Махтумкули – духовный целитель человеческой души. Переводы на русский язык Учреждения и организации

Биография

Махтумкули родился в селении Хаджи-Говшан в долине реки Атрек с притоками Сумбар и Чендырь в Туркмении, в предгорьях Копетдага , где жили туркмены племени гёклен . Семья Махтумкули принадлежала к колену кышык рода геркез , ответвления племени гёклен - оседлого земледельческого племени, состоявшего в вассальном подчинении у персидских владетелей.

В зрелом возрасте поэт избрал себе псевдоним Фраги (разлучённый). В конце каждого стихотворения он помещал этот псевдоним, иногда подлинное имя, словно обращаясь к самому себе. Это было в традиции поэзии его времени.

В 1754 году Махтумкули отправился в Бухару , где поступил в знаменитое медресе Кокельташ, где также проучился один год. Там он подружился с туркменом из Сирии по имени Нури-Казым ибн Бахар, высокообразованным человеком, носившим духовный титул мавлана .

Вместе с Нури-Казымом Махтумкули отправился путешествовать по территориям нынешних Узбекистана , Казахстана , Таджикистана , они пересекли Афганистан и добрались до северной Индии .

Махтумкули в значительной мере изменил туркменский поэтический язык, сблизив его с народной речью. Он также отказался от арабо-персидской метрики, традиционной для туркменской литературы, заменил её силлабической системой .

Память

Памятники

В разных городах мира установлены памятники Махтумкули. Наибольшее количество скульптур находится в городах Туркмении и стран бывшего СССР (Киев , Астрахань , Хива), а так же в Иране и Турции .

Топонимика

Махтумкулийский этрап - этрап в Балканском велаяте Туркмении .
Махтумкули - зоны газонефтяного месторождения Туркмениистана .
Именем Махтумкули названы улицы Ашхабада , Астаны , Карши , Ташкента , Туркменбашы , Ургенча и ещё ряда менее крупных городов Туркмении и других стран бывшего СССР .

Учреждения и организации

Именем туркменского поэта Махтумкули названы:

Институт языка и литературы имени Махтумкули (туркм. Magtymguly adyndaky Dil we Edebiýat Instituty).
Национальный музыкально-драматический театр им. Махтумкули в Ашхабаде.
Туркменский театр оперы и балета имени Махтумкули в Ашхабаде.
Библиотека имени Махтумкули в Киеве .

Другое

В нумизматике

Махтумкули в нумизматике

Туркменский манат

Переводы на русский язык

«Махтумкули. Избранное». Москва. Издательство «Художественная литература» . 1983 год. 414 с. Переводы Георгия Шенгели , Арсения Тарковского , Наума Гребнева , Юлии Нейман , Александра Ревича , Анатолия Старостина , Ю. Валича, Т. Стрешневой.
«Махтумкули». Издательство «Советский писатель» , Б. П., Ленинградское отд. 1984 год. 384 с. Переводы Г. Шенгели, А. Тарковского, Н. Гребнева, Ю. Нейман, А. Ревича, А. Старостина, Ю. Валича.
«Слышу голос друга. Страницы туркменской поэзии». Ашхабад. Издательство «Туркменистан». 1985 год. Перевод Н. Гребнева.
Переводы на английский язык профессора Юсуп Азмуна (Великобритания)

Напишите отзыв о статье "Махтумкули"

Литература

Краткая литературная энциклопедия, М., 1972.
Предисловие А. Зырина и М. Овезгельдыева к изданию Махтумкули, Стихотворения, Советский писатель, Ленинградское отделение, 1984
Нуры Байрамов «Долгая дорога», Ашхабад, «Магарыф», 1986. В составе сборника повесть «Долгая дорога» (перевод Михаила Гребнева) о Махтумкули.
[Симашко, Морис Давыдович] «Повести красных песков», Алма-Ата, «Жазушы», 1966. В составе сборника повесть «Искушение Фраги» о Махтумкули.

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Махтумкули

– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…

В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.

МАХТУМКУЛИ – туркменский поэт 18 в., писавший под псевдонимом «Фраги».

Годы рождения и смерти неизвестны, но о нем имеется немало сведений в рукописных источниках и народных преданиях. Основываясь на них, можно предположить, что Махтумкули родился в конце 1720-х либо в начале 1730-х. в Туркменистане в районе Кара-Кала. Его отцом был известный поэт и религиозный мыслитель Довлет-Мамед Азади (1700–1760), оказавший серьезное влияние на сына.

