обязательные условия, который подвиг должен был удовлетворять. Условия эти были: 1) подвиг или действие должны были быть выполнены в условиях неоспоримой опасности для жизни, то есть под огнем и в боевой обстановке, 2) содеянное должно было быть безусловно полезным и ценным и 3) чтобы был налицо успешный результат. Если содеянное не удовлетворяло хотя бы одному из этих условий, представление отклонялось.
Заседания Думы, подчас в продолжение нескольких дней, в зависимости от количества представлений, были абсолютно секретны. Председательствовал на них старший в чине, обыкновенно - генерал, командир корпуса, и было полное равенство голосов, при котором разница в чинах не имела никакого значения. Для того чтобы кандидат был награжден, нужно было, чтобы он получил большинство в 2/3 голосов. Постановления Думы были безапелляционными и без всяких объяснений и мотивов. По окончании сессии Думы председатель ее отправлял в штаб армии простой список «удостоенных», все же остальные были отклоненные».
В октябре 1915 года в Георгиевскую Думу Юго-Западного фронта было внесено предложение о награждении орденом св. Георгия IV степени императора Николая Александровича, к тому времени уже сменившего великого князя Николая Николаевича-младшего на посту главнокомандующего. Основания тому были, Государь несколько раз находился в зоне огня. И Дума во главе с Калединым вынесла положительный вердикт. В одном из писем жене Алексей Максимович подробно описал церемонию награждения и подвел лаконичный итог: «Наша Дума сделалась в некотором роде исторической».
Весной 1916 Русская армия восстановилась после Большого отступления 1915-го, причиной которому послужил, в первую очередь, «снарядный голод», а также недостаток стрелкового оружия и патронов, приведшие к огромным потерям в солдатах и офицерах, особенно пехотных. Ситуация настолько улучшилась, что появилась возможность от обороны перейти к наступлению. Причем, наступлению стратегического характера. Ставка решила наносить удар на Западном и Юго-Западном направлениях. Планы предполагали, что главным направлением станет виленское, соответственно, первую скрипку будут играть армии Западного фронта под командованием генерала Эверта. Юго-Западному фронту отводилась вспомогательная роль. Главная цель всей кампании – разгромить австро-венгерскую армию и вывести империю Габсбургов из войны.
Апрель 1916 года генерал-лейтенант Каледин встретил уже командующим 8-й армией Юго-Западного фронта, который чуть раньше возглавил генерал Алексей Алексеевич Брусилов. Тут самое место вспомнить, какую профессиональную подготовку устроил себе молодой Алексей Каледин. В свое время он получил навыки пехотного кавалерийского командира, артиллериста, штабного работника, военного администратора, наконец, военного педагога. Универсал, имеющий представление о работе разных родов и видов войск, о службе в строю и в тылу. Пришло время реализовывать этот комплекс знаний и опыта в должности командира армии. Путь от первой самостоятельной должности начальника юнкерского училища до командующего армией занял всего чуть более десятка лет.
Нельзя сказать, что назначение Алексея Максимовича прошло гладко. «Против» был сам… Брусилов. Сложные отношения между двумя генералами возникли с первых дней войны. Брусилов придерживался той точки зрения, что Каледин медлителен, нерешителен и тому подобное. Не нравились командарму-8 доклады и реляции, которые он получал из 12-й кавалерийской. Уж больно честно и беспристрастно описывал Каледин все происходившее. Не было в них столь привычного пафоса и изящных преувеличений для поднаторевшего в петербургской стилистике отношений Брусилова. Но война – это, прежде всего, дела. А дела Каледина заставили критиков и скептиков умолкнуть.