Рос на берегах рек Гурген и Атрек, в местах, где долгое время жили туркмены (сам Махтумкули происходил из племени гоклен). Первоначально посещал сельскую школу, где его отец был учителем, но, наделенный немалыми способностями и упорством, Махтумкули рано прошел курс начальной школы, начал помогать отцу по хозяйству, пас скот, обрабатывал землю. Позднее стал отменным ювелиром, серебряных дел мастером. Дальнейшее образование получил в городах Керки и Бухара, завершив его в городе Хиве в медресе Ширгази. Ему он посвятил стихи, в которых с благодарностью вспоминал три года, проведенных в стенах этого учебного заведения.

На мировоззрение и творчество наложили отпечаток драматические повороты его судьбы. Менгли, девушка, которую любил Махтумкули, была отдана богатому жениху, уплатившему большой калым. Поэт, как гласит предание, женился через некоторое время на вдове Ак-Кыз, два их сына умерли еще в детском возрасте. Судя по стихам, Махтумкули был в иранском плену, кроме того, в некоторых стихах он вспоминает пропавшего брата и разлуку с ним, длящуюся девять лет, что, по-видимому, также связано с пленением самого поэта и его близких.

Жестокость завоевателей и трагедия многих народов – иранский шах Надир неоднократно опустошал Среднюю Азию, Афганистан, Индию и Кавказ – также стала причиной его пессимистических настроений, отразившихся и в стихах. Немало путешествовавший, знавший восточные языки и обычаи, он своими глазами видел последствия опустошительных походов. А нападение других врагов, кизылбашских разбойников, схвативших Махтумкули и его родичей, стало причиной того, что немалая часть произведений поэта утрачена – его рукописи выбросили в реку.

Сколько всего было написано Махтумкули, неизвестно (автографы не сохранились, даже названия стихов, публикуемых в сборниках, даны не автором, а составителями). Сейчас корпус его произведений насчитывает более четырех сотен единиц (стихотворения, небольшие лирические и лиро-эпические поэмы), общий объем которых превышает десять тысяч стихотворных строк.

Многие идеи и умозаключения в произведениях Махтумкули почерпнуты из сочинений его отца, который был не только автором лирических стихов и дидактической поэмы Бехишт-нама , но и уникального для туркменской литературы трактата в стихах Вагзи-Азад (1753–1754). Мысли об устройстве счастливого и справедливого государства, выраженные в этом трактате, были затем развиты Махтумкули. Немалое место уделял он вопросам патриотизма и любви к родному народу, встречаются у него и ярко выраженные сатирические мотивы, отразившиеся, например, в стихотворении Пожалуйста , ставшем неотъемлемой частью фольклора .

Произведения Махтумкули любимы народом, передаются музыкантами и сказителями, бахши (во многом благодаря им сохранились и сами стихи мастера) во многом благодаря новому поэтическому языку, выработанному им. Он отказался от трудного для понимания книжного языка, изобиловавшего варваризмами и архаизмами (арабизмы, фарсизмы, чагатаизмы). Его стих приближен к народной речи, построен не на арабо-персидской метрике, а на народной силлабической системе. Именно поэтому произведения Махтумкули усвоены народом, значительная часть его строк стала пословицами и поговорками. (В то же время в его стихах огромное место занимают характерные для восточной поэзии условно-отвлеченные образы).

Неотъемлемой частью туркменской культуры являются и легенды о Махтумкули. Так, согласно одной из них, когда поэт и его близкие попали в плен, именно благодаря стихам они спаслись от неминуемой гибели и получили свободу – шах был поражен строками Махтумкули. Возможно, на легенде, принятой за правду, основывается сообщение любителя туркменской литературы И.Белякова, относящееся к 1904. Он утверждал, что «недалеко от местности Кара-Кала, среди туркмен сохраняется большой рукописный том… написанный рукой самого поэта», и этот том «ежегодно во время съезда народных судей привозится для списывания в город Асхабад». Рукопись, о которой идет речь, не обнаружена.

Согласно преданиям и утверждениям путешественников, Махтумкули, не перенесший зрелища бедствий, царящих на родной земле, умер в конце 1780-х либо в начале 1790-х. Похоронен на кладбище Довлет-Мамед Азади рядом с отцом. Могилы, которые находятся в Северном Хорасане в местечке Ак-Токай, служат местом поклонения и паломничества.

По словам венгерского ученого А.Вамбери (1832–1913), туркменам Махтумкули «представляется как чудотворец, который постиг все книги, все науки мира… Книга его еще долго будет у туркмен занимать первое место после Корана».

Публикации стихов Махтумкули стали появляться еще в первой половине 19 в. Польский ученый и литератор А.Ходзько-Борейко в 1842 опубликовал в Лондоне три стихотворения, снабдив публикацию биографической заметкой.

Профессор Казанского и Петербургского университетов И.Н.Березин, наряду с произведениями других туркменских поэтов, поместил стихотворения Махтумкули в составленной им Турецкой хрестоматии (стихи были опубликованы в оригинале).

А.Вамбери издал в Лейпциге в 1879 произведения Махтумкули (в арабской транслитерации и сопровождаемые переводом на немецкий язык) по списку, сделанному им в 1863 во время путешествия по Востоку. Всего было опубликовано 31 стихотворение и 9 отрывков (в публикации встречались неточности и прямые искажения текста).

На русском языке два стихотворения Махтумкули в 1872 опубликовал Ф.Бакулин. Сборник Махтумкули, где произведения были представлены в арабской транслитерации, вышел в Ташкенте в 1911. Публикация была подготовлена востоковедом Н.П.Остроумовым. Академик А.Н.Самойлович составил Указатель к песням Махтумкули , где отмечено 197 произведений. Известную культурную роль сыграл сборник стихотворений, вышедший в 1926, в подготовке которого принимал участие писатель Берды Кербабаев.

На русский язык стихи Махтумкули переводили А.Тарковский , М.Тарловский, Г.Шенгели, Ю.Нейман, А.Кронгауз и др.

Издания: Махтумкули Фраги. Избранные стихотворения . М., 1941; Избранные стихи. М., 1945; Избранные стихи. М., 1948; Стихотворения. Л., 1949; Избранное . М., 1960; Избранное. Ашхабад, 1979.

Береника Веснина

махтумкули махмудов, махтумкули стихи
Махтумкули

Махтумкули́ (перс. مخدومقلی فراغی‎, Makhdumqoli Faraghi; туркм. Magtymguly Pyragy - настоящее имя; «Фраги́» - псевдоним; 1727 или 1733 - около 1783) - туркменский поэт, классик туркменской литературы. Сын поэта Азади Довлетмамеда.

1 Биография
2 Память
- 2.1 Памятники
- 2.2 Топонимика
- 2.3 Учреждения и организации
- 2.4 Другое
- 2.5 нумизматике
3 Переводы на русский язык
4 Литература
5 Примечания
6 Ссылки

Биография

Махтумкули родился в селении Хаджи-Говшан в долине реки Атрек с притоками Сумбар и Чендырь в Туркмении, в предгорьях Копетдага, где жили туркмены племени гёклен. Семья Махтумкули принадлежала к колену кышык рода геркез, ответвления племени гёклен - оседлого земледельческого племени, состоявшего в вассальном подчинении у персидских владетелей.

В зрелом возрасте поэт избрал себе псевдоним Фраги (разлученный). конце каждого стихотворения он помещал этот псевдоним, иногда подлинное имя, словно обращаясь к самому себе. Это было в традиции поэзии его времени.

Учился в мектебе (сельской школе), где преподавал его отец. Махтумкули ещё в детстве начал читать по-персидски и по-арабски, чему немало способствовала домашняя библиотека, собранная отцом. Также в детстве Махтумкули приобщился к ремёслам - шорному, кузнечному и ювелирному.

В 1753 году Махтумкули учился один год в медресе при гробнице святого Идрис-Баба в Кизил-Аяке на Амударье в Бухарском ханстве.

В 1754 году Махтумкули отправился в Бухару, где поступил в знаменитое медресе Кокельташ, где также проучился один год. Там он подружился с туркменом из Сирии по имени Нури-Казым ибн Бахар, высокообразованным человеком, носившим духовный титул мавлана.

Вместе с Нури-Казымом Махтумкули отправился путешествовать по территориям нынешних Узбекистана, Казахстана, Таджикистана, пересекли Афганистан и добрались до северной Индии.

В 1757 году оба прибыли в Хиву, крупный центр образования со множеством медресе. Здесь Махтумкули поступил в медресе, построенное ханом Ширгази в 1713 году. Здесь обучались выходцы из семей, особо отмеченных ханской милостью. Здесь он завершил курс обучения, начатый в двух предыдущих медресе.

В 1760 году умер отец Махтумкули, и поэт вернулся на родину. Девушку по имени Менгли, которую он любил, выдали замуж за другого человека, семья которого смогла заплатить требуемый калым. Любовь к Менгли он пронёс через всю жизнь - ей посвящено много стихов.

Ещё одним ударом была гибель двух старших братьев, которые были участниками посольства к могущественному властителю Ахмед-шаху - они попали в плен. Тоска по братьям нашла отражение во многих стихах.

Вернувшись домой, Махтумкули женился. Он очень любил двух своих сыновей, Сары и Ибраима; но мальчики умерли, когда одному было двенадцать, а другому - семь.