Брусилов желал, чтобы его место командующего 8-й армией занял генерал Клембовский, прошедший русско-японскую войну, имевший опыт строевого командования корпусом и штабной работы, георгиевский кавалер от ноября 1914 года. Однако Государь мягко, но настойчиво высказался в том духе, что лучше бы Каледин. В таком ключе излагал события, предшествовавшие назначению Алексея Максимовича, Алексей Алексеевич:
«Совершенно неожиданно в половине марта 1916 года я получил шифрованную телеграмму из Ставки от генерала Алексеева, в которой значилось, что верховным главнокомандующим я избран на должность главнокомандующего Юго-Западным фронтом взамен Иванова, который назначается состоять при особе царя. Посему мне надлежит немедленно принять эту должность, так как 25 марта царь прибудет в Каменец-Подольск для осмотра 9-й армии, стоявшей на левом фланге фронта. Я ответил, что приказание выполню и испрашиваю назначить вместо меня командующим 8-й армией начальника штаба фронта генерала Клембовского.
На это я получил ответ, что государь его не знает и что хотя он меня не стесняет в выборе командующего армией, но со своей стороны считает нужным усиленно рекомендовать генерала Каледина, - государь был бы доволен, если бы я остановился на этом лице. Я имел раньше случай сказать, что генерала Каледина я считал выдающимся начальником дивизии, но как командир корпуса он выказал себя значительно хуже; тем не менее, поскольку я ничего против него не имел, поскольку за все время кампании он вел себя отлично и заслужил два георгиевских креста и георгиевское оружие, был тяжело ранен и, еще не вполне оправившись, вернулся в строй, у меня не было достаточных оснований, чтобы отклонить это высочайшее предложение, забраковать опытного и храброго генерала лишь потому, что, по моим соображениям и внутреннему чувству, я считал его слишком вялым и нерешительным для занятия должности командующего армией. Впоследствии я сожалел, что в данном случае уступил, так как на боевом опыте оказалось, что я был прав и что Каледин, при всех своих достоинствах, не соответствовал должности командующего армией».
Важный момент – когда именно и при каких обстоятельствах писал свои «Мемуары» генерал Брусилов. Известно, Февральскую революцию он поддержал, весной-летом 1917 года недолго был Главнокомандующим Русской армии, после неудачного наступления оказался в опале и вышел в отставку. В 1920 году Алексей Алексеевич поступил на службу в РККА и занимал в ней весьма солидные должности. Тогда же и написал первый том мемуаров, от которых трудно требовать тотальной объективности. Тем более, в отношении такой одиозной для советской власти фигуры, как Каледин. Ситуация усугублялась тем, что все, знавшие Брусилова, отмечали его невероятное честолюбие и склонность к преувеличиванию собственной роли в успехах 1916 года. А именно Алексей Максимович был той фигурой, которая могла претендовать на львиную долю лавров Алексея Алексеевича, полагавшихся за Луцкий прорыв. Существенно, что в советской военной науке довольно скоро название «Луцкий прорыв» заменили на термин «Брусиловский прорыв» и что похоронили бывшего царского генерала в 1926 году не где-нибудь, а на Новодевичьем кладбище. Нет сомнений, что фигуру Брусилова советская пропаганда пыталась превратить в некий символ, олицетворяющий процесс признания генералитетом Русской императорской армии правоты «красной доктрины». Получилось не совсем убедительно, так как в 1924 году Брусилов, находясь на лечении в Карловых Варах, надиктовал жене второй том «Мемуаров», в котором от прежней лояльности в советской власти следа почти не осталось. Но в Советском Союзе этот том не издавался, и советские офицеры воспитывались в том духе, что Брусилов – самый талантливый царский генерал принял грядущий социализм искренне.
Что ж до оценки заслуг «отцов» Луцкого прорыва в 1916 году высшей военной властью страны, то тут напрашиваются некие соображения. Брусилова пытались представить к ордену св. Георгия II степени, но Николай II это предложение отверг. Ограничился Георгиевским оружием с брильянтами. Редкая, надо сказать, награда. Но не «второй Георгий» - точно. Аналогичную Брусиловской награду за взятие Луцка получил «всего лишь» дивизионный генерал Антон Иванович Деникин… Что до Каледина, чья 8-я армия была единственной, познавшей в наступлении 1916 года на Луцк полный успех, то Алексей Максимович получил чин генерала от кавалерии. Это говорит о том, что и Государь, и Ставка отдавали себе отчет: блестящая работа 8-й армии по разгрому 4-й австро-венгерской армии, поддержанная 9-й армией генерала Платона Алексеевича Лечицкого, 7-й армией генерала Дмитрия Григорьевича Щербачева и 11-й армией генерала Владимира Викторовича Сахарова, явилась лишь крупным тактическим успехом, но никак не стратегической победой, цель которой, как уже говорилось выше, был полный разгром Австо-Венгрии. Положение усугубилось тем, особенно для Брусилова, что после первого чрезвычайно успешного рывка, наступление медленно сошло на нет и усилиями командующего Юго-Западным фронтом превратилось под Ковелем на болотистых берегах реки Стоход в бойню, в которой погибла с огромным трудом восстановленная гвардейская пехота, составившая Особую армию генерала Безобразова. Этого император простить Брусилову не мог.
Если вчитываться в воспоминания Алексея Алексеевича, то он выдал «всем сестрам по серьгам»: начальнику штаба Главкома генералу Алексееву, командующим Западным и Северным фронтами генералам Эверту, Куропаткину и Рузскому, командующему Особой армией (Гвардейской) генералу Безобразову и, само собой, Каледину. При этом, о собственных ошибках Брусилов почти не говорит. Единственное полное откровение на сей счет – это согласие назначить Каледина командующим 8-й армией. Зря мол, но сделанного не поправишь. В целом, складывается впечатление, что сам Брусилов все задумал гениально. Не случайно в одном пассаже он апеллирует к таланту Цезаря и Бонапарта. А вот остальные – подвели. Так ли было на самом деле, попробуем разобраться с помощью Антона Ивановича Деникина:
«Брусилов, обязанный всей своей славой 8 армии, почти два года пробывший во главе ее, испытывал какую-то, быть может, безотчетную ревность к своему заместителю, которая проглядывала во всех их взаимоотношениях и в дни побед и еще более в дни неудач.
Помню, как главнокомандующий прислал своего начальника штаба, генерала Клембовского проверить подготовку ударного фронта 8 армии, выразил в приказе неудовольствие и потом приписал участию Клембовского весьма преувеличенное значение в успехе операции, наградив его георгиевским оружием. Позиции моей дивизии посетили и Клембовский, и Каледин. Первый был необыкновенно учтив и высказывал удовольствие от всего виденного, а потом вдруг в приказе Брусилова появилось несколько неприятных замечаний. Это казалось несправедливым, направленным через наши головы в штаб армии, а главное ненужным: своего опыта было достаточно, и все с огромным подъемом готовились к штурму. Второй - приехал как всегда угрюмый, тщательно осмотрел боевую линию, не похвалил и не побранил, а уезжая сказал:
Верю, что стрелки прорвут позицию.
В его устах эта простая фраза имела большой весь и значение для дивизии. В конце мая началось большое наступление всего фронта, увенчавшееся огромной победой, доставившее новую славу и главнокомандующему, и генералу Каледину. Его армия разбила на голову 4 австрийскую армию Линзингена и в 9 дней с кровавыми боями проникла на 70 верст вперед, в направлении Владимир-Волынска. На фоне общей героической борьбы не прошла бесследно и боевая работа 4 стрелковой дивизии, которая на третий день после прорыва австрийских позиций у Олыки, ворвалась уже в город Луцк.
В июне и в июле шли еще горячие бои в 8 армии, но к осени, после прибытия больших немецких подкреплений, установилось какое-то равновесие: армия атаковала в общем направлении от Луцка на Львов - у Затурцы, Шельвова, Корытницы, вводила в бой большое число орудий и крупные силы, несла неизменно очень тяжелые потери и не могла побороть сопротивления врага. Было очевидно, что здесь играют роль не столько недочеты управления и морального состояния войск, сколько то обстоятельство, что наступил предел человеческой возможности: фронт, пересыщенный смертоносной техникой и огромным количеством живой силы, стал окончательно непреодолимым и для нас, и для немцев; нужно было бросить его и приступить, не теряя времени, к новой операции, начав переброску сил на другое направление.