После 1760 года и до смерти Махтумкули совершил путешествие на полуостров Мангышлак, в Астрахань, по территории нынешнего Азербайджана и странам Ближнего Востока.

Память

В Туркменистане ежегодно 18 мая празднуют День возрождения, единства и поэзии Махтумкули Фраги, который является выходным днём.
В 1959 году была выпущена почтовая марка СССР, посвященная Махтумкули.
В 1991 году была выпущена памятная монета СССР, посвященная Махтумкули.

Памятники

В разных городах мира установлены памятники Махтумкули. Наибольшее количество скульптур находится в городах Туркмении и стран бывшего СССР (Киев, Астрахань, Хива), а так же в Иране и Турции.

В частности, памятник туркменскому поэту Махтумкули из бетона и природного камня установлен в центре Ашхабада в 1971 году, в сквере Махтумкули на проспекте Махтумкули (бывший проспект Свободы), напротив здания МВД Туркменистана.

Топонимика

Махтумкулийский этрап - этрап в Балканском велаяте Туркмении.
Махтумкули - зоны газонефтяного месторождения Туркмениистана.
Именем Махтумкули названы улицы Ашхабада, Астаны, Карши, Ташкента, Туркменбашы, Ургенча и ещё ряда менее крупных городов Туркмении и других стран бывшего СССР.

Учреждения и организации

Именем туркменского поэта Махтумкули названы:

Туркменский государственный университет.
Институт языка и литературы имени Махтумкули (туркм. Magtymguly adyndaky Dil we Edebiýat Instituty).
Национальный музыкально-драматический театр им. Махтумкули в Ашхабаде.
Туркменский театр оперы и балета имени Махтумкули в Ашхабаде.
Молодёжная организация имени Махтумкули.
Библиотека имени Махтумкули в Киеве.

Другое

В 1974 году в память о Махтумкули создано оркестровое сочинение Вели Мухадова - симфония «Памяти Махтумкули».
В 1992 году учреждена Международная премия имени Махтумкули в области туркменского языка и литературы.
В 2013 году в честь Махтумкули написано сочинение Мамеда Гусейнова - концертная моно-опера «Монологи Махтумкули Фраги».
В честь великого туркменского поэта месяц «май» туркменского календаря переименован в месяц «махтумкули» (Magtymguly aý).
В 2014 году учреждена Медаль «Махтумкули Фраги» с целью награждения за большие заслуги в изучении, распространении и пропаганде творческого наследия Махтумкули..

В нумизматике

Махтумкули в нумизматике

Юбилейная монета 1 рубль СССР с профилем Махтумкули (1991 год)

Туркменский манат

Купюра 10 манатов Туркмении с изображением Махтумкули (2009 год)

Переводы на русский язык

«Махтумкули. Избранное». Москва. Издательство «Художественная литература». 1983 год. 414 с. Переводы Георгия Шенгели, Арсения Тарковского, Наума Гребнева, Юлия Неймана, Александра Ревича, Анатолия Старостина, Ю. Валича, Т. Стрешневой.
«Махтумкули». Издательство «Советский писатель», Б. П., Ленинградское отд. 1984 год. 384 с. Переводы Г. Шенгели, А. Тарковского, Н. Гребнева, Ю. Неймана, А. Ревича, А. Старостина, Ю. Валича.
«Слышу голос друга. Страницы туркменской поэзии». Ашхабад. Издательство «Туркменистан». 1985 год. Перевод Н. Гребнева.

Литература

Краткая литературная энциклопедия, М., 1972.
Предисловие А. Зырина и М. Овезгельдыева к изданию Махтумкули, Стихотворения, Советский писатель, Ленинградское отделение, 1984
Нуры Байрамов «Долгая дорога», Ашхабад, «Магарыф», 1986. составе сборника повесть «Долгая дорога» (перевод Михаила Гребнева) о Махтумкули.

Аудио: Мамед Гусейнов - «Монологи Махтумкули (Фраги)», моноопера для сопрано, виолончель

18-19 мая в Туркменистане ежегодно отмечается День возрождения, единства и поэзии Махтумкули.

Несколько столетий отделяет нас от того времени, когда жил и творил великий поэт, преобразователь туркменского литературного языка Махтумкули. Он родился и вырос на берегу реки Атрек в местечке Хаджи-Говшан. Отец Махтумкули, Давлет-мамед Азади, был очень образованным человеком и оказал большое внимание на формирование духовного облика своего сына. Махтумкули окончил сначала мектебе в родном селении, а затем медресе Ширгази-хана в Хиве. О годах учения в медресе он напишет в одном из стихотворений: «Тобой воспитаный, тобою просвещен... / Живительным дождем была мне мудрость книг...».