В начале сентября я командовал уже 8 корпусом и совместно с гвардией и 5 сибирским корпусом повторил отчаянные кровопролитные и бесплодные атаки в районе Корытницы. В начале еще как то верилось в возможность успеха. Но скоро, не только среди офицеров, но и в солдатской массе зародилось сомнение в целесообразности наших жертв. Появились уже признаки некоторого разложения: перед атакой все ходы сообщения бывали забиты солдатами перемешанных частей, и нужны были огромные усилия, чтобы продвинуть батальоны навстречу сплошному потоку чугуна и свинца, с не прекращавшимся ни на минуту диким ревом бороздивших землю, подвинуть на проволочные заграждения, на которых висели и тлели неубранные еще от предыдущих дней трупы.
Но Брусилов был неумолим, и Каледин приказывал повторять атаки. Он приезжал в корпус на наблюдательный пункт", оставался по целым часам и уезжал, ни с кем из нас не повидавшись, мрачнее тучи. Брусилов не мог допустить, что 8 армия - его армия - топчется на месте, терпит неудачи, в то время, как другие армии, Щербачева и Лечицкого, продолжают победное движение. Я уверен, что именно этот психологический мотив заслонял собою все стратегические соображения. Брусилов считал, что причина неудачи кроется в недостаточной настойчивости его преемника, и несколько раз письменно и по аппарату посылал ему резкие, обидные и несправедливые упреки. Каледин нервничал, страдал нравственно и говорил мне, что рад бы сейчас сдать армию и уйти в отставку, как бы это ни было тяжело для него, но сам уйти не может - не позволяет долг.
После одного неудачного штурма и очередного неприятного разговора с главнокомандующим, Каледин пригласил нас - пять корпусных командиров к себе; не предлагая сесть, чрезвычайно резко и сурово осудил действия войск и потребовал прорыва неприятельских позиций во что бы то ни стало. Через несколько дней - новый штурм, новые ручьи крови и полный неуспех.
Когда на другой день я получил приказ из армии "продолжать выполнение задачи", в душу невольно закралось жуткое чувство безнадежности. Но через несколько часов Каледин прислал в дополнение к официальному приказу частное "разъяснение", сводившее все общее наступление к затяжным местным боям, имевшим характер исправления фронта. В первый раз вероятно суровый и честный солдат обошел кривым путем подводный камень воинской дисциплины».
Строго говоря, оценки генерала Деникина тоже не являются эталоном объективности. Нельзя сбрасывать со счетов его естественным образом возникшее предубеждение к генералу Брусилову, пошедшему на службу Советам. И цель приведения столь длинной цитаты вовсе не в том, чтобы очернить таланты Брусилова. Он был, безусловно, одним из самых ярких и интересных полководцев Первой мировой войны. Смысл цитирования в том, чтобы показать очевидную предвзятость самого Брусилова в отношении к Каледину, чья 8-я армия без всяких натяжек достигла самых больших успехов во время Луцкого прорыва. Лишнее тому подтверждение – статья в парижском журнале «Часовой», опубликованная в мае 1929 года, как отклик на лекцию профессора, полковника Генерального штаба Арсения Александровича Зайцова, прочитанную 7 мая 1929 года:
«Прорыв, т. е. лобовая атака, есть самая примитивная степень военного искусства – менее действительная, чем фланговый обход, и возможная лишь при наличии непрерывного фронта. Детально разобран был конкретный пример: Луцкий прорыв нашей 8-ой армии ген. Каледина в начале брусиловского наступления. Наше главное командование полагало нанести главный удар в виленском направлении – армиями Западного фронта (ген. Эверт). На долю Юго-Западного фронта выпадало ведение вспомогательного наступления. Ударной армией ген. Брусилов назначил 8-ю ген. Каледина и передал в нее 13 дивизий (т. е. третью часть всех своих сил) и 20 тяжелых батарей (т. е. половину тяжелой артиллерии Ю. З. фронта).
Фронт 8-й армии занимал громадное протяжение [в] 230 верст и проходил почти весь по болотистой непроходимой местности. Для прорыва удобным был лишь участок в 22 версты. Ген. Каледин принял очень смелое и красивое решение – на этом участке в один переход он сосредоточил половину своих сил – все свои первоочередные дивизии (XL и VIII арм. к-са), а другой половине предписал удерживать пассивный участок в десять переходов. Всю свою тяжелую артиллерию и все мортирные дивизионы ген. Каледин назначил в свои два ударные корпуса. Ген. Брусилов предписал ген. Каледину направить удар в с. з. направлении – на Ковель – Брест, считая, что задача Юго-Западного фронта чисто вспомогательная – содействовать Западному фронту в его наступлении на Вильно.
8-ая армия перешла в наступление 5-го июня (23 мая ст. ст.) на рассвете после сравнительно короткой артиллерийской подготовки, длившейся всего один день (тогда как по тогдашним понятиям – требовалось недельное долбление фронта противника). IV австро-венгерская армия была захвачена врасплох и совершенно разгромлена: за первые три дня наступления 8-ой армией было захвачено 45.000 пленных, 66 орудий, 150 пулеметов и масса добычи. Был взят Луцк, где до тех пор находился штаб IV армии противника. Так именно и желал поступить генерал Каледин. К сожалению, ген. Брусилов совершенно не понял всей колоссальной выгоды движения на львовском направлении и продолжал настойчиво требовать атаки на ковельском направлении. В дело вмешалась Ставка, но, к сожалению, слишком нерешительно, «советуя» ген. Брусилову атаковать на Владимир-Вол. – Львов. Однако ген. Брусилов упорно не желал считаться с доводами как своего подчиненного – ген. Каледина, так и своего начальника – ген. Алексеева. Он все еще продолжал считать себя «второстепенным направлением»! И это несмотря на доводы Ставки.
Ген. Брусилов приказал ген. Каледину атаковать по-прежнему на Ковель, совершенно не считаясь ни с положением на фронте, ни с топографическими условиями (сплошные болота). Мало того, он требует атаки не только одной ударной группы, но общего наступления всеми 13-ю дивизиями. Это неблагоприятное стечение обстоятельство привело к тому, что Луцкий прорыв – одна из самых блестящих операций нашей Армии – из крупнейшего тактического успеха не смог превратиться в блестящую стратегическую победу».
Осенью 1916 года фронт успокоился. Обе противоборствующие стороны не имели ни материальных, ни физических, ни нравственных сил вести активную боевую работу. На грани истощения собственных сил находился и генерал Каледин. В письмах супруге он часто пишет о том, что считает долг перед Родиной выполненным и что в той обстановке, которая его окружает, самое время уйти в отставку. К тому же раненная в 1915 году нога все время напоминает о себе. До Большого наступления 1916 года он в посланиях жене несколько раз шутит на эту тему, представляя собственную ногу эдакой метеорологической станцией, реагирующей на изменения погоды и позволяющей делать метеопрогнозы. Но осенью 1916 года Алексею Максимовичу не до шуток. Многие сослуживцы отмечали его личную храбрость и даже упрямство в бою. Но – боев нет, а душа растеряна и опустошена.
Еще в конце 1914 года, в бытность командиром 12-й кавалерийской дивизии Каледин разоткровенничался с офицерами-уланами. Николай Всеволодович Шинкаренко, служивший в Белгородском уланском полку оставил такую запись:
«Вспоминается один день, когда Каледин был не бойцом, а учителем и почти что пророком. Это было глубокой карпатской осенью в ту пору, когда до Вены оставалось четырнадцать листов 1/50000 карты. Еще не все победы оставались позади, ни одна надежда еще не была изжита, и ни грусти, ни стыду не приходилось еще спускаться на наши полки. Каледин был на празднике 1-го эскадрона Белгородского полка. В самой обширной и все же маленькой халупе Жукотина, полной народу, все было так, как и положено быть на хорошем эскадронном празднике в хорошем эскадроне, на празднике, для которого рассылают и в Киев, и в Одессу гонцов со всеми возможными удостоверениями, берут поваров со всего полка, и на котором в результате весело всем, и гостям и хозяевам. Уже прошли все обязательные тосты, такие неизбежные и такие приятные. Прошла и официальная чара за начальника дивизии, и он отвечал, - тоже официально. А потом, после тостов за полки, после песен про Збруч и про Руду, когда вся столовая была полна веселым объединенным шумом, Каледин захотел говорить еще раз. Неофициально. Спустилась тишина, тоже новая, но домашняя, неофициальная. Каледин заговорил, не улыбаясь, и серьезный, как всегда, - больше, чем всегда; и то, что он заговорил своим ровным, медленным голосом с большими паузами, было так же неулыбчиво и серьезно. И сверх того необычно.