Многое о жизни поэта можно узнать из его стихов, точной биографии Махтумкули нет. После окончания медресе Махтумкули вернулся в родное селение и начал преподавать в мектебе. Неразрывная связь с народом, с его жизнью была благодарной почвой, на которой выросла поэзия Махтумкули. Он слагает стихи о родной природе, о трудолюбивом туркменском народе. Махтумкули много времени тратил на самообразование, изучая историю, искусство стран Востока. Став известным поэтом он много путешествовал по Ирану, Афганистану и другим странам Востока. Поэтическое наследие Махтумкули состовляют в основном песни, написанные в древней народной форме. В его песнях отображена героическая тематика, легенды и предания туркменского народа. Немаловажное значение в его творчестве занимает любовная лирика («Возлюбленная», «Две луны», «Приди на свиданье»). В юные годы Махтумкули влюбился в девушку Менгли, но ее родня выдала ее замуж за другого. Поэт женился на некой Ак-кыз, но семейная жизнь не принесла ему счастья.

В раннем детстве умерли сыновья поэта Сары и Ибрагим. В его стихах стали пояляться грустные строки. В философских песнях Махтумкули звучит тема бренности мира, краткости и непостоянстве человеческой жизни. Умер поэт в 1782 году и был похоронен рядом с отцом. Поэзия народного поэта и в наши дни потрясает своей глубиной, лиричностью, патриотизмом, она близка и понятна и нам, живущим в XXI веке: «Расступятся горные кряжи земли. / Потомкам запомнится Махтумкули: / Поистине, стал он устами Туркмении».

Не пристало

Ханского сына из пышных шатров
В хлев на обед приглашать не пристало.
В поле пастух выгоняет коров,
Войско ему снаряжать не пристало.
Мудрый совет помогает везде.
Другу достойный поможет в беде.
Что ты ответишь на Страшном суде?
Мудрых о том вопрошать не пристало.
Доблестный перед грозой не дрожит.
Станет героем не каждый джигит.
Пятится рак. Он ползет - не бежит.
Дом свой родной забывать не пристало.
Знай - благотворно познанья вино,-
Мертвым сулить исцеленье смешно.
Ворону жить семь столетий дано.
Времени ход нарушать не пристало.
Не побоишься тернистых дорог -
Двери отворятся в горний чертог.
Рекам, что слились в единый поток,
Мертвых пустынь орошать не пристало.
Сердце Фраги, ты сегодня в огне:
Павшие в битвах привиделись мне.
Горькую тризну в печальной стране
Песней надежд оглашать не пристало.

Достойного мужа не трудно узнать -
На помощь придет он по первому зову.
Чтоб хитрости лживого друга понять,
Проверьте, как держит он данное слово.
Когда провожает джигитов народ
На подвиги ратные в дальний поход,
Седлая коня, осмотрите хребет,
И гриву, и холку его, и подковы.
Не смотрит бедняк на чеканку гроша.
Любая чеканка гроша хороша.
Чтоб знать, какова у невесты душа,
Глядите, беря из-под отчего крова.
Богатство джигита - лишь конь да камча.
За друга и жизнь он отдаст сгоряча.
Глядите: огромны котлы богача,
А многие ль гости отведали плова?
Идущий со свитой богат, как Хатам.
Просящий подачи идет по пятам.
Но оба, слепым уподобясь кротам,
Глядите, становятся смерти уловом.
Забыт и растоптан обычай отцов.
Глядите: печален удел храбрецов.
В измене и трусости лучших бойцов
Изменник и трус упрекает сурово.
Трусливых повсюду преследует страх.
Глядите: сражаясь в степи и в горах,
Джигит повергает противника в прах,
А трус покидает в бою удалого.
Торговцы забыли аллаха давно.
Скупив у дейхан за бесценок зерно,
Дождавшись, когда вздорожает оно,
Его на базарах смешают с половой.
Лишает шайтан воздержания нас,
Мешает творить правоверным намаз.
Глядите, открыть не желавшие глаз:
Ветвится росток его семени злого.
И весел и добр настоящий джигит.
Он в сердце открытом не копит обид.
Глядите: соседа от злобы знобит,
Без распрей не может он, пустоголовый.
В пустыню злосчастные братья ушли.
С врагом породнился Махтумкули.
Ходжи и сеиды влачатся в пыли.
Глядите, как рушатся жизни основы.

Советы я чту, как закон.
Бесчестному другом не будь,
Случайною встречей пленен,
Готовым к услугам не будь.
Смерть вступит на каждый порог;
К тому, кто в беде одинок,
Отзывчив будь, добр и не строг,
Жестоким к недугам не будь.
Когда, оказавшись в бою,
Трус волю теряет свою,
С друзьями в едином строю,
Врагами напуган не будь.
Уйдем мы. Промчатся года.
Все равными станут тогда.
Не бойся глупцов. Никогда
Причастен, Фраги, к ним не будь.

Несокрушимое

Знай: то, что в главном создал я, то вечно, как луна,
Навеки вольная моя Туркменская страна.
Покой забудем, если враг к нам стукнет в ворота,
Туркменов крепость - это, знай, из стали крепость та.
Сам Сулейман, Рустам, Джамшид грозили ей мечом,
Сто тысяч шах слал каждый день бойцов - все нипочем.
Она пример горам, когда подымет воин щит,
И каждый взмах ее меча ей удальцов родит.
Теке, йомуд, языр, гоклен с ахалом встанут в ряд,
Пойдут в поход - в садах цветы восторженно горят.
Иранцев сбросили с хребтов на дно скалистых ям,
И день и ночь их жалкий стон оттуда слышен нам.
Не страшен враг нам, пусть стоит у самых наших стен,
Нас в плен не взять - туркмена сын не знает слова «плен».
Когда бы гости ни пришли, всегда готов им той,
Туркмена речь всегда пряма, нет лжи в ней никакой.
Так говорит Махтумкули - нет на душе пятна,
Бог на него направил взор - цветет его страна!

Горы в тумане

Вершины гор в тумане млечном,
Они нам не видны зимой.
Не следует о муже встречном
Судить по внешности одной.
Тот прочь ушел, другой садится.
Над недостойным люд глумится.
Огонь любовный разгорится -
Таится тот, кричит иной.
А предо мною на просторе
Моих надежд играло море!..
Джигит и в нищете и в горе
Идет дорогою прямой.
Но если рок вам сердце точит,
Над вами зря Лукман хлопочет.
Луна вернуть напрасно хочет
Товар, закупленный землей.
Стесняет буйного одежда.
Пленен пороками невежда.
Трусливого живит надежда
За крепкой спрятаться стеной.
Стою с поникшей головою:
Что сделал мой язык со мною?
Но только трус не рвется к бою,
Чтоб лечь костьми за край родной!
И кто Махтумкули осудит
За то, что он не позабудет,
Что правде слово дал и будет
До гроба верен клятве той!

Как плоть возврата бытия,
Изведав смертный сон, желает,
Окровавленная моя
Душа иных времен желает.
Меджнун, от родины вдали,
В глухих горах чужой земли,
Своей смеющейся Лейли,
Слезами опьянен, желает.
Ища Ширин, из града в град
Бредет измученный Фархад;
Ее живительных наград,
Уже испепелен, желает.
Вамик, попавший наконец
К своей Азра в ее дворец,
Свободы ищет, как беглец,
Расторгнуть злой полон желает.
Пригож Юсуп, как божество.
В свое не веря торжество,
Зулейха смотрит на него,
Сдержать любовный стон желает.
Фраги недугом истомлен:
Объединителя племен
Прихода благостного он,
В Туркмению влюблен, желает.

Изгнанник

Я на родине ханом был,
Для султанов султаном был,
Для несчастных Лукманом был.
Одеянием рдяным был,
Жизнью был, океаном был -
Жалким странником ныне стал.
Для слепого я зреньем был,
Для немого реченьем был,
Дум народных кипеньем был.
Душ влюбленных гореньем был,
Пеньем был, угощеньем был -
Нищим я на чужбине стал.
Я, Фраги, ятаганом был,
Я червонным чеканом был,
Рощ небесных рейханом был,
Над горами туманом был,
Был счастливым, желанным был,
Был дворцом - и пустыней стал.
Ищу спасенья
Я - раб любви, гоклен с Атрека,
Властительницу чар ищу.
Наставника в пустыне века,
Успокоенья дар ищу.
Судьбою изгнанный сурово
Из-под родительского крова,
Лишенный края дорогого,
Я праздничный базар ищу.
Брат Абдулла - зеница ока -
Исчез. Мамед-Сапа далеко.
Я покровительства пророка,
Глотая слезный жар, ищу.
И сердце мечется, как птица,
И горько мне, и кровь мутится;
Не знаю, где мне притаиться,
Куда бежать? Мазар ищу.
Гулял я по лугам невинным,
Пел небесам, горам, долинам,
А ныне в логове змеином
Я звонкий свой дутар ищу.
Махтумкули в годину мщенья,
Как цепь, влачит свои мученья.
Ты где, Туркмения? Спасенья,
Приняв судьбы удар, ищу.