Он говорил офицерам про то, что война еще далека от конца, что она еще только начинается. Говорил про то, что главная тягота ее еще впереди, впереди бои бесконечно более тяжелые, чем те, что прошли, потери более кровавые, чем уже понесенные, и многих из тех, что сейчас сидят в этой халупе, не станет. Каледин говорил про работу и про победы, которые заслуживаются, которые надо заслужить. Говорил про войну и про то, что-то смутное, чего он сам не мог точно назвать и чего мы не могли в то время понять. Каледин говорил, и чувствовалось, что он не знает - заслуживает ли победу Россия, заслужит ли ее армия. Больше: что-то неуловимое, казалось, говорило о том, что он знает обратное, что отлетит победа и надвинется на тех, кто не будет к тому времени зарыт в Галицийскую землю, нечто страшное и бесформенное. В окно смотрел бессолнечный ноябрьский день и, казалось, его сероватый свет заглянул с неулыбчивыми словами генерала в души слушателей. А было это в ту пору, когда впереди чудились только победы. Но он, Каледин, видел лучше и знал то, что другие не знали».
Судьба уберегла Алексея Максимовича от необходимости принимать тяжелое решение вопреки его представлениям о долге. Февральская революция стала катализатором, ускорившим уход Каледина из армии. В той армии, которая стала разлагаться на глазах после знаменитого «Приказа № 1», отменившего все принципы армейской дисциплины и управления, он себя совершенно не видел. Еще более ухудшились отношения с командующим фронтом генералом Брусиловым, который считал, что «Каледин потерял сердце, не понимает духа времени и его надо убрать». Командарм-8 в свою очередь был убежден, что «Брусилов…чересчур отпустил поводья». И в этом он оказался совершенно прав. Алексею Алексеевичу летом 1917-го не удалось повторить успех лета 1916-го во многом потому, что армия поводьев уже не чуяла. А потому и сражаться не могла и не хотела. В апреле генерал от инфантерии Каледин был снят с должности и назначен членом Военного совета при Временном правительстве.
НЕ ДЛЯ МЕНЯ ПРИЙДЕТ ВЕСНА
С фронта генерал Каледин отправился в Петроград. Побыл там недолго, но успел убедиться в двух важных вещах. Во-первых, в том, что полноценная и работоспособная власть в столице отсутствует. Во-вторых, в том, что на Дону его кандидатуру на должность Войскового Атамана рассматривают более чем серьезно. И Алексей Максимович поехал в Новочеркасск. Решения избираться в Атаманы у него в тот момент не было. Да и супруга выступала против смены понятного генеральского статуса на расплывчатый атаманский. Было, к тому же, стремление отдохнуть и войны и пройти курс лечения в Минеральных водах.
Но все изменилось стремительно, едва Каледин прибыл в Новочеркасск. Там уже не один день заседал Большой Войсковой круг, начавший работу 26 мая 1917 года. Ключевой вопрос был – выборы Атамана. Баллотировалось порядка 20 человек. И то, что никто из кандидатов по определению не мог устроить большинство Круга, и то, что донское казачество за двести с лишком лет порядком отвыкло от выборного процесса (со времен Петра I атаман Войска Донского назначался из Петербурга), обещало превратить выборы в перманентное действо. К моменту появления Каледина в донской столице, спорили и обсуждали кандидатов уже 20 дней как. Но 16 июня нашли консенсус и обратились к Каледину с предложением выставить свою кандидатуру. Алексей Максимович отказать казакам не смог. Спустя два дня подавляющим большинством голосов он был избран. 19 июня Каледину вручили грамоту, которая гласила: «по праву древней обыкновенности…избрали мы тебя нашим войсковым Атаманом».
Праздник кончился быстро, а вместо него наступили тяжелые будни в разваливавшейся на части стране. Временное правительство лишь имитировало деятельность, а его председатель Керенский и главковерх генерал Лавр Георгиевич Корнилов договориться так и не сумели. Жажда власти первого пересилила устремление навести порядок с помощью армии. Окончательный разрыв наметился после Московского государственного совещания 12-15 августа 1917 года, на котором Атаман Каледин не только присутствовал, но и выступил с программной речью от имени всех казачьих войск России. Есть смысл процитировать ее целиком, так как она полностью отражала политические представления генерала и содержала программу действий:
«Я знаю, что очень многим; из вас не понравится то, что я скажу. Но вы все равно должны это услышать.
Выслушав сообщение Временного Правительства о тяжелом положении Русского государства, казачество, в лице представителей всех 12-ти казачьих Войск - Донского, Кубанского, Терского, Оренбургского, Яицкого, Астраханского, Сибирского, Амурского, Забайкальского, Семиреченского, Енисейского и Уссурийского – казачество, стоящее на общенациональной государственной точке зрения, и, отмечая с глубокой скорбью существующий ныне в нашей внутренней государственной политике перевес частных классовых и партийных интересов над общими, приветствует решимость Временного Правительства освободиться, наконец, в деле государственного управления и строительства от давления партийных и классовых организаций, вместе с другими причинами, приведшими страну на край гибели.
Казачество, не знавшее крепостного права, искони свободное и независимое, пользовавшееся и раньше широким самоуправлением, всегда осуществлявшее в среде своей равенство и братство, не опьянело от свободы. Получив ее, вновь вернув то, что было отнято царями, казачество, крепкое здравым смыслом своим, проникнутое здоровым государственным началом, спокойно, с достоинством приняло свободу и сразу воплотило ее в жизнь, создав, в первые же дни революции, демократически-избранные войсковые Правительства и сочетав свободу с порядком.
Казачество с гордостью заявляет, что полки его не знали дезертиров (аплодисменты в зале), что сохранили свой крепкий строй и в этом крепком свободном строю защищают, и впредь будут защищать многострадальную отчизну и свободу.
Служа верой и правдой новому строю, кровью своей запечатлев преданность порядку, спасению родины и армии, с полным презрением отбрасывая провокационные наветы на него, обвинения в реакции и в контрреволюции, казачество заявляет, что в минуту смертельной опасности для родины, когда многие войсковые части, покрыв себя позором, забыли о России, оно не сойдет со своего исторического пути служения родине с оружием в руках на полях битвы и внутри в борьбе с изменой и предательством.
Вместе с тем казачество отмечает, что это обвинение в контрреволюционности было брошено после того, как казачьи полки, спасая революционное правительство по призыву министров-социалистов, 3-го июля вышли решительно, как всегда, с оружием в руках для защиты государства от анархии и предательства (аплодисменты). Понимая революционность не в смысле братания с врагом, не в смысле самовольного оставления назначенных постов, неисполнения приказов, предъявления к правительству неисполнимых требований, преступного расхищения народного богатства, не в смысле полной необеспеченности личности и имущества граждан, грубого нарушения свободы слова, печати и собраний–казачество отбрасывает упреки в контрреволюционности, казачество не знает ни трусов, ни измены, и стремится установить действительные гарантии свободы и порядка. С глубокой скорбью отмечая полное расстройство народного организма, расстройство в тылу и на фронте, развал дисциплины в войсках и отсутствие власти на местах, преступное разжигание вражды между классами, попустительство в деле расхищения государственной власти безответственными организациями, как в центре, так и внутри на местах, отмечая центробежное стремление групп и национальностей, грозное падение производительности труда, потрясение финансов, промышленности и транспорта, казачество призывает все живые силы страны к объединению, труду и самопожертвованию во имя спасения родины и укрепления демократического республиканского строя.