Странники, взгляните на меня.
Кто еще, подобно мне, томится?
Мотыльки, любовники огня,
Кто из вас к блаженству не стремится?
Ветер, ветер, ты в чужих краях
Пел в ушах, вздымал дорожный прах…
Есть ли в мире справедливый шах,
Где его счастливая столица?
Муж святой, ты видел горний рай,
Ты земной благословляешь край,
А по белу свету ходит бай.
Укажи, где нищете укрыться?
Дудку сделал я из тростника -
Ростовщик услышал должника.
Птицы вы мои! От ястребка
Разве может спрятаться синица?
Рыба, ты и лодка и гребец,
Синяя пучина твой дворец.
Есть ли в мире остров, где беглец
Вечных бедствий мог бы не страшиться?
Мир-завистник, ты, как время, стар,
Отнимаешь свой блаженный дар…
Есть ли на земле такой базар,
Где алмазы по грошу кошница?
В мире есть красавица одна,
Словно двухнедельная луна;
Родинка ее насурьмлена,-
Кто с моей избранницей сравнится?
На земле моя Менгли жила,
Обожгла мне сердце и ушла.
У меня в груди ее стрела.
Где она? Какой звезды царица?
Я скучаю по родным краям.
Ты гулял ли с нею по горам?
Дай мне весть - по-прежнему ли там
Дождь идет, седой туман клубится?
За годами промелькнут года,
Новые возникнут города.
Кто мне скажет - будет ли тогда
По Корану человек молиться?
Народится новая луна -
Не навеки сгинула она.
Для ростовщика возведена,
Будет ли надежная темница?
Мало говорил Махтумкули,-
По глазам печаль его прочли.
Лебеди отеческой земли,
Иль не горько с вами разлучиться?

Наивысшего подъема туркменская лирическая поэзия достигла в творчестве великого Махтумкули Фраги (Праги) (1733—1783). Любовь к Махтумкули туркменский народ передает из поколения в поколение.

В XIX в. известный венгерский путешественник и ученый А, Вамбери, побывав в Туркменистане, писал: «В высшей степени интересное и неизгладимое впечатление произвели на меня те минуты, когда мне случалось слышать бахши, поющего какую-нибудь из песен Махтумкули во время торжества или простой вечеринки... По мере того как ожесточался воспеваемый бой, певец и юные слушатели воодушевлялись все более и более.

Представлялось действительно романтическое зрелище: юные кочевники, тяжело дыша, ударяли оземь шапки и бешено вцеплялись в свои кудри, как бы вступая в бой с самими собой».

Туркмены издавна любили и умели ценить песни бахши, но страстное внимание и любовь к Махтумкули особые. В его стихах впервые с такой живостью, полнотой и сопричастностью отразилась трагедия жизни туркменского народа, его чаяния и думы, скорби и мечты.

Соловью — цветок любимый,

Мне, Фраги, — народ родимый.

Стих мой скромный, стих гонимый,

Правнук мой произнесет.

(«Певец». Перевод А. Тарковского)

Литературное наследие поэта составляют в основном песни и газели. Песни созданы в древней народной форме — каждая представляет собой произвольное количество четверостиший, объединенных рифмой по схеме: абаб — вввб — гггб и т. д.

В последнем четверостишии стоит, как правило, имя поэта или — иногда — его литературный псевдоним — Фраги, что значит Разлученный. Общий объем его поэзии не установлен, сохранилось приблизительно 16—18 тыс. строк, часть наследия погибла безвозвратно.

Махтумкули писал не только о народе и для народа, но и на языке народа. В его поэзии завершился процесс освоения арабо-персидской поэтики туркменской словесностью. Поэт доказал, вопреки господствовавшему в то время на Востоке мнению, что не только персидский и арабский, но и туркменский язык годен для высокой поэзии.

Отношение к Ирану у Махтумкули было двойственным: он ненавидел иранских завоевателей, в плену у которых пережил много тяжелых дней, но чтил властителей дум — великих иранских поэтов, у которых учился мастерству. Элементы чагатаизмов поэт вводил в свои стихи так умело и тактично, что они не затеняли особенностей туркменского языка; это было одной из причин, почему почти бесписьменный народ донес творчество Махтумкули до наших дней.

Махтумкули осознавал себя поэтом, отмеченным богом и посланным в мир служить людям. Образно эта мысль выражена в стихотворении «Откровение»:

Предстали мне, когда я в полночь лег,

Четыре всадника: «Вставай, — сказали. —

Мы знак дадим, когда настанет срок.

Внимай, смотри, запоминай», — сказали.

Из рук самого Мухаммада поэт принимает чашу, дарующую просветление:

И плоть мою на муки обрекли,

Я выпил все, что в чаше принесли;

Сгорел мой разум, я лежал в пыли...

«Мир — пред тобой. Иди взирай!» — сказали...