В глубоком убеждении, что в дни смертельной опасности для существования родины, все должно быть принесено в жертву, казачество полагает, что сохранение родины требует, прежде всего, доведения войны до победного конца в полном единении с нашими союзниками. Этому основному условию следует подчинить всю жизнь страны и, следовательно, всю деятельность Временного Правительства.
Только при этом условии Правительство встретит полную поддержку казачества! Пораженцам не должно быть места в Правительстве!
Для спасения родины мы намечаем следующие главнейшие меры:
1. Армия должна быть вне политики. Полное запрещение митингов и собраний с их партийной борьбой и распрями.
2. Все Советы и Комитеты должны быть упразднены как в армии, так и в тылу, кроме полковых, ротных, сотенных и батарейных, при строгом ограничении их прав и обязанностей областью хозяйственных распорядков.
3. Декларация прав солдата должна быть пересмотрена и дополнена декларацией его обязанностей.
4. Дисциплина в армии должна быть поднята и укреплена самыми решительными мерами.
5. Тыл и фронт - единое целое, обеспечивающее боеспособность армии и все меры, необходимые для укрепления дисциплины на фронте, должны быть применены я в тылу.
6. Дисциплинарные права начальствующих лиц должны быть восстановлены.
7. Вождям армии должна быть предоставлена полная мощь.
8 В грозный час тяжких испытаний на фронте и полного развала внутренней политической жизни страны, страну может спасти от окончательной гибели только действительно твердая власть, находящаяся в опытных, умелых руках лиц, не связанных с узко партийными, групповыми программами, свободная от необходимости после каждого шага оглядываться на всевозможные Советы и Комитеты и отдающая себе ясный отчет в том, что источником суверенной государственной власти является воля всего народа, а не отдельных партий и групп.
9. Власть должна быть едина в центре и на местах. Расхищению государственной власти центральными и местными Комитетами и Советами должен быть немедленно и резко поставлен предел.
10. Россия должна быть единой. Всяким сепаратным стремлениям должен быть поставлен предел.
11. В области государственного хозяйства необходимо: а) строжайшая экономия во всех областях государственной жизни б) безотлагательно привести в соответствие цены на предметы сельскохозяйственной и фабрично-заводской промышленности в) безотлагательно ввести нормировку заработной платы, прибыли предпринимателей г) немедленно приступить к разработке и проведению в жизнь закона о трудовой повинности д) принять самые строгие действительные меры к прекращению подрыва производительности сельскохозяйственной промышленности, чрезвычайно страдающей от самочинных действий отдельных лиц и всевозможных комитетов, нарушающих твердый порядок в землепользовании и арендных отношений.
В заключении мы не можем не остановиться перед предстоящим государству величайшим событием, на которое весь русский народ смотрит, как на свою конечную надежду - получить для нашей родины прочные твердые основы новой государственной жизни. Мы говорим об Учредительном Собрании. Мы требуем, чтобы во всей подготовительной обстановке и в течение самих выборов в Учредительное Собрание, Временное Правительство приняло меры, обеспечивающие правильность и закономерность выборов на всем пространстве земли русской. Мы полагаем, что местом созыва Учредительного Собрания должна быть Москва, как по своему историческому значению и центральному положению, так и в интересах спокойной и планомерной работы Учредительного Собрания.
Мы обращаемся, наконец, к Временному Правительству с призывом, чтобы в тяжкой борьбе, ведущейся Россией за свое существование, Временное Правительство использовало весь народ Государства Российского, все жизненные народные силы всех классов населения и чтобы самый свой состав Временное Правительство подчинило необходимости дать России в эти тяжкие дни все, что может дать наша родина по части энергии, знания, опыта, таланта, честности, любви и преданности интересам Отечества.
Время слов прошло. Терпение народа истощается. Нужно делать великое дело спасения Родины!».
Загрузка...