Открылись мне далекие края

И тайные движенья бытия.

Так я лежал, дыханье затая.

И, плюнув мне в лицо: «Вставай!» — сказали.

Открыл глаза и встал Махтумкули.

Какие думы чередою шли!

Потоки пены с губ моих текли.

«Теперь блуждай из края в край!» — сказали.

(Перевод А. Тарковского)

Мотив откровения, признания творчества чем-то близким ритуальному акту, выдержанный у Махтумкули в законах мусульманской традиции, был чрезвычайно распространен в восточной поэзии тех лет и в глазах народа придавал поэту особую духовную силу.

Почти все великие эпические сказители как бы посвящались в поэты божественным провидением, независимо от их желания и воли. Мечтой жизни поэта было видеть свой народ объединенным, забывшим вражду, свободным от иноземного ига:

Как плоть возврата бытия,

Изведав смертный сон, желает,

Окровавленная моя

Душа иных времен желает.

Фраги недугом истомлен:

Объединителя племен

Прихода благостного он,

В Туркмению влюблен, желает.

(«Желание». Перевод А. Тарковского)

Творчество Махтумкули проникнуто известным трагизмом. Часть критики склонна видеть в этом отголоски основной доктрины суфизма (а Махтумкули, как многие поэты своего времени, был суфием) — вечной оппозиции действительного мира, как царства зла, иллюзорности и несовершенства, и мира потустороннего — воплощения истинной реальности, справедливости и счастья.

У Махтумкули действительно встречаются строки: «Нам смерть шьет саваны, не упуская мига, мы все рабы, ее не свергнуть ига», «Червивый сплошь орех — вот мир ничтожный наш!», «Рай земной — бесплодное дерево», и т. д. Но видеть в них лишь отражение суфийской философии, значит во многом упрощать поэзию Махтумкули.

Трагичность его стихов — не только в доктрине суфизма, она в большой степени осложнена драматическими событиями его личной жизни (потеря возлюбленной, смерть сына) и усугублена судьбой туркменского народа в XVIII в. (племенная вражда, разрушительные и жестокие набеги из Ирана и Афганистана).

Сердце Фраги, ты сегодня в огне:

Павшие в битвах привиделись мне.

Горькую тризну в печальной стране

Песней надежд оглашать не пристало.

(«Не пристало». Перевод Ю. Валича)

Падение нравственности, душевное смятение, охватившее людей, забывших свое героическое прошлое, причиняли Фраги едва ли не большую боль, чем по-суфийски неизбежное отсутствие счастья на земле:

Муж обернулся трусом, рабы — мужами,

Лев обернулся мухой, а мухи — львами,

Темница стала домом, часы — веками...

Пред полчищами рока что делать мне?

(«Нашествие». Перевод А. Тарковского)

В отличие от суфия поэт принимает жизнь со всей ее трагедией и быстротечностью. Фраза: «О лекарь, ласковый Лукман, дай исцеление мне!» — просто риторическая фигура, а не моление мистика о спасении. Быстротечность жизни и несовершенство ее толкают поэта не к чаше вина — вечному забвению дервиша, а к неустанному труду на несовершенной земле:

Добро — не частый гость на этом свете:

Люби его и злу не уступай.

Махтумкули, ты не нашел лекарства

От злобы мира и его коварства.

Настанет срок — сойдешь в немое царство —

Ни дня, ни часа даром не теряй!

(«Наставление». Перевод А. Тарковского)

И хотя человек на земле «не вечен», он должен быть «справедливым и милосердным», утверждает поэт:

Мир — это крепость на земле, стирает время письмена.

В людской извечной кутерьме всему потеряна цена.

Где, торжествуя, жизнь цвела — пустыня мертвая видна,

Следов кочевий не найдешь — не вечен ты, не вечен ты!

Разлука — это злой недуг, беда тому, кто разлучен.

Будь справедлив и милосерд, пока ты молод и силен.

И жизнь засветится твоя, как будто ты огнем зажжен.

Как факел, светом изойдешь — не вечен ты, не вечен ты!

(«Не вечен ты». Перевод А. Тарковского)

Творчество Махтумкули богато и многогранно. Оно охватывает различные стороны жизни туркменского общества. Его песни — это как бы энциклопедия жизни народа. В них отражены исторические события, быт, нравы, законы, культурные традиции туркмен.

Важна роль Махтумкули в туркменской литературе. Писатели последующих поколений осваивали, продолжали и развивали его традиции. Поэзия великого туркмена оказала определенное воздействие на творчество лучших каракалпакских поэтов XIX в. и узбекских народных шаиров.

История всемирной литературы: в 9 томах / Под редакцией И.С. Брагинского и других - М., 1983-1984 гг.